Доктор Проктор и великое ограбление - Несбё Ю - Страница 7

– Он говорит… – Халлгейр понизил голос и что-то прошептал.

– Бросьте эту ерунду! – прогрохотал король. – К кому не приближается Скотленд-Ярд?

Хельге подошел к королю вплотную и прошептал ему прямо в ухо:

– Да к мамаше.

– Хруст, – прошептал в другое ухо Халлгейр.

– К мамаше? – переспросил король. – Хруст?

– Тсс! – сказал Хельге.

– Двойное тсс! – сказал Халлгейр.

– Это их мамаша! – прошептал Хельге и испуганно огляделся по сторонам. – Она – это самое плохое, что появилось в Лондоне после великой чумы тысяча шестьсот шестьдесят пятого года.

– Она все видит и все слышит, ее нельзя обмануть, и она такая жестокая, что никто не смеет громко называть ее имя, – прошептал Халлгейр.

– Э-э, извините, что я спрашиваю, – вмешался директор банка. – Но какую, собственно говоря, жестокость могут проявить три грабителя банков и их мамаша?

– Они играют в покер на битье по костяшкам пальцев со всеми, кто к ним попадет, – сказал Халлгейр и слегка закатил глаза.

– В покер на битье по костяшкам пальцев? – хором повторили директор банка и король и вопросительно посмотрели на двух гвардейцев из секретной службы, которые сложили руки на груди и мрачно кивнули.

– Наверное, это не очень страшно, если проиграешь четыре или пять ударов, – сказал Халлгейр. – Ну, стукнут тебя колодой карт, ну, ясное дело, башка закружится, ну, покраснеешь чуток.

– Но если проиграешь десять тысяч ударов… – продолжил его мысль Хельге и закатил глаза так сильно, что осталось только одно белое… и немножечко красного.

– И что же тогда? – спросил директор банка.

– Один агент Скотленд-Ярда попытался проникнуть в банду. Мамаша разоблачила его, они сыграли с ним в покер, и он проиграл десять тысяч ударов колодой карт.

Гвардейцы синхронно покачали головой.

– Так что с ним случилось? – спросил директор банка.

– К сожалению, тем, кому не исполнилось восемнадцать лет, этого говорить нельзя, – ответил Халлгейр.

– Могу поклясться, что мне намного больше восемнадцати лет, – сказал король, грозно хмуря брови.

– А как быть с теми, кто сейчас читает эту книгу?

– Что? – удивился король. – Какую такую книгу?

– Он просто болтает языком, – поспешно сказал Хельге. – Ты же знаешь, что это секрет, Халлгейр.

– Извиняюсь, я забылся.

Король набрал воздуха и прокричал:

– Король приказывает: ГОВОРИ!

– Они раздолбали беднягу в хлам этой колодой карт. От него осталась только кучка чего-то похожего на тертый сыр пармезан.

Король и директор банка, потеряв дар речи, уставились на гвардейцев из секретной службы.

– Так куда… на что же мы их послали? – простонал король.

– Ну, у этой-то троицы все будет нормалек, сами увидите, – сказал Халлгейр. – Глядишь, и не поймают их.

– Ага, – сказал Хельге. – Не берите в голову.

Глава 6

Искусство упаковывать багаж перед поездкой, например, в Лондон

– ЭТО НАСТОЯЩЕЕ ИСКУССТВО – уметь упаковывать багаж, – сказал доктор Проктор и принес из подвала потертую сумку для гольфа. – Речь в первую очередь идет не о том, что ты не берешь, а о том, что ты берешь. Расскажите-ка мне, что вы с собой взяли, мои дорогие друзья.

– Я беру вот этот рюкзак. – Лисе показала на красный рюкзак для прогулок в горах. – В нем лежат предметы туалета, шесть смен нижнего белья, непромокаемая одежда, перочинный нож, пара шерстяных носков на случай холода, пластырь, маленький карманный фонарик и запасная пара очень хорошей обуви на случай, если мы будем ходить долго.

– Ага! – сказал доктор Проктор. – Вот как рассуждает опытный турист, который совершал путешествия не только в пространстве, но и во времени. А ты, Булле?

– Я еще более опытный турист! – заявил Булле. Он показал на пластиковый пакет с надписью «РЕМА 1000»[14], лежащий на столе рядом с пробирками, в которых булькало и дымилось что-то голубое. – Пара почти не ношенных трусов, жидкость для снятия лака с ногтей, игра «Монополия» на случай дождя и коробка таблеток от малярии, оставшаяся от дедушки.

– Таблетки от малярии? – удивился доктор Проктор. – В Лондоне нет малярийных комаров, Булле.

– Значит, лондонского малярийного комара уже уничтожили? Это хорошо, потому что я не очень уверен в сроке годности. На коробке написано: «12 марта 25», и у меня есть подозрение, что подразумевается тысяча девятьсот двадцать пятый год.

– А зачем тебе жидкость для снятия лака с ногтей? – спросила Лисе. – Ты ведь не пользуешься лаком для ногтей!

– В этом все и дело, – сказал Булле. – Если вдруг у меня на ногтях появится лак, я постараюсь как можно скорее его удалить.

– А где зубная щетка и еще хотя бы одна пара трусов про запас? – спросила Лисе.

– Зубная щетка в заднем кармане брюк, пасту я попрошу у тебя, а лишние трусы опытному туристу ни к чему. Кроме того, я оптимист.

– Как это понимать?

– Я уверен, что мы справимся с нашим заданием раньше, чем нужно будет менять трусы во второй раз.

– Хороший настрой – это тоже полезный багаж, – заметил профессор. – А как вы думаете, что возьму я, помимо всего самого необходимого? Помните прищепки на нос, которые я изобрел, чтобы мы могли говорить по-французски? Теперь я создал кое-что получше. Мультиязычную пилюлю, благодаря которой мы сможем говорить и понимать по-английски целых четырнадцать дней. К тому же у нее вкус малины.

– Одну пилюлю надо дать Булле, – сказала Лисе.

– Да знаю я английский! – рассердился Булле. – Ай кэн инглиш[15]. Слышала?

Лисе вздохнула:

– And how would you translate what I’m saying now?[16]

Несколько секунд Булле смотрел на нее, как удав на кролика, потом сморщил курносый нос с веснушками:

– Ладно, дайте и мне ОДНУ маленькую пилюлю. А что там еще полезного?

– У меня есть башмак-дровосек, который я позволил себе сделать с расчетом на твою ногу, Булле!

– Красота! – воскликнул Булле и надел маленький башмак.

– Это мой подарок тебе в связи с возвращением в родные края, и к нему прилагается вот это, – сказал Проктор и протянул Булле маленькую перчатку.

– Что это? – спросил тот.

– А на что это похоже? Разумеется, это прицельная перчатка для правшей.

– Ах да, конечно, – сказал Булле и надел перчатку.

– Какая такая прицельная перчатка? – спросила Лисе.

– Ты что, не врубаешься? – хмыкнул Булле и стал боксировать, нанося удары в воздух перед собой.

– Нет. Так что же это?

– Это… ну… маленькая изящная перчатка, которая обогревает правую руку, если у тебя не замерзла левая. И еще ты можешь боксировать в воздухе, и у тебя не будет сквозняка между пальцев, и не будет ревматизма, и ты сможешь держать в этой руке ложку, когда попадешь в дом престарелых.

– Хорошо, – сказал доктор Проктор, пряча улыбку. – В первую очередь с помощью этой перчатки ты сможешь бросить вот эти три дротика. – Он поднял три маленьких дротика: желтый, оранжевый и черный. – И они с точностью до миллиметра попадут туда, куда ты целишься, на расстоянии в десять метров.

– Да-да-да, и это тоже, – кивнул Булле, продолжая боксировать в воздухе, чтобы все понимали, что главное назначение перчатки состоит именно в этом. – А еще что-нибудь у вас есть?

– Гм, – сказал Проктор и огляделся вокруг. – Если не считать аппарата, с которым ты можешь играть в «камень, ножницы, бумагу», я изобрел морозильную жидкость.

– Разве ее не изобрели раньше? – спросила Лисе.

– Такую, как у меня, не изобрели. – Профессор поднял пробирку с голубой булькающей жидкостью. – Если ты выпьешь ее, она вступит в реакцию с кислотой в твоем желудке и почках, и, когда ты будешь писать, все, на что ты написаешь, превратится в лед, который ты легко сможешь разбить, из чего бы это ни было сделано.