Командир и штурман - О'Брайан Патрик - Страница 58

– Сэр, – шагнув к нему, стал докладывать Диллон. – Беру всю ответственность на себя. Я отменил распоряжение штурмана и велел изменить курс. Я уверен, что по правой скуле от нас какое-то судно.

Джек стал вглядываться в серебристую мглу – лунный свет и наполовину закрытое облаками небо. Волнение успело усилиться. Ни судна, ни огней он не увидел, но это еще ничего не доказывало. Посмотрев на карту, он увидел проложенный на ней новый курс.

– Скоро подойдем к побережью Майорки, – заметил он, зевая.

– Так точно, сэр. Поэтому я позволил себе уменьшить парусность.

Это было неслыханное нарушение дисциплины. Однако Диллон знал это не хуже его самого – обсуждать это прилюдно не было надобности.

– Чья сейчас вахта?

– Моя, сэр, – ответил штурман. Он говорил спокойно, но почти таким же резким и неестественным голосом, как и Диллон. Происходило что-то непонятное. Что-то похуже, чем обычные разногласия между судовыми офицерами.

– Кто на марсе?

– Ассеи, сэр.

Ассеи был толковым, надежным матросом – индийцем.

– Эй, Ассеи!

– Слушаю, – прозвучал из темноты тонкий голос.

– Что вы видите?

– Ничего не вижу, сэр. Вижу только звезды.

Но сразу, понятное дело, ничего и не увидишь. Вероятно, Диллон прав, иначе он бы так не поступил. Однако он проложил чертовски странный курс.

– Вы убеждены в правильности вашего решения, мистер Диллон?

– Полностью убежден, сэр, и от этого вполне счастлив.

Слово «счастлив», произнесенное этим скрипучим голосом, прозвучало весьма нелепо. Джек промолчал, затем изменил курс на полтора румба к норду и, по своему обыкновению, принялся расхаживать взад – вперед по палубе. К тому времени как пробило четыре склянки, восточная часть горизонта стала быстро светлеть, и действительно, на правой скуле возникли темные очертания земли, смутно различимой сквозь испарения, висевшие над морем, хотя высокая чаша неба была ясной – не то голубой, не то темной. Джек спустился в каюту, чтобы одеться, но не успел он натянуть на голову рубашку, как с палубы раздался крик.

В каких-то двух милях от подветренного борта из буроватой полосы тумана появилось судно. Едва заметив его, Джек Обри разглядел в подзорную трубу выловленную из воды фор – стеньгу, на которой был поставлен лишь зарифленный марсель. Все было совершенно понятно – разумеется, Диллон оказался совершенно прав. Вот где находился предмет их поисков, хотя он и оказался совсем не там, где ему следовало быть. По – видимому, некоторое время тому назад, меняя галсы, корабль шел от острова Дракона и теперь медленно пробирался на юг, к проливу. Через час или около того их неприятная задача будет выполнена.

– Вы молодчина, мистер Диллон! – воскликнул капитан. – В самом деле молодчина. Более удачной встречи нельзя было и желать. Я нипочем не ожидал встретить его так далеко к востоку от пролива. Покажите судну наш флаг и дайте предупредительный выстрел.

Капитан «Джона Б. Кристофера» несколько оробел при мысли о том, на что способен голодный экипаж военного корабля, желающий произвести впечатление на своих товарищей англичан (или тех, кого участники абордажной партии сочтут англичанами), однако у него не было ни малейшей возможности скрыться, тем более с поврежденной фор – стеньгой и брам – стеньгами, сбитыми на палубу. Поэтому после непродолжительной возни с парусами и попытки увалить под ветер капитан выбрал марсели, поднял американский флаг и стал дожидаться шлюпки, высланной с «Софи».

– Вы отправитесь на это судно, – сказал Джек Обри, обращаясь к Диллону, все еще смотревшему в окуляр подзорной трубы, словно внимательно изучая какой-то узел американского такелажа. – По – французски, в отсутствие доктора, вы говорите лучше любого из нас. И поскольку вы обнаружили его в этом необычном месте, вам его и досматривать. Вам нужны печатные инструкции или же вы… – Обри умолк на полуслове. Ему доводилось часто наблюдать пьянство на флоте: видел он пьяными и адмиралов, и капитанов первого ранга, и десятилетних юнг, и даже его самого однажды привезли на судно на тачке, но он не терпел, чтобы пили на вахте. Ему это очень не понравилось, тем более в такой ранний час. – Хотя, пожалуй, пусть лучше отправится мистер Маршалл, – произнес он холодно. – Передайте это мистеру Маршаллу.

– О нет, сэр, – вскричал Диллон, придя в себя. – Прошу прощения, это была минутная слабость. Я совершенно здоров. – И действительно, бледность, ручьи пота, невидящий взгляд куда-то исчезли, сменившись нездоровым румянцем.

– Ладно, – с сомнением отозвался Джек Обри, и в следующую минуту Джеймс Диллон принялся торопливо отбирать экипаж шлюпки, бегая взад – вперед, проверяя их оружие, высекая искры из замков собственных пистолетов, всем своим видом показывая, что он полностью владеет собой. Спустившись в катер, прежде чем оттолкнуться от борта шлюпа, лейтенант сказал:

– Пожалуй, я должен извиниться за те записи, сэр. Я постараюсь поправить дело, когда вернемся.

Отойдя назад, «Софи» держалась у левой скулы американца, готовая открыть продольный огонь и подрезать ему нос при первых признаках сопротивления. Но таких признаков не было. Лишь с полубака «Джона Б. Кристофера» раздавались насмешливые выкрики «Пол Джонс!» и «Как поживает король Георг?» , а улыбающиеся канониры «Софи», готовые отправить своих американских кузенов к праотцам, ничуть не колеблясь и не испытывая к ним ни малейшей неприязни, были рады отплатить шуткой за шутку. Однако Джек Обри вовсе не желал осложнений, и ему было не до шуток. Как только кто-то выкрикнул: «Бостонские бобы!» – он зычным голосом скомандовал:

– Тишина на носу и на корме! Мистер Риккетс, узнайте имя этого матроса.

Время шло. В кадке продолжал гореть фитиль-катушка за катушкой. Внимание находящихся на палубе привлек пролетевший над судном ослепительно белый баклан. Глядя на птицу, Джек Обри принялся настойчиво размышлять о судьбе Стивена. Солнце поднималось все выше.

Наконец досмотровая партия вернулась к трапу американца, опущенному в шлюпку. На ступеньках стоял один Диллон. Он любезно откланялся штурману и пассажирам, собравшимся у поручней. «Джон Б. Кристофер» ставит паруса – голос помощника капитана с его гнусавым колониальным произношением: «Подобрать тот гребаный брас!» – раздается над поверхностью моря – а идет он на зюйд. Что касается катера с «Софи», то он ему мешает.

Направляясь к американскому судну, Диллон еще не знал, что будет делать. Весь день, узнав о задаче, поставленной перед эскадрой, он испытывал какое-то фатальное чувство и даже теперь, спустя несколько часов, все еще не знал, как ему быть. Он двигался будто в кошмарном сне, поднимаясь на борт американского судна словно безвольный механизм, и он, конечно, был уверен, что найдет там отца Мангана. Хотя, чтобы избежать этой встречи, он предпринял все, что было в его силах, за исключением открытого бунта или потопления «Софи». Лейтенант изменил курс и уменьшил парусность, терроризировал штурмана, чтобы добиться своей цели, и все – таки наткнулся на беглеца. Но он не мог предвидеть, что священник станет угрожать выдать и его самого, если Джеймс не сделает вид, что не узнал его. Он невзлюбил попа с первого дня их знакомства, но это вовсе не означало, что он проявит полицейское рвение для его поимки. А затем возникла эта угроза. Какое-то мгновение Диллон был уверен – она беспочвенна. Однако тут же осознал, в какое отвратительное положение он попал. Он был вынужден сделать вид, будто изучает паспорта всех пассажиров, находившихся на борту американца, прежде чем смог взять себя в руки. Он понимал, что выхода у него нет, что любое действие, какое он предпримет, принесет ему бесчестье; однако он никогда не думал, что бесчестье может быть столь мучительным. Он был человеком гордым, и довольная усмешка отца Мангана ранила его в самое сердце, а вместе с этим на него обрушилось множество невыносимых сомнений.

Шлюпка коснулась борта «Софи».

– На борту судна таких пассажиров не обнаружено, сэр, – доложил он.