Берлинский трюк - О'Доннел Питер - Страница 1

Питер О'Доннел

Берлинский трюк

Министр подчеркнул карандашом несколько слов в лежавшем перед ним отчете, затем посмотрел на сидевшего напротив сэра Джеральда Тарранта.

— Мне сказали, что профессор Окуба — лучший бактериолог в мире, — заговорил он. — Это важный аспект сегодняшней военной стратегии, и, если он действительно так хорош, нам нужно заполучить его. Это необходимо.

Таррант вздохнул. Он ценил Уэверли и относился к нему с симпатией. Но как и многие политики, тот порой позволял себе увлечься. В качестве министра обороны, например, Уэверли слишком увлекался научными исследованиями в военной области. Теперь он стал шефом Тарранта.

— Если вам так хочется заполучить профессора Окубу, господин министр, надо обратиться к кому-то еще, — сказал Таррант. — Наша ячейка в Берлине не в состоянии обеспечить побег такого человека.

Уэверли, плотный человек с маленькими умными глазками на тяжелом лице, стал набивать трубку.

— Я убедил премьера, что это заслуживает наших усилий, — сказал он.

Шестнадцать лет назад Окуба исчез из поля зрения американцев в Токио и появился в Москве. Еще тогда было известно, что это блестящий молодой исследователь, придерживающийся довольно странных политических взглядов. Но только когда он появился в Москве, выяснилось, что японец всегда был ярым коммунистом. Теперь, в возрасте сорока лет, он разочаровался в светлом коммунистическом будущем и совершил побег, который, впрочем, был крайне плохо организован. Тарранту это все сильно не нравилось.

— Даже если удастся вывезти его, — сказал он, — сомневаюсь, что мы сумеем его удержать. Американцы запросто предложат Окубе лабораторию с дорогостоящим оборудованием. А чем можем увлечь его мы — бунзеновской горелкой и кусочками лакмуса?

— Полно вам, — улыбнулся Уэверли. — Я выцарапал из министерства финансов кое-какие средства на научные исследования. Кроме того, Окуба выбрал именно нас. Ваша задача — вытащить его оттуда, а там уж мы сами разберемся.

Первые сведения об исчезновении Окубы из Москвы Уэверли получил из британского посольства в советской столице. Затем в течение двух суток в газетах высказывались разные гипотезы, которые быстро опровергались. Тогда-то и обратились к Тарранту. Сэр Джеральд терпеть не мог расхлебывать кашу, заваренную другими, причем неумело, но на сей раз винить было некого, кроме самого Окубы.

— Пока у вас все получалось очень неплохо, — заметил министр.

— Пока у меня не было возможности ни победить, ни проиграть, — учтиво отозвался Таррант. — Вы только попросили меня собрать информацию об Окубе.

— Да, — Уэверли посмотрел в отчет. — Но тут все изложено очень кратко. Как он перебрался из Москвы в Берлин?

— Через Прагу. После того как начался спектакль, нашим людям в Праге удалось завербовать двух обиженных на режим чехов-коммунистов. Один из них — ученый, который был знаком с Окубой. Похоже, они сами и разработали этот дурацкий план побега. Окуба своим ходом добрался до Праги, а там ушел в подполье. Его друг связался с пражским контролером, и им удалось доставить Окубу в Берлин. В Восточный Берлин. По-моему, это было не самым лучшим решением, но, судя по имеющейся у меня информации, Окуба упрям как осел и любит все делать по-своему. Короче, у наших в Праге оказался на руках этот фрукт, и, признаться, трудно их винить за то, что они постарались его поскорее сплавить дальше. Если бы он как-то дал нам знать заранее о своем желании уйти, мы организовали бы все разумнее. Даже сейчас, будь на то моя воля, я вывез бы Окубу либо через побережье Балтики, либо через Чехословакию в Австрию. Но тот, кто сейчас присматривает за ним, докладывает, что Окуба продолжает упрямиться и не желает слушаться.

— Его можно понять, — сказал, пожимая плечами, Уэверли. — Когда до свободы рукой подать, трудно заставить себя повернуться и двинуться обходным путем. Кроме того, ученые, и в особенности гениальные ученые, — люди со странностями. Это все нужно принимать во внимание. Ваша задача — переправить его из Восточного Берлина в Западный.

— У меня, увы, нет на то никаких возможностей, — отрезал Таррант.

— Если Окуба сумел добраться из Москвы до Берлина, — нахмурился министр, — можно исхитриться и переправить его через стену. Нужно преодолеть какие-то сто ярдов…

— Это очень длинные сто ярдов, господин министр. Окуба — японец, его рост четыре фута десять дюймов. В европейской стране он выделяется так, словно носит значок со своей фамилией. Чтобы вывезти его, потребуется серьезная операция. Кроме того, не только мы одни знаем о том, что он в Восточном Берлине. КГБ, конечно, тоже в курсе.

Уэверли собирался закурить трубку, но удивленно спросил:

— Откуда вам это известно?

Таррант заколебался. Он не любил без нужды выдавать ценную информацию, даже министрам Ее Величества. Но делать было нечего.

— У нас уже семь лет в восточногерманской тайной полиции есть человек.

— Ясно. Не волнуйтесь, я не буду распространяться об этом на коктейлях, — с легкой иронией сказал министр и, встав из-за стола, подошел к окну. — Если русские знают, что Окуба в Берлине, они наверняка переворачивают там все вверх тормашками. И как вы верно заметили, японца там спрятать непросто. Чем скорее мы его перетащим, тем лучше.

— Русские пока ничего не предпринимают, — отозвался Таррант. — Они знают, что Окуба в надежном убежище, и просто ждут, когда мы сделаем ход… Тогда-то они и надеются его заарканить. Рыжков не дурак.

— Это кто такой?

— Генерал-майор КГБ. Он шеф советской безопасности в Берлине. Очень хитер. И я его опасаюсь.

— Значит, по-вашему, тут требуется серьезная операция, — сказал Уэверли, возвращаясь к письменному столу. — Я вас понимаю. Но делать нечего. Нужно обязательно переправить Окубу.

Таррант взял под контроль свои эмоции и сказал:

— Нам понадобилось пятнадцать лет, чтобы создать нашу берлинскую ячейку. Нужно немало времени, чтобы завербовать надежных агентов и как следует их внедрить, но мы сплели неплохую сеть. Наши агенты пока ничего не делают. Это кроты, и они затаились до поры до времени. Мы разбудим их, только когда ситуация действительно накалится до предела. Как бы соблазнительно ни было использовать их для чего-то другого, приходится сдерживаться. Во всяком случае, ради Окубы рисковать не стоит. Это все равно что посылать летчика-камикадзе, чтобы потопить шлюпку.

Какое-то время Уэверли смотрел в пространство, затем сказал:

— А вы не могли бы нанять для этого люден со стороны? Деньги здесь не проблема.

— Не проблема для кого, господин министр? Бюджет всех отделов Секретной службы был урезан в прошлом году и еще раз в нынешнем. У нас на все про все есть жалкие десять миллионов фунтов в год. ЦРУ этого не хватило бы даже оплатить свои телефонные счета.

На это Уэверли только покачал головой и сказал:

— Вы слишком опытный работник, чтобы сразу пасовать перед скаредностью правительства. Американцы могут позволить себе транжирить деньги, а мы нет. Но нам необязательно обращаться к бюджету. Для этого есть особый фонд. Надеюсь, вы в состоянии нанять профессионалов? В Западном Берлине, как мне кажется, таких мастеров куда больше, чем у нас, в Уайтхолле, чиновников.

— Там примерно столько же разведок, — сухо парировал Таррант. — И все эти профессионалы уже плохо соображают, на кого именно работают. А поскольку связь запугана, они тратят много времени, убирая чужих. Кроме того, советская разведка успешно внедрилась всюду, куда только можно внедриться. Если добавить к этому вольных стрелков, двойных и тройных агентов, то возникает ситуация, которая позволяет русским спать спокойно и посмеиваться над всеми остальными.

Уэверли улыбнулся, хотя и крайне сухо.

— В таком случае вам имеет смысл использовать собственные ресурсы.

— Мне кажется, я уже пояснил, как обстоят дела с нашими кадрами, господин министр.