Один плюс один - Мойес Джоджо - Страница 45

– Вы очень красивы.

Она ждала. Его большой палец гладил ее ладонь.

– Тогда… почему вы не хотите со мной переспать? – (Он ничего не ответил.) – Послушайте. Дело вот в чем. У меня не было секса три года. Мне надо вроде как вернуться в седло, и я считаю, что… с вами… это будет чудесно.

– По-вашему, я конь?

– Вовсе нет. Мне нужен метафорический конь.

– Так мы вернулись к запутанным метафорам?

– Послушайте, женщина, которую вы назвали красивой, предлагает вам секс без обязательств. Я не понимаю, в чем проблема.

– Секса без обязательств не бывает.

– Что?

– Все чего-то хотят.

– Я ничего от вас не хочу.

Она ощутила, как он пожал плечами.

– Сейчас – возможно.

– Ого. – Джесс повернулась на бок. – Похоже, она здорово вас задела.

– Я просто…

Джесс провела стопой по его ноге:

– Вы полагаете, что я хочу вас соблазнить? Думаете, я пытаюсь завлечь вас своими женскими уловками? Своими женскими уловками, нейлоновым покрывалом, пирогом и картошкой?

Она переплела свои пальцы с его пальцами и понизила голос до шепота. Она чувствовала себя раскрепощенной и безрассудной. Ей казалось, что она может потерять сознание, так сильно она его хотела.

– Мне не нужны отношения, Эд. Ни с вами, ни с кем-то другим. В моей жизни нет места для «один плюс один». – Она наклонила лицо, так что до его губ оставалось всего несколько дюймов. Она почти чувствовала сладковатый привкус зубной пасты в его дыхании. – Мне казалось, это очевидно.

Он неловко отодвинулся:

– Вы… невероятно убедительны.

– А вы… – Она закинула на него ногу и притянула его ближе. Когда она ощутила его твердость, у нее на мгновение закружилась голова.

Он сглотнул.

Ее губы были в нескольких миллиметрах от его губ. Все нервы ее тела неведомым образом сосредоточились в ее коже. Или, может быть, его коже; она больше не могла отличить.

– Это последняя ночь. Знаете… вы можете высадить нас завтра, и мы больше никогда не увидим друг друга. В худшем случае обменяемся взглядами поверх пылесоса, и я вспомню замечательную ночь с замечательным парнем, который был действительно замечательным парнем. – Она скользнула губами по его подбородку, чуть колючему от щетины. Ей хотелось его укусить. – А вы, разумеется, вспомните лучший секс в своей жизни.

– И больше ничего. – Его голос был низким, рассеянным.

Джесс придвинулась ближе.

– И больше ничего, – промурлыкала она.

– Из вас вышел бы прекрасный переговорщик.

– Вы замолчите когда-нибудь? – Она чуть подвинулась вперед, пока их губы не встретились. Она еле-еле содрогнулась, почувствовав возбуждающее прикосновение его губ, когда он уступил ей, сладость его рта, а больше ее ничего не волновало. Она хотела его. Она сгорала от страсти. – С днем рождения, – прошептала она.

Он слегка отодвинулся. Она скорее ощутила, чем увидела, что Эд Николс смотрит на нее. Его глаза в темноте были черными, бездонными. Он шевельнул рукой, и когда его ладонь коснулась ее живота, она невольно задрожала.

– Черт! – тихо произнес он. – Черт, черт! – Он застонал и добавил: – Завтра вы скажете мне спасибо.

Он осторожно выбрался из ее объятий, поднялся с кровати, подошел к креслу, сел, с шумным вздохом накрылся одеялом и отвернулся.

20. Эд

Эд Николс думал, что торчать восемь часов на сырой автомобильной парковке – худший способ провести ночь. Затем он решил, что худший способ провести ночь – выворачивать кишки наизнанку в трейлере неподалеку от Дерби. И снова ошибся. Оказывается, худший способ провести ночь – сидеть в крошечной комнате в нескольких футах от подвыпившей привлекательной женщины, которая хотела заняться с тобой любовью и которой ты, как идиот, отказал.

Джесс уснула или притворилась, что уснула, отличить было невозможно. Эд сидел в самом неудобном кресле в мире и смотрел на черное, залитое лунным светом небо через узкую щель в занавесках. Его правая нога уже начала затекать, а левая стопа, торчавшая из-под одеяла, совсем замерзла. Он старался не думать о том, что если бы не выскочил из постели, то мог бы сейчас лежать, обняв Джесс, она закинула бы руки ему на шею, он прижался бы губами к ее коже, ее гибкие ноги обхватили бы его…

Нет.

Он поступил правильно, сказал он себе. Иначе было невозможно. Его жизнь и так достаточно запутанна, без импульсивных уборщиц с эксцентричными родственниками (он тут же возненавидел себя за то, что мысленно назвал Джесс уборщицей). Даже когда непривычно притихшая Джесс прильнула к нему и его мозг начал плавиться, он попытался мыслить логически и с помощью последних функционирующих серых клеточек сделал вывод, что это добром не кончится. Либо а) секс будет ужасен, они разобидятся друг на друга и последние пять часов поездки будут отравлены, либо б) секс будет прекрасен, они проснутся, смутятся и поездка также будет отравлена. Хуже того, есть еще варианты: в) секс будет потрясающим (Эд подозревал, что это наиболее вероятно, – у него до сих пор стоял колом при одной мысли о ее губах), они проникнутся друг к другу чувствами на основании простого сексуального влечения и либо г) будут вынуждены смириться с тем фактом, что у них нет ничего общего и они совершенно не подходят друг другу во всех остальных отношениях, либо д) обнаружат, что не так уж не подходят друг другу, но его посадят в тюрьму. И все это без учета пункта е) у Джесс есть дети. Дети, которым нужна надежная опора, а не кто-то вроде него. В принципе, дети ему нравились, примерно так же, как полуостров Индостан. Приятно знать, что он существует, но Эд ничего о нем не знал и никогда не испытывал особого желания на нем побывать.

И обязательно следует добавить пункт ж) он явно не умеет строить отношения, совсем недавно развязался с двумя самыми катастрофическими романами, какие только можно представить, а шансы, что на этот раз все получится лишь на основании долгой автомобильной поездки, в которую он ввязался, потому что не мог придумать, как отказаться, несомненно, ниже плинтуса.

К тому же разговор о конях был, по правде говоря, странным.

Эти пункты можно было дополнить менее вероятными вариантами. Что, если Джесс – психопатка и уверяет, будто ей не нужны отношения, только чтобы ослабить его бдительность? Конечно, она не похожа на подобную женщину.

Но Дина тоже была не похожа.

Эд сидел, обдумывал эти и другие запутанные проблемы и жалел, что не может посоветоваться с Ронаном, пока небо не стало оранжевым, а затем пронзительно-голубым. У него совсем затекла нога, и похмелье, недавно заявившее о себе смутным напряжением в висках, превратилось в сокрушительную, раскалывающую голову боль. Эд старался не смотреть на девушку, спящую в кровати в нескольких футах от него, пока очертания ее лица и тела под одеялом проступали в разгорающемся свете.

И еще он старался не тосковать по временам, когда заняться сексом с привлекательной женщиной означало всего лишь заняться сексом с привлекательной женщиной, а не пытаться решить серию таких запутанных и маловероятных уравнений, что, наверное, только Танзи могла бы отчасти в них разобраться.

– Скорее. Мы опаздываем. – Джесс тащила в машину Никки, бледного зомби в футболке.

– Я не позавтракал.

– Это потому, что ты не встал, когда я говорила. Купим что-нибудь по дороге. Танзи! Танзи? Пес сходил в туалет?

Утреннее небо было свинцовым и словно давило на головы. Легкая морось обещала проливной дождь. Эд сидел на водительском месте, а Джесс деятельным вихрем носилась вокруг, наставляя, упрекая и обещая. Она занималась этим с тех пор, как Эд с трудом продрал глаза после, кажется, двадцатиминутного сна. Собирала и паковала вещи, тащила сумки вниз, надзирала за завтраком. И кажется, ни разу не посмотрела ему в глаза. Танзи молча забралась на заднее сиденье.

– Ты в порядке? – Эд зевнул и посмотрел на девочку в зеркало заднего вида. Она молча кивнула. – Нервничаешь? – (Она промолчала.) – Тебя тошнит? – (Она кивнула.) – В этой поездке всех тошнит. Все будет хорошо. Правда.