Потрошитель - Обер Брижит - Страница 8

— Что, штраф за байк? Я заплачу!

— Знаете этих людей? — спросил Мерье, сунув ему под нос фотографии.

— Гм… Как сказать… Так ведь у них даже байка нет.

— Ваше имя, фамилия? — вздохнув, спросил Костелло.

— Титу… простите — Дамьен Феллегара.

— Господин Феллегара, попытайтесь вспомнить людей на фотографиях — это очень важно.

— Что-то случилось?

— С ними произошел несчастный случай, — объяснил Мерье.

— Говорил же я ему — барахлит эта тачка!

— Какая тачка?

Дамьен Феллегара поморщился:

— В субботу вечером Камель попросил мой старый «рено-5», чтобы съездить в Ниццу послушать «Пирогениум» — их там в воскресенье ждали. Сам-то я этой развалюхой не пользуюсь — у нее тормоза полетели, но Камель просто с ножом к горлу пристал… пожрать на халяву предложил. Я согласился… и больше его не видел. Думал, завтра вечером подойдет: в полночь у нас Док Комбо играет.

— Был ли он знаком с Эли Шукруном?

— С Эли? Марафонцем?

— Да, марафонцем.

— Нет, они редко сталкивались друг с другом. Эли, он с парнями вообще не особо контачил — этакая, знаете, недотрога навороченная.

— Когда вы видели его в последний раз?

Дамьен в задумчивости покрутил свои косички.

— Та-ак… кажется, неделей раньше, чем Камеля… да, точно! В ту субботу его не было…

«Естественно, если его еще во вторник из-под воды выловили», — думал Лоран, пока Дамьен развивал свою мысль:

— Помню, меня еще очень удивило его отсутствие. Ведь выступала его любимая группа — «Таджина Пастага» из Марселя.

— Не помните, в ту субботу вместе с Камелем Аллауи никто не выходил? — спросил Костелло.

— Не обратил внимания. Было много народу, Камель собирался снять одну подружку, я помогал об служивать клиентов… просто…

— Как зовут эту подружку?

Дамьен смутился: надо же так заговориться! У него не было никакого желания сводить легавых с Джоанной. Что если она растреплет им про «ширяево», которое он иногда доставал ей и другим? Тут уже жареным запахнет! Он прикусил язык.

— Понятия не имею. Заглядывает к нам иногда, но я ее совершенно не знаю, — импровизировал Дамьен. — Он что, в больнице, Камель-то?

— Он в морге, господин Феллегара. За компанию с Эли Шукруном, — буркнул Костелло.

— Вот дерьмо!

— Полностью с вами согласен, господин Феллегара. Именно поэтому нам крайне необходимо поговорить с человеком, который видел его последним, — не унимался полицейский.

Дамьен отвел взгляд:

— Да, а что с тачкой? Надеюсь, в мегаполис наш ее не угнали?

— Кому придет в голову Марсель таким барахлом забивать? Надеюсь, вы поможете нам заполнить пробелы.

Забитый по камилавку, Марсель опустился на лавку перед агентством «Эр Франс». Еще бы: так нагрузиться за обедом да еще в кисель рассадить ноги новыми ботинками! Работа закончилась, и Макс наконец-то отправился к своим ненаглядным дискам. Марсель с трудом поднялся — на обратном пути Надья велела купить хлеба.

— Здорово, Марсель! Чего такой замученный? — раздался голос Жан-Ми, который только что заступил на работу в баре.

— Ноги болят, — ответил Марсель. — А ты как?

— Нормально. Едешь на острова в воскресенье?

— Не знаю. Все от работы зависит — у нас тут запарочка небольшая.

— Эй, ты нас не собираешься новым маньяком порадовать? Хватит с нас прошлогоднего! Черт, стоит только подумать…

Он замолчал, мрачно погрузившись в воспоминания. Марсель, оставив реплику без ответа, нахлобучил каскетку:

— Ладно, до скорого. Созвонимся.

— Пока!

В булочной хлеб закончился. «Извините», — отрезала продавщица, будто бы вопрошая: где ж тебя раньше носило, голова садовая?

Супермаркет закрылся, и под его навесом затрещала неумелая барабанная дробь. Это был клошар Иисус в поношенных джинсах. Прикрыв глаза, с развеваю щимися на ветру патлами, он истово колотил по своему тамтаму. «На хлеб бомжу!» — гласила табличка у его ног. Марсель кинул ему предназначенные на хлеб деньги и подскочил от неожиданности: кто-то хлопнул его по плечу.

— Don't move! — заорал ему в ухо здоровенный американец в ярко-желтых шортах, потрясая фотоап паратом. — Please, Mister Police, I take photo, OK?

— A? — удивился Марсель.

Иисус открыл затуманенный эфиром глаз.

— Photo… You… он…

Из обрывков слов и мимики американца Марсель понял, что от него требуется еще раз кинуть Иисусу мелочь.

— Сувенир! — присовокупил турист с чарующей улыбкой.

— Нет времени, — проворчал Марсель, удаляясь вопреки призывам американца, перед которым, кажется, уже маячила Пулитцеровская премия. — И денег тоже нет!

Оправившись от потрясения, он вошел в свой дом, захлопнув облупившуюся дверь перед носом настырного туриста. Интересно, что этот наглец себе вообразил? Что здесь Голливуд? Что Марселю платят зарплату за оживление местного колорита и теплые воспоминания of France? Может, перед ним еще всей семьей попозировать: Марсель — с длинным батоном под мышкой, Надья — в чадре? Этакая «гостеприимная Франция»? Увольте!

Раздосадованный американец сделал еще несколько Снимков Иисуса. Тот любезно позировал: чесал бороду, пальцы ног с трауром под ногтями… даже задницу — и ту почесал, сжимая свободной рукой горлышко литровой бутылки с перегревшимся пивом. Просто Калькутта какая-то! Вдруг Иисус вздрогнул и стремительно обернулся: на том конце улицы маячила и определенно его разглядывала чья-то тень. Тень, от которой исходила такая стужа, что у него вмиг промерзло все нутро. Но тень тут же исчезла за кузовом грузовика. Американец сунул ему двадцатифранковую бумажку — жмот!

Иисус вновь забил в тамтам. Теперь его взгляд блуждал где-то вдали, блуждал, не замечая человека с сияющими глазами, который был здесь и смотрел на него, тихонько царапая длинными пальцами зассанную стену.

Папаша-Консервы-Вскрой! Пляс начинается твой! Мир в алый цвет облачи…

Кажется, ОН. Кажется, этот самый клошар и есть ОН. Но есть только одно средство узнать. Ему нельзя ОШИБИТЬСЯ. Он уже много ошибался. Но в ЕГО пользу говорят все знаки. Время пришло. Уже были ПОТОПЫ и УРАГАНЫ. Земля теплеет, ведь ОН снизошел через озоновый слой, и земля СОДРОГАЛАСЬ. Да, да, произошло ПРОХОЖДЕНИЕ. Впереди — апокалипсис и СУД. Поэтому ОН пришел за своими.

ОН — здесь, ОН — среди них, и найти ЕГО должен он, Папа-Вскрой-Консервы.

Он просунул руку под плотный серый свитер и потуже ввернул в живот засаженный туда гвоздь — короста растрескалась. Затем еще раз проверил кнопки, которыми были утыканы его предплечья. Из-под кнопок, впитываясь в хлопковую подкладку, потекли ручейки теплой крови.

«Они» — те, кого он ОТКРЫВАЛ, — тоже истекали кровью. И еще сильно кричали. То есть пытались кричать — им мешал кляп из скомканной тряпки, пропитанной бензином. В них не было никакого достоинства. Они тупо валялись внутри его челнока, скользившего по глади ночного моря. Потом, они постоянно теряли сознание — никакие ведра с водой не помогали. САМОЗВАНЦЫ, симулянты — вот кто они такие. Он выбрасывал их в морские ГЛУБИНЫ. В порт он возвращался на веслах, заглушив мотор, — ТИХО, как рыба, рассекающая волны. Ставил баркас на место, а ключ оставлял в небольшом люке у румпеля. Он очень любил эту лодку. В ней он не раз наслаждался рыбалкой. Он очень любил рыбалку. Любил, как трепещет в руках рыба. Любил ее ОТКРЫВАТЬ, ЧИСТИТЬ.

А вот людей ловят не на крючок — их ловят на УКОЛ. Утыкаешь иглу в яремную вену и говоришь: «Это — цианид. Дернешься — покойник!» О цианиде знают все. даже НЕДОТЕПЫ, — хоп, и они в ТЕЛЕЖКЕ, оставленной ему Грэнни[14] перед ее ПРОСТИ-ПРОЩАЙ. На ней он отвозил их к лодке для ИСПЫ ТАНИЯ ИСТИНЫ.

Он снова сосредоточился на Иисусе. Да, скорее всего именно этот барабанщик, наконец-таки, и есть ОН.

Стоя перед зеркалом в своей крошечной ванной без окошка, Лола Тинарелли спокойно опробовала только что купленные румяна, совершенно не осознавая присутствия в своем подсознании «зайца».