Герда - Веркин Эдуард - Страница 41

Оставались корова и рабочий. Почему оставалась корова, я понимал, корова – существо сильно безмозглое, попала в незнакомую ситуацию – и все, стоит и будет стоять, пока есть не захочет. А как захочет, начнет мычать. Ее теперь отсюда без хозяина не выгнать, а его, кажется, нету.

А вот почему оставался рабочий?

– Мужик, – позвал я. – Иди домой. Домой иди.

Как сидел, так и не шевельнулся. Не хотел идти. Погнать его надо, мать от него в особенную злость придет, я бы пришел, увидь такого в собственном саду. Вот я, вся в каком-нибудь там дзене, прихожу с пилатеса, а во дворе у меня сидит гастер в коме.

Позвал Симбирцева, все-таки человек с образованием, попросил перевести.

– Мужик. Гоу хоум.

Так сказал я. А он раз – и ответил. Ну, что-то на своем, курлы-мурлы, вертолет-шайтан.

– Я не очень силен в тюркских языках, – сказал Симбирцев. – Мне кажется…

Симбирцев задумался, перебирая в голове свои обширные знания.

– Что-то там про шайтана, кажется, – выдал он. – Он очень испуган и говорит, что сегодня взглянул в глаза шайтана.

– Скажи, что проводишь его, – предложила Аделина.

Симбирцев поморщился, потом и сказал:

– Пойдемте, я довезу вас до места.

Гастарбайтер отрицательно замотал головой.

– Я вас довезу, – повторил Симбирцев. – Вы где работаете?

Но мужик только мотал головой.

– Может, он ненормальный? – предположила Аделина.

– Кто их знает, у них не поймешь ничего… В полицию позвонить?

– Какая полиция?! – вмешался я. – Если они это увидят, придется отцу разбираться. Пусть в себя придет да двигает.

– А если он до вечера не придет? – спросила сбоку Алька. – Может, его покормить – он и очнется?

– Покормить, попоить и спать уложить, – заключила Аделина. – Ага. Леш, может, он денег хочет, а?

– Точно, – Симбирцев хлопнул себя по лбу. – Надо было сразу понять.

Симбирцев сунул руку в пиджак, достал бумажник, извлек из него тысячную купюру и протянул рабочему. Тот помотал головой, деньги не взял.

– Странно… – пожал плечами Симбирцев. – Не хочет. Ну, я тогда не понимаю…

Симбирцев сделал постороннее лицо и двинулся в сторону кедров. Сделал два шага и выругался по-иностранному, кажется, по-итальянски так, витиевато.

– Что там? – взволновалась Аделина.

– Дерьмо! Ну что же это такое, – почти всхлипнул Симбирцев.

– Это он в коровью лепешку, наверное, наступил! – объявила Алька.

– Мне нужны салфетки! – крикнул Симбирцев с отчаяньем.

Он стоял на одной ноге, в другой держал свой итальянский туфель. Зачем ему теперь салфетки? Теперь салфетками уже не поможешь.

– Я сейчас сбегаю, – Аделина ринулась в дом. – Принесу. Я быстро.

Наверное, она его все-таки любит, а не только из-за Лондона. Бегает за ним, как собачка, он в дерьмо вступил, а она ему салфетки отыскивает. Нет, точно любовь.

Я подошел к гастеру. Надо было что-то с ним делать, в конце концов, что он тут торчит? Какой-то бред средь бела дня получается. Собака вышла погулять и пригнала домой бригаду строителей…

– Мужик! – позвал я. – Ты бы шел, а? Что ты тут сидишь? Ты иди к себе.

– А может, вы чаю хотите? – спросила Алька. – Я могу принести.

– Да не хочет он чая, – сказал я. – Он в кому впал.

– А если его водой полить? Я сейчас за бутылкой слетаю…

Алька тоже отправилась в дом. Может, это и хорошая идея – облить его водой, от воды многие очухиваются.

Мужик смотрел в землю. Он точно провалился в себя, даже глаза закрыл. Видимо, придется все-таки дожидаться отца.

– Скоро вечер, – я показал на солнце. – Уходи. Уходи.

Я хлопнул в ладоши. Громко и звонко, сам едва не вздрогнул. Вдруг мужик очнулся и поглядел на меня.

– Иди домой, – сказал я. – Домой.

Я махнул рукой.

И тут мужик закричал, упал в траву и стал каким-то… неживым совсем. Странное умение, никогда такого за людьми не замечал.

Я оглянулся.

У меня за спиной стояла Герда. Я не слышал, как она подошла, она точно оказалась здесь. Стояла совершенно с равнодушным видом, смотрела мимо, даже непонятно, отчего этот строитель так испугался.

– Возьми на поводок! – потребовал издали вляпавшийся Симбирцев. – Он же ее боится!

– У меня нет с собой поводка, – сказал я. – Зачем на поводок? Она же спокойная…

Совершенно, причем, спокойная, стояла, смотрела, зевая, на строителя никакого внимания не обращала, ловила что-то в воздухе. Невидимое. Прозрачных комаров.

– В Европе, между прочим, такие псы вообще запрещены, – сказал Симбирцев. – У них неустойчивая психика, они на хозяев нападают.

– Мало ли чем в Европе развлекаются, – ответил я. – Мы не в Европе.

– Ну, в сторону ее отгони, – махнул рукой Симбирцев.

Мне показалось, что он боялся Герды гораздо больше, чем гастарбайтер. А может, из-за навоза злился.

А мужик на самом деле как-то уж чересчур перепугался, ну, я не стал его еще сильней перепугивать, подманил собаку к себе, она подошла, села рядом. А этот вдруг вскочил и кинулся бежать.

Он бежал на стену. Я думал, он свернет и дернет вдоль, к выходу, но он прямо в забор врезался. Со всего размаха. То есть со всей скорости. Ударился, отскочил как мячик, упал на траву. Корова замычала. А этот гражданин в оранжевом жилете сел, как ни в чем не бывало. Поднялся и дальше побежал, правда, на этот раз уже в сторону ворот.

В ворота он, кстати, попал тоже не с первого раза. Но все же выбежал.

– Псих, – сказала Алька. – Ненормальный.

– Надо, наконец, ворота починить, – заметила вернувшаяся с салфетками Аделина. – А то тут у вас шатаются все кому не лень, проходной двор какой-то…

– А корову куда девать? – спросила Алька. – Ад, ты доить умеешь?

Аделина протянула Симбирцеву салфетки, тот попытался протереть обувь, перемазал пальцы. Сказал что-то по-французски.

– Надо было по-простому, – посоветовала Алька. – Газетой…

– Идиотка, – воскликнула Аделина.

Какая-то она нервная тоже делается, как мать совсем. Бедный Симбирцев. Хотя мне его не жаль вообще-то.

Аделина снова побежала домой.

– За арбалетом рванула, – сказала Алька. – Корову пристрелит, наверное.

Но Аделина не стала убивать корову из арбалета, за коровой в семь часов пришла бабушка. Бабушка явилась с выкупом в пятьсот рублей, ну, за то, что корова вроде как потравила у нас насаждения. Я, конечно, денег не взял, но настроение от этого у меня все-таки испортилось. В какую-то печаль я впал. А может, это из-за вечера просто. Загнал Герду в дом, побрел в тоске в свою конуру.

Симбирцев допрыгал на одной ноге до гаража, там его отчистили автомойкой. Но потом он не показывался из своей комнаты до самого ужина. Я тоже не выходил, сидели с Алькой, играли в шашки на щелбаны. За полчаса до ужина явилась Аделина. Кажется, меня воспитывать. Из лучших побуждений.

– Как там? – спросила Алька. – Леха ботинки отмыл, что ли? Невзирая?

Аделина проигнорировала вопрос, взялась сразу за меня.

– Ты с кем связался, братец? – прошипела она. – Приводишь в дом какую-то…

Аделина поморщилась.

– Она даже не скрывает, что в «Булате» состоит, никакой совести! Ты знаешь, что «Булат» в прошлом месяце разогнал пикет экологов? Они протестовали против вырубки леса, а эти молодчики поймали их, приковали к деревьям и телефоны отобрали! А руководителя их дегтем измазали!

– Да это он сам себя раскрасил, – сказала Алька. – Он такой же эколог, как я уролог…

– Помолчи! – прошипела Аделина. – Помолчи лучше! С тобой тут все возятся, а я не буду! Если вы хотите запомоиться – пожалуйста, вам жить. А мы не хотим, мы нормальные люди. Мы не фашисты…

– А я тоже в «Булат» заявку подала, – вдруг выдала Алька.

Аделина подавилась. Она хотела как раз что-то сказать, и этим самым и подавилась.

– А что? – пожала плечами Алька. – Туда с двенадцати лет принимают, в младшее звено. Им как раз нужна думающая молодежь, с активной жизненной позицией.

Аделина посерела.