Ветеринар для Единорога - О'Донохью Ник - Страница 15

— Это значит, что в гостинице только что сварили эль, — неожиданно сказал Дэйв и смущенно пояснил, когда остальные вытаращили на него глаза: — Об этом есть в рассказах про Робин Гуда. В детстве это была моя любимая книжка.

— Хорошо бы у них оказалось и какое-нибудь безалкогольное питье, — с надеждой произнесла Анни.

— Сидр. — Конфетка облизнулся. — Большая часть его, правда, перебродила за зиму, а остальной горчит, но все равно прелесть.

— Золотые солнечные яблоки, — прошептала Бидж и тут же пожалела об этом. — Мы здесь остановимся?

— Мы здесь поедим, — ответил Конфетка. — Останавливаться лучше на открытом воздухе. Завтра мы вернемся в колледж, а остаток дня будет у вас свободный.

Грузовик остановился. Когда Дэйв уже взялся за ручку дверцы, Конфетка сказал:

— Погодите.

Все замерли на месте. Конфетка, хмурясь, оглядел студентов:

— Я хочу вам кое-что сказать, хотя вообще-то предпочитаю особенно о таком не задумываться. Если бы со мной что-то случилось, пока мы в Вирджинии, кто-нибудь из вас довел бы грузовик обратно. Черт, в крайнем случае вы дошли бы пешком.

Он сложил пополам ксерокопии карт и сунул их в бардачок.

— Если что-то случится со мной здесь, возвращайтесь, ориентируясь по карте. Если случится так, что до карты вы не сможете добраться, найдите Филдса и попросите проводить вас. Это рискованно, но лучше, чем ничего. — Конфетка усмехнулся. — Если вы не найдете ни меня, ни Филдса, устраивайтесь здесь, как сможете.

Притихшие студенты вылезли из грузовика. Бидж решила про себя, что стоит хорошенько рассмотреть Книгу Странных Путей и на всякий случай сделать себе копии некоторых карт.

У гостиницы их ждал Филдс, но вместо того, чтобы глазеть на девушек, он разглядывал отару в два или три десятка овец, которая разбрелась по склону холма. Животные казались растерянными и испуганными, готовыми обратиться в бегство, но что-то удерживало их от паники и заставляло идти в одном направлении.

Среди скал появился стройный юноша, посмотрел вниз, защищая глаза рукой, и крикнул Филдсу:

— Эхой!

Он прокричал еще какое-то слово, неизвестное студентам, и начал спускаться такими прыжками, что Бидж, глядя на него, ощутила боль в ногах. Оказавшись внизу, он обнял Филдса так, что голова его легла тому на грудь, хотя они были одного роста.

Он был заметно тоньше Филдса, жилистый и мускулистый, с темными волосами на руках и курчавой порослью на груди, видневшейся из-под коричневой распахнутой рубахи. За плечами у него висел холщовый заплатанный солдатский рюкзак с многочисленными карманами для всякого снаряжения.

Одежду, кроме рубахи, составляли шорты, похожие на спортивные, но сшитые из домотканой материи. Темные волосы покрывали и ноги тоже, спускаясь ниже колен, которые имели какой-то странный изгиб.

Филдс рассмеялся и взъерошил юноше волосы; из густой шевелюры выглянули короткие рожки. Бидж во все глаза смотрела на раздвоенные копыта, которыми заканчивались ноги юноши.

Филдс отпустил молодого фавна и сказал:

— Говори-ка ты лучше по-английски, Стефан. Это доктора, которых мы ждали.

— Мы еще не совсем доктора, — ответила Анни, растерянно улыбаясь и явно потрясенная увиденным. Дэйв отрывисто кивнул.

— Сэр, вы наш пациент? — спросила Ли Энн. Стефан рассмеялся, показывая прекрасные белые зубы, и покачал головой. Он был явно очень возбужден, ему не стоялось на месте.

— Я покажу вам пациентов. — Он говорил с еще даже более сильным акцентом, чем Филдс. — Они странно себя ведут, а одна из овцей поранена. — Он задумался и сказал, тщательно выговаривая звуки: — Одна овеца.

Дэйв прыснул.

— Мы поняли, — сказала Бидж, — только это слово произносится «овца». А множественное число — все равно сколько — пять, семь или десять, — она поочередно загибала пальцы. — будет «овец».

— Ты уверена? — сосредоточенно нахмурив брови, спросил Стефан. — Ведь один гусь — много гусей, одна мышь — много мышей?

— Верно, но английский не всегда подчиняется правилам, даже своим собственным. — Видя, как он смущен, Бидж добавила: — Ты очень хорошо говоришь по-английски.

Стефан заулыбался:

— Я все время практикуюсь — говорю сам с собой и с овцами. Говорю даже с одной… овцой.

Зяблик со спинкой, отливающей глубоким синим цветом, попытался сесть на спину одной из овец, но отчаянно захлопал крыльями и в испуге взлетел, когда между мохнатыми овечьими боками мелькнула белая лапа.

Стефан кинулся в гущу стада, нагнулся и, с трудом выпрямившись, вернулся, держа в охапке толстого белого котенка размером с немецкую овчарку.

Юноша поставил пленницу на землю, но не отпустил, чтобы та снова не нырнула в гущу овец.

— Дафни, так делать нельзя, — сказал он укоризненно.

— Тебе не следовало давать ей имя, — заметил Филдс. — Никчемное животное.

Стефан почесал котенку ухо, и тот немедленно, мурлыча, опрокинулся на спину, ловя лапами руку хозяина.

— Не слушай его, — сказал он Дафни. — Она просто голодная, — объяснил Стефан Филдсу.

— Ну да. Ты же все время ее кормишь.

— Она не будет гоняться за птицами, если будет сыта, — попытался оправдаться Стефан.

Анни и Бидж смотрели на котенка как зачарованные. Обе девушки присели рядом с животным и стали щекотать пушистый живот. Дэйв смотрел на это с выражением отвращения на лице.

— Какого же размера она будет, когда станет взрослой? — спросил он Стефана.

— Она уже взрослая, — ответил тот удивленно. — Разве ты их раньше не видел?

— Никто из нас не видел, — сказала Анни, глядя на котенка, а не на Стефана. — К какому виду кошачьих она принадлежит?

— Это цветочница. — Стефан осторожно повернул животное на бок, показывая несколько свежесорванных соцветий, вплетенных в густую шерсть. — Они носят цветы в качестве камуфляжа. У Дафни сейчас их совсем мало — она пряталась среди овец. — Он щелкнул котенка по носу. — Ах ты безобразница! — Кошка-цветочница, ничуть не смущенная, стала теребить его за рукав. — Ладно, подожди-ка… Сейчас поищем…

Стефан порылся в рюкзаке и вытащил завернутый в бумагу небольшой кусок мяса.

— Уж не для тебя ли это? — Стефан поднял лакомство повыше.

Кошка-цветочница схватила добычу лапами, которые оказались вооружены трехсантиметровыми когтями, запустила в нее зубы и утащила подальше, чтобы съесть не отвлекаясь.

— Почему ты не даешь ей охотиться на птиц? — спросила Ли Энн. — Ведь кошка есть кошка.

— Но это плохо для овец, — начал объяснять Стефан. — Во-первых, погоня и птичий писк нервируют их, а во-вторых, я хочу, чтобы синеспинки не боялись садиться овцам на спины: они выклевывают клещей и вшей.

— Ну так прогони кошку-цветочницу, — заметил Филдс, которого явно насмешили все эти объяснения.

— Надо бы, — согласился Стефан. Он грустно посмотрел на Дафни, которая, съев мясо, старательно вплетала в мех какое-то вьющееся растение с розовыми цветами. — Только жалко. Ну ладно, — он тряхнул головой, — пора за работу. — Фавн выжидательно посмотрел на студентов, и Бидж с удивлением поняла, что он более взволнован их появлением, чем они сами — знакомством с ним и с Филдсом.

— Это мои пациенты, — сказала Анни, нахмурившись и с сомнением глядя на Стефана и Филдса. Обойдя их на почтительном расстоянии, она приблизилась к стаду.

Ягнята-сосунки, испугавшись ее, с блеянием заметались между взрослыми животными.

Стефан показал девушке захромавшую овцу: ее левая задняя нога не сгибалась. Анни осторожно ощупала ногу и сказала с облегчением:

— Это просто вывих. Хорошо бы ей полежать, если ты сможешь ее заставить.

— Трудное дело, — ответил фавн, опускаясь на колени и тоже ощупывая ногу. — Как сказали бы кентавры, нужно бросить ее в реку, а не выплывет, так зарезать. — Он похлопал овцу по боку. — Ладно, можно продать ее Кружке, — он бросил взгляд на гостиницу на холме, — я все равно собирался продать ему овцу.

Студенты-ветеринары давно привыкли к такой смеси заботы и хладнокровной жестокости, часто свойственной людям, выращивающим мясной скот. Но Стефан удивил их; тихо сказав: «Ну, прощай, Кариата», он наклонился и поцеловал овцу в нос. Филдс накинул ей на шею веревку и потащил, блеющую и упирающуюся, к гостинице.