Герда - Веркин Эдуард - Страница 49

Тетя Лена замолчала.

– Что? – спросил я.

– Может, уже с историей псинка, повидала…

– В каком смысле? – тупо спросил я.

– В таком смысле, что задавила кого, может, вот в каком. Пристрелить рука не поднялась, ну и отвезли подальше… Да мало ли.

Тетя Лена взмахнула сигаретой, пепел стряхнулся и упал на пол, задымился.

– Всякое бывает. Время такое, говорю же.

Герда чихнула.

– Во, – усмехнулась тетя Лена. – Правду говорю!

– И что нам делать? – спросил тупо я. – Это как-то можно исправить?

– Не-а, – ответила тетя Лена. – Вряд ли. Скорее всего, с псом работали с двухмесячного возраста, причем плотно. Рефлексы можно поменять, конечно, но тут глубже… Надо не менять, надо ломать.

– Это как? – поинтересовалась Саша.

– Это, Сашенька, просто. И грубо. Хозяин…

Тетя Лена ткнула в меня пальцем.

– Хозяин надевает бомжеское, лучше всего, конечно, с помойки что-нибудь…

Я представил себя в бомжеском, и меня затошнило.

– Собака, конечно, на него кидается, а я ее подвешиваю.

Тетя Лена указала в потолок, на крюк.

– За ошейник, само собой, – уточнила она.

– А как же… – растерянно спросила Саша. – Как она дышит, когда висит?

– С трудом. У этих псов довольно мощные шеи, они могут некоторое время висеть. Конечно, им это не очень приятно…

Могу представить. Саша поморщилась.

– Неприятно, но многих приводит в чувство, – сказала тетя Лена.

– Собак? – спросила Саша.

– Хозяев в основном. Но иногда и собак, конечно, впечатляет. Когда ты висишь под потолком и тебя лупят по пяткам, то тебя многое впечатляет… Можем попробовать, если хотите.

Тетя Лена подмигнула Герде.

– Правда, после этого многие собаки становятся злыми… Почти все.

– А по-другому никак? – спросил я.

– Не. Конечно, можно попробовать переключить…

– Переключить? – переспросил я.

– Да, есть такой метод. Ну, вот допустим – ваша собака ненавидит бомжей. А можно попробовать сделать так, что она будет ненавидеть…

Тетя Лена задумалась.

– Ну, пусть, аквариумистов.

Я представил. Вместо бомжей аквариумистов. Сильный ход.

– А аквариумисты-то при чем? – спросила Саша.

– Да ни при чем, просто объект переключения. Бомжи-аквариумисты. Аквариумисты пахнут всегда, причем для большинства собак неприятно…

Я не понял – тетя Лена это вообще серьезно говорит или прикалывается? Кажется, серьезно.

– Аквариумисты очень подходят, – продолжала рассуждать тетя Лена. – Они всегда имеют свой специфический аквариумный запах, сухой корм, мотыль, вода, дохлые рыбки, пожалуй, несложно будет приучить собаку кидаться на них. Правда, есть риск неудачи…

– В каком смысле? – вздрогнул я. – Нет, я не хочу, чтобы Герда набрасывалась на аквариумистов!

– Риск есть, – повторила тетя Лена. – Если не повезет, собака будет кидаться и на бомжей и на аквариумистов сразу.

Лена рассмеялась.

Я представил еще. Вот идет по улице аквариумист, никого не трогает, и вдруг на него прыгает Герда.

– Лучше не надо, – сказал я.

– Ну, можно не на аквариумистов, можно на шахматистов, – предложила тетя Лена. – Шахматисты тоже очень остро пахнут, шахматными досками и древесным лаком. Или на филателистов…

– Теть Лен, – Саша остановила этот взрыв фантазии. – Зачем нам филателисты? Нельзя на чего-нибудь нейтральное переключить?

– На нейтральное нельзя, только на человека можно. Да и не получится, скорее всего, – успокоилась тетя Лена. – Это я так, в теории рассуждаю, практика обычно разочаровывает. Псинка просто с ума спрыгнет, такое тоже случается. Поэтому лучше сразу.

– Что сразу? – опять не понял я.

– Сразу разобраться. Решить проблему. Чик-чик.

– Как? – опять не понял я.

– Укол, как еще? – пожала плечами тетя Лена.

– Обычно это называют эвтаназией. Или усыплением. Хотя, если честно, это никакое не усыпление, детский сад какой-то просто. Усыпление…

Тетя Лена скептически плюнула на пол.

– Собака не засыпает, она задыхается. В лучшем случае острый спазм сердечной мышцы. А иногда это вообще не срабатывает, собака слепнет, или ее разбивает паралич, и хозяева закапывают ее еще живой, или…

Тетя Лена замолчала. Кажется, она действительно в подвале много сидит, нервная такая.

– А почему так? – поинтересовалась Саша. – Разве нет нормативных актов…

– Потому что хорошие препараты стоят дорого – это раз. Потому что в Россию часто поставляют просроченное барахло – это два. Потому что у нас всем на все наплевать – это три. Короче…

– А вы своих собак как усыпляете? – спросил я.

Тетя Лена прыснула.

– Я женщина старая и опытная, – сказала она. – Поэтому я уже давно не завожу собак размером больше валенка. Вот сейчас у меня два пекинеса. А до этого были чихуахуа. А до чихуахуа йорктерьеры. Поэтому мне проще. Если требуется усыпить собаку, я попросту топлю ее в ведре.

Тетя Лена хищно подмигнула.

– А что? Я вам, детки, не Сетон-Томпсон, Сетон-Томпсон мертв.

Тетя Лена хихикнула.

– Ведро – это да, практично, – согласилась Саша. – Но мы в ведре утопить не можем. И что нам теперь делать?

– А ничего, – ответила тетя Лена.

– Как ничего?

– Так. С бомжами не встречаться, вот и все. Ты где живешь? – Спросила она у меня.

– В Афанасово…

– Много в Афанасово бомжей? Что-то не припомню…

– Да нет, мало, – ответил я. – Просто…

– Вот и не переживай. Гуляй только в проверенных местах – это раз. Всегда на поводке – это два. Намордник купите хороший, вот, примерно такой.

Тетя Лена сняла с грозди намордник из стальных прутьев и кожаных лямок, сунула мне.

– Попробуй, надень.

– Сидеть, – велел я.

Герда послушно села, подставила морду, закрыла глаза. Я нацепил намордник, застегнул ремень на собачьем затылке.

– Нормально, – оценила тетя Лена. – Двести рублей.

– Что?

– Намордник отдаю недорого, – пояснила тетя Лена. – В магазине такой полторы тысячи стоит, а я всего за двести. Почти даром, между прочим.

– Ладно, – согласился я и выдал тете Лене двести рублей.

– На строительство нового кинологического центра, – объявила она и снова иронично хохотнула. – Отчитаемся до копейки!

– Зачем нам кинологический центр? – поинтересовалась Саша.

– А зачем нам центр прыжков на батуте?

Тетя Лена выразительно поглядела на часы.

– В целом псинка, похоже, беспроблемная, – сказала она. – Ласковая, послушание заложено. Зубы, конечно, со временем могут начать гнить… А ну-ка, скажи ей, чтобы легла.

– Ложись, – приказал я.

Герда сделала движение лопатками, но осталась сидеть.

– Надо говорить «лежать», – подсказала тетя Лена.

– Лежать, – велел я.

Герда послушно легла на брюхо. Подумала секунду и завалилась на спину, и поджала лапки.

– О-па… – протянула тетя Лена и принялась хохотать.

Саша тоже хлопнула в ладоши и рассмеялась. Ну и я не выдержал.

Мы смеялись минуты три, и все эти три минуты Герда валялась на спине с поджатыми лапами, совершенно натурально изображая дохлую собаку. И пробудилась от этой летаргии она лишь оттого, что я сказал:

– Сидеть.

Потом к остановке возвращались.

Настроение было совсем паршивое, Саша это, кажется, понимала и молчала. Срывала свеженькую акацию, пробовала сделать свистульку, не получалось, свистульки не пели, а хрипели, как умирающие утконосы из бессмертной песни «Смерть и Утконос» группы «АБ». Герда же радовалась жизни, как всегда. Кусала заборы, жевала одуванчики, шикала на встречных кошек, которых здесь было во множестве, вела собачью жизнь.

– И что решил? – спросила Саша уже на остановке.

– А что тут решишь? Держитесь подальше от торфяных болот. Ну и все такое.

– Правильно. У вас же дома полно места, пусть по двору бегает.

– Пусть бегает. У нас только ворота сломаны… Она животных из соседнего поселка загоняет к нам во двор.

– Здорово.

– Ага.