Московский зоопарк. Записки служителя - Востоков Станислав Владимирович - Страница 3

Борькин сын

Я павлинов кормить всегда через антилоп-гну ходил. Их в клетке трое жило — Борька, Борькина супруга и Борькин сын. Правда, где и кто — различить сложно. Но я потом приноровился определять. По поведению. Тот, кто бежит за мною вдоль забора, территорию охраняет, и потому — Борька. Та, которая стоит и ласково на Борьку смотрит: мол, во как охраняет! — его супруга. А тот, который от меня за забор прячется, — Борькин сын. Не знает он еще, что я и сам к нему не пошел бы, потому, что у него, у Борькиного сына, рога. А как узнает, то я от него прятаться начну.

Ну, ходил я месяц, ходил другой, в Борькиной клетке всегда три антилопы было. И вдруг иду, смотрю — четыре! Я даже глаза протер! Откуда бы еще одной взяться? Точное Борькино отражение, только маленькое, лежит возле Борькиной супруги и большими глазами: хлоп, хлоп.

Ничего себе, думаю! Два Борьки! Гляжу — Серега идет — смотритель за антилопами.

— Зачем, — спрашиваю, — тебе, смотритель за антилопами Серега, два Борьки? Неужто одного не хватало?

— А это, — отвечает Серега, — и не Борька вовсе, а Борькин сын!

— Ужели второй? — охнул я.

— Точно! — кивнул Серега. — Если не дочка.

Ну это мы определим. Если будет возле забора бегать, то сын, ну а если уж на горке стоять и смотреть ласково, то — дочь. Это как пить дать!

Волки

Я все думал, какой же зверь тебя встречает первым, когда входишь в Московский зоопарк? Не медведь ли? Или макаки?

Оказывается — волки! Обычные наши. Серые. Те, которые зайчиков… того. Те, которых Патрикеевна вечно за нос водит и в дураках оставляет. Идешь мимо их вольеры, а они скачут, рычат, словно настоящие, дикие, а ты думаешь. Как это Патрикеевна решилась эдаких за нос водить? Их и за нос-то не схватишь! Руку откусят. По самое колено!

Рычат волки, как настоящие, а в глазах интерес светится, мол, поверит человек рыку или нет?

Но я-то их прыжкам и грозному голосу не верю, потому что знаю: никакие они не дикие, и вообще состоят в Отделе дрессированных животных, у Новинзона. А у того диким захочешь, не останешься. Все клыки обломает. Будто я Новинзона не знаю!

Вой

Волки у нас в Московском зоопарке не настоящие. Логово в их клетке из цемента, не настоящее, и волки такие же — поддельные. Сначала-то я думал: лесные волки, сибирские, матерые. В крайнем случае — тамбовские, а потом, глядь, на них ошейники! Совсем я от этого за волков расстроился. Какой же это волк — с ошейником? Это уже собака какая-то. Полудикая. Волк должен быть непреступен и кровожаден. А эти хвостами виляют, как дворняги, и в глаза заглядывают.

Интересно, думал я, как бы они в лесу питались, если бы каждому лосю в глаза заглядывали? Умерли бы, наверное, с голоду.

Совсем я по этому поводу уважение к нашим «серым» потерял.

Но однажды задержался я на работе и уходил по темному зоопарку поздно ночью, когда луна была уже высоко. И вдруг услышал я волчий вой. Такой, что мурашки холодным ручейком по спине побежали.

Даже остановился я. Заслушался. Красивый вой был. Лунный. Таежный.

— Неужели, — думаю, — наши волки воют?

Подошел ближе, гляжу — они.

Ошейник, ошейником, а вой у волков настоящий, по коже дерет! На вой-то ошейника не наденешь!

Послушал я, послушал и завыл вместе с волками.

«Скала»

Есть в Московском зоопарке «скала». Все раньше вокруг меня говорили, мол: что-то там на «скале», или нужно чего-то отвезти на «скалу», а я думал, что же это за «скала» такая? Воображение мое рисовало мощные каменные уступы, протыкающие твердыми остриями низкое небо. Искал я эти острия по всему зоопарку и не находил. Что же это за «скала»?

Однажды предложил мне мой начальник, Коля Скуратов, зайти с ним на «скалу» к Марье Борисовне, и я согласился. Хотя и побаивался. Что это за Марья Борисовна, которая на скале живет? Уж не ведьма ли? А вдруг эта скала — высокая. Зайти-то на нее — зайдем, а как спускаться будем? Не по веревке ли? Хотя, конечно, я прекрасно понимал, что никаких значительных горных массивов в зоопарке быть не может. Я бы их давно заметил.

И верно: «скалою» оказалось высокое здание, замаскированное строителями под обрыв. А к нему с разных сторон вольеры примыкают, с хищными птицами: беркутами, орланами, грифами. И еще там оказалась дверь. Мне даже смешно стало: какая дверь в обрыве?

Постучали мы с Колей, и открыла нам женщина по имени Марья Борисовна.

Поглядел я на нее, ничего… не ведьма, вроде, Хотя и в «скале» живет. Пригласила хозяйка нас чаю выпить — индийского черного, с печеньем. Тут я совсем успокоился, потому что настоящие ведьмы зельем из лягушек питаются и чаю не пьют. Тем более индийского, черного.

Каска и палка

Я давно подозревал, что пернатые хищники: орлы да беркуты — звери опасные. А в Московском зоопарке в этом окончательно убедился. Потому что узнал: когда служительница Марья Борисовна к ним вольеру заходит, чтобы кости убрать, каску надевает, строительную. Зачем бы это — если птицы в клетке мирные? Значит, опасность в орлах и беркутах кроется. Значит, наскочить они могут и откусить чего-нибудь. У Марьи Борисовны они ничего еще не откусили, потому что у нее это что-нибудь в каску спрятано. А вот у Женьки Маленькой ухо отхватили. Не все, половину, но все равно — неприятно. Что это за человек, и вдруг — без пол-уха?

— Как же это вышло? — спросил я Женю. — Неужто без каски зашла?!

— Ага, попробуй-ка, найди на меня каску! — говорит Женя. — Все велики! Глаза закрывают, и ничего не видно. А так к хищникам еще опаснее заходить.

И я соглашаюсь. Хищника, его видеть надо, а то зачем тебе каска, если не знаешь, с какой стороны нападать будут?

— Так вы, наверное, теперь на «скалу» убираться не ходите? — спрашиваю я.

— Хожу, — отвечает Женя Маленькая. — А куда деваться? Надо же помогать Марье Борисовне. Только я теперь туда с палкой хожу. Сначала покажу ее всем орлам, а потом прибираюсь.

Палка — это хорошо, подумал я. С палкой даже лучше чем с каской, потому что все видно.

Террариум

Давно я хотел зайти в террариум, где змей показывают, и вот, наконец, зашел. Иду я, гляжу, за стеклами змеи, ящерицы: одна страшнее другой, а в последнем окне, вообще, крокодил-аллигатор.

Плавает в бассейне, как поплавок, и не двигается.

Долго я на него, смотрел, увидеть хотел, дышит или нет? То ли зрение у меня вконец испортилось, то ли воздух втягивал крокодил-аллигатор уж очень незаметно. Только показалось мне, что не дышит.

Тогда я спросил Вову, который в террариуме заместителем начальника работал:

— Крокодил-аллигатор у вас живой, или как?..

Подумал Вова-замначальника и ответил:

— А шут его знает! Мы к нему не заходим!

Тогда я сообразил, что, наверное, все-таки — живой. Раз к нему заходить боятся.

Капибара

Появился в Московском зоопарке такой зверь — капибара. И никто про него ничего не знал. Знали только, что — капибара, и все. И привет.

Тогда его все разглядывать принялись, чтобы определить, что это за зверь все-таки. Привычки чтоб его понять и пристрастия.

По виду зверь-капибара на свинку похож морскую. Однако размером с собаку. А может, у него от собаки не только размер? Может, он еще и кости грызть любит?

И все подумали: какой ужас, если морская свинка до такого докатилась! Такую дома уже не заведешь. Ладно, если собака на всех кидается. У той обязанность такая. Ее для того выводили. А если свинка бросаться начнет? Куда ж это годится? И все решили, что — никуда.

И стали дальше про него думать.

— На крысу он похож! — сказал кто-то.

Все посмотрели и согласились. Похож. Только на бесхвостую, и размером с собаку. И снова ужаснулись. От простой-то крысы шарахаешься, а тут вон какая! По колено. Да еще и кости любит!