Граница смерти - Одом Мэл - Страница 32

Он выключил видеостенку и вошел в ванную, снял с себя одежду, бросив рубашку, брюки, пиджак, носки, нательное белье, шляпу, перчатки и обувь в душевое отделение. Открыв дверцу шкафчика с медикаментами, Брэндстеттер достал пластиковую бутылочку со спиртом, отвернул крышку и облил кучу одежды, оставив немного спирта на дне, завернул крышку и поставил бутылочку на место.

Подключившись к системе искусственного интеллекта домашнего компьютера, он замкнул систему пожарной безопасности, затем прошел на кухню за лазерной зажигалкой, которой пользовался при приготовлении пищи на хибачи, вернулся в ванную, отодвинул дверцу душевого отделения, поджег пропитанную спиртом одежду и задвинул дверцу. Вспыхнуло голубое пламя.

Одежда горела долго. Поднимающийся черный дым исчезал в вентиляционной системе. Жужжал вентилятор, и потрескивало пламя. Когда оно погасло, на полу душевого отделения осталась лишь кучка пепла и несколько кусочков обожженной резины и пластика.

Брэндстеттер собрал несгоревшие куски, спустил их в унитаз, затем включил душ и смыл пепел. После того как были уничтожены все следы, он вздохнул и сел на холодный пол ванной.

Биочип все еще был зажат у него в кулаке.

Он с трудом разжал судорожно стиснутые пальцы и посмотрел на микрокристалл, думая о заключенном в нем могуществе. Не вставая с пола, он протянул руку к шкафчику, отодвинул в сторону бутылочку с остатками спирта и достал лейкопластырь. Вытряхнув из пачки одну полоску, он вскрыл ее по шву ногтем большого пальца, оторвал стерильную ленту от клейкой полосы, подсунул под нее биочип и снова заклеил. Затем вложил полоску лейкопластыря обратно в пакет, убрал в шкафчик и закрыл дверцу.

Брэндстеттер с удивлением ощутил волчий аппетит, пересиливший даже желание спать. Он пошел на кухню, достал кусок хлеба, горчицу, пакет с ветчиной и банку с маринованными огурчиками. Готовя один сандвич за другим, съел всю ветчину, больше половины хлеба, по крайней мере полдюжины огурцов и выпил литр молока, хранившегося в холодильнике. Облизал с пальцев крошки хлеба, съел еще один огурец и удивился, что сумел съесть так много. Только теперь он осознал, какой вкусной ему показалась пища. Воспоминания о смерти Нами Шикары не только не притупили голод, но даже обострили его.

Наевшись, он сел, по-прежнему обнаженный, перед терминалом. Не зная, что скажет мать о происшедших событиях, Брэндстеттер неуверенно взял троды и погрузился в киберпространство.

– Если бы тебе пообещали выполнить лишь одно твое желание, каким бы оно было? – спросила мать. Они сидели друг перед другом у стойки бара. На матери красовалось розовое бикини, и она шаловливо улыбалась.

Он ответил без малейших колебаний:

– Мне бы хотелось заняться с тобой сексом, но не находясь в теле тринадцатилетнего мальчика, а оставаясь взрослым мужчиной.

Она внезапно улыбнулась, и ему показалось, будто облака разошлись после летнего ливня. Поставила стакан на стойку бара и взяла за руку:

– Иди с мамой. Иди с мамой, и ты увидишь, какой она приготовила для тебя сюрприз.

Он послушно встал и пошел за ней, снова превратившись в мальчика– тринадцати лет. Они шли по дорожке, отличающейся от тех, по которым ходили раньше, поднимались по темным и мрачным лестницам, один поворот, другой, вниз по лестнице, хотя ему казалось, что лестница ведет вверх. На мгновение его едва не охватила паника.

Она повернулась к нему, и внезапно ее улыбка исчезла.

– Смотри только не испорть все. Мама не позволит, чтобы с ее мальчиком что-нибудь случилось. – Она взяла в ладони его лицо и вытерла слезы, которых он даже не заметил.

Он шел за ней, огорчаясь, что мать не выпускает его руку и он не может снова обрести свой взрослый возраст и тело, радуясь, что она не отпускает руку, и боясь, что она может исчезнуть в темноте, поглотившей их. Ему казалось, что по обеим сторонам лестницы зияла пустота, он не видел ни верха, ни низа лестницы. Он не заметил и того, как они прошли через дверь.

– Свет, – произнесла она.

Комната осветилась. Ряды одежды на вешалках протянулись вдоль стен. Повсюду лежали коробки с обувью. В дальнем конце стоял освещенный туалетный столик с зеркалом и плюшевое кресло. На стенах – разнообразные порнографические снимки.

Брэндстеттер с трудом отвел взгляд от снимков. Он заметил, что мать фигурировала на каждом снимке.

– Что это за комната?

– Сюда я ухожу, когда тебя нет.

Он посмотрел на снимок размером 10 на 13 дюймов. На нем мать занималась сексом сразу с двумя мужчинами.

– Что это за фотографии?

Она посмотрела на него удивленным взглядом:

– Не знаю. Но снимал ты.

Брэндстеттер попытался вспомнить, когда это произошло, и не смог. Он перевел взгляд на мать и увидел ее рядом со шкафом, дверца которого была украшена плакатом, изображающим мать в знаменитой позе Мэрилин Монро в расстегнутом платье.

– А вот это тебе понравится. – Она открыла шкаф, и внутри зажегся свет.

Брэндстеттер едва не вскрикнул и от страха отшатнулся назад.

Внутри шкафа на вешалке висело безжизненное тело Нами Шикары. Она была такой, какой увидел ее Брэндстеттер, когда проник в ее квартиру.

Мать протянула руку в шкаф и легко сняла тело с вешалки.

– Видишь? Разве она не прелестна? – Она прижала тело девушки к своему, разглаживая морщинки свободной рукой, давая понять, что это совсем не тело, а всего лишь кожа Шикары.

Не в силах удержаться, Брэндстеттер протянул руку и коснулся одной из ладоней. Поразительно, но кожа была теплой. Он отдернул руку.

– Ну разве она не мягкая? – спросила мать, проводя пальцами по очертаниям груди. Ее глаза насмешливо улыбались. – Ты ведь хотел ее, правда?

– Как она попала сюда? – Даже сейчас, когда происходило нечто невероятное, Брэндстеттер не мог удержаться от врожденного любопытства. Он на мгновение прикоснулся к плавному изгибу шеи и почувствовал пульсацию, странно напоминающую биение сердца.

– Неужели это имеет значение? – Она отодвинулась от шкафа, легко, как пушинка, вращаясь на носках, приложив кожу Шикары к своему телу, словно примеряла новое платье. – Тебе нравится?

– Да.

Мать дотронулась до чего-то на спине кожи, и она словно распахнулась. Затем мать ступила внутрь, отвернувшись от него, покрыв свою наготу смуглой кожей Шикары.

Брэндстеттер видел, как ее руки скользнули вдоль рваных краев кожи, протянувшихся от ягодиц вдоль позвоночника, и исчезли где-то под темным водопадом волос. Воздух, казалось, был заряжен электричеством. Трюмо в дальнем конце комнаты отражало смутные очертания фигуры матери, прилаживающей к своему телу чужую кожу, становящуюся ее собственной.

Она повернулась и посмотрела на него, став теперь гораздо меньше, провела ладонями по своему телу, приняла кокетливую позу и улыбнулась.

– Тебе нравится такое зрелище? – спросила она своим голосом, а не голосом Шикары.

Он уставился в ее глаза, глаза своей матери, а не убитой девушки.

– Да. – Ему пришлось заставить себя произнести это слово. Вены пульсировали на его висках, а боль в паху казалась невыносимой.

Мать подошла ближе и положила руки ему на грудь. Рядом с ней он чувствовал себя невероятно сильным и большим.

– Сейчас ты мужчина, – сказала она. – Взрослый мужчина, а не мальчик.

Он поднял ее с пола, затерявшись во взгляде, принадлежащем ей одной, обхватил руками ягодицы, вдохнул ее аромат и почувствовал, что волна желания грозит захлестнуть его.

Она отстранила его рукой:

– Нет. Это должно стать для нас чем-то особенным. Давай извлечем максимальное наслаждение – ты и я. Забери меня куда-нибудь. Куда угодно. Туда, где цветет подлинная любовь.

Держа ее за руку, Брэндстеттер влился в киберпространство.

Брэндстеттер подключился к старинной мультипликационной программе фирмы «Монтана Дата Браш». Матери рядом с ним не было, но он знал, где ее отыскать. В руке он держал хрустальную туфельку.