Один плюс один - Мойес Джоджо - Страница 44

– Э-э-э… Наверное. – Вставая, она покачнулась и попыталась схватить его за руку, но он уже отошел.

Они договорились о раннем завтраке, весьма сердечно пожелали миссис Дикинс доброй ночи и медленно поднялись по лестнице в глубине паба. Джесс толком не разбирала слов. Она остро сознавала, что мистер Николс поднимается по лестнице за ней. Что ее бедра неуверенно покачиваются на ходу. Что у нее голые плечи. Он наблюдает за ней? Ее мысли кружились и ныряли в самых неожиданных направлениях. Она мельком задумалась, что почувствует, если он наклонится и поцелует ее голое плечо. Кажется, при этой мысли она невольно ахнула.

Они остановились на площадке, и Джесс повернулась к мистеру Николсу. Казалось, она разглядела его впервые за… сколько?.. три дня.

– Стало быть, спокойной ночи, Джессика Рей Томас. Через «е» и «и краткое».

Она положила ладонь на дверную ручку. И подняла на него взгляд – на его широкие плечи, чистую стандартную футболку и кроткие печальные глаза. У нее перехватило дыхание. Так давно! Неужели это совсем неудачная мысль? Джесс нажала на ручку и прислонилась к двери:

– До встречи утром.

– Я бы предложил приготовить вам кофе. Но вы все равно встанете первой.

Она не знала, что сказать. Наверное, просто глазела на него.

– Гм… Джесс?

– Да?

– Спасибо. За все. За заботу во время болезни, за сюрприз на день рождения… Если завтра мне не представится случая это сказать… – криво улыбнулся он, – из всех бывших жен вы самая лучшая.

Джесс попыталась улыбнуться в ответ, но у нее пересохло горло. Она толкнула дверь. Она собиралась сказать что-то еще, но ее отвлек тот факт, что дверь не шелохнулась.

Она повернулась и еще раз нажала на ручку. Дверь открылась всего на дюйм.

– Что?

– Я не могу открыть дверь. – Она нажала обеими руками. Не помогло.

Мистер Николс подошел и толкнул дверь. Она открылась чуть шире.

– Дверь не заперта. – Он подергал ручку. – Ее что-то подпирает.

Джесс присела, пытаясь разобраться, в чем дело. Мистер Николс включил свет на площадке. Через щель шириной в два дюйма удалось рассмотреть тушу Нормана с обратной стороны двери. Он лежал на матрасе, повернувшись к Джесс своей широченной спиной.

– Норман, – прошипела Джесс. – Подвинься.

Ноль внимания.

– Норман!

– Если я открою дверь, ему придется проснуться. – Мистер Николс толкнул дверь. Навалился на нее всем телом. Снова толкнул. – О боже!

– Вы плохо знаете мою собаку, – покачала головой Джесс.

Мистер Николс отпустил ручку, и дверь захлопнулась с тихим щелчком. Он и Джесс смотрели друг на друга.

– Что ж… – наконец сказал он. – В моем номере две кровати. Ничего страшного.

– Э-э-э… – поморщилась Джесс, – Норман спит на второй кровати. Я перетащила матрас в эту комнату.

Он устало посмотрел на нее:

– Постучать в дверь?

– Танзи нервничает. Я не могу рисковать ее разбудить. Все в порядке. Я… я… просто посплю в кресле.

Джесс направилась в ванную, прежде чем мистер Николс успел возразить. Умылась и почистила зубы, глядя на порозовевшую от выпивки кожу в зеркале в пластмассовой раме и пытаясь остановить бесконечный круговорот мыслей.

Когда она вернулась в комнату, мистер Николс держал одну из своих темно-серых футболок.

– Возьмите.

Он сунул ей футболку по дороге в ванную. Джесс переоделась, стараясь не обращать внимания на смутную чувственность чистого мужского запаха, вытащила из шкафа запасное одеяло и подушку и свернулась клубочком на кресле, пытаясь подтянуть колени в удобное положение. Ночь будет долгой. Через несколько минут мистер Николс открыл дверь и выключил верхний свет. На нем была белая футболка и синие трусы-боксеры. На ногах выпирали продолговатые мышцы завсегдатая тренажерного зала. Джесс немедленно представила прикосновение его ног к своим. От этой мысли у нее пересохло во рту.

Небольшая кровать со скрипом просела, когда мистер Николс лег.

– Вам удобно? – Он посмотрел на Джесс поверх лавандового покрывала.

– Замечательно! – жизнерадостно заверила она. – А вам?

– Если одна из этих пружин пронзит меня во сне, разрешаю вам вести машину остаток дороги. – Он бросил на нее долгий взгляд через комнату и выключил прикроватную лампу.

Темнота была непроницаемой. Слабый ветер за окном стонал в невидимых щелях камня, шелестели деревья. Хлопнула дверца машины, протестующе взревел мотор. В соседней комнате скулил во сне Норман, тонкая гипсокартонная стенка почти не заглушала звуков. Джесс слышала дыхание мистера Николса и, хотя прошлую ночь провела всего в нескольких дюймах от него, остро ощущала его присутствие, как не ощущала двадцать четыре часа назад. Она вспомнила, как он заставил Никки улыбаться, как его пальцы лежали на руле. Вспомнила, как он сидел на сухой каменной стене, сгорбившись, обхватив голову руками, и рассказывал о том, что потерял, с лицом, искаженным злостью и горечью.

Она подумала о фразе, которую услышала от Никки пару недель назад, – «Живешь только раз» – и вспомнила, как сказала сыну, что считает это оправданием для идиотов, которые делают что хотят, несмотря на последствия.

Она подумала о Лайаме и о том, что он наверняка занимается с кем-нибудь любовью в эту самую минуту – возможно, с той рыженькой барменшей из «Синего попугая» или с голландкой, которая водит цветочный фургон. Подумала о разговоре с Челси, когда девица посоветовала ей врать насчет детей, поскольку никакой мужчина не влюбится в мать-одиночку с двумя детьми. Джесс разозлилась на Челси, потому что в глубине души понимала: она, вероятно, права.

Она подумала, что, даже если мистер Николс не сядет в тюрьму, они вряд ли увидятся после поездки.

А потом, не успев как следует подумать о чем-нибудь еще, Джесс молча выбралась из кресла, уронив одеяло на пол. Понадобилось всего четыре шага, чтобы дойти до кровати, и она помедлила, поджав голые пальцы ног на акриловом ковре, так как до сих пор толком не понимала, что делает. Живешь только раз. В почти полной темноте что-то мелькнуло – мистер Николс повернулся к ней, когда она подняла одеяло и скользнула в кровать.

Джесс прикасалась грудью к его груди, ее прохладные ноги вытянулись вдоль его теплых ног. В его крошечной кровати почти не было места, продавленный матрас прижимал их еще ближе друг к другу, и его край казался отвесным утесом всего в нескольких дюймах за ее спиной. Они были так близки, что она слышала запах его крема после бритья, зубной пасты. Она чувствовала, как вздымается и опускается его грудь, пока ее сердце неровно бьется рядом с его сердцем. Она приподняла голову, пытаясь разобрать выражение его лица. Он положил неожиданно тяжелую правую руку на одеяло, притянув Джесс к себе. Свободной рукой он взял ее ладонь и медленно сжал. Его рука была мягкой, сухой и всего в нескольких дюймах от ее рта. Ей хотелось склонить голову и провести губами по костяшкам его пальцев. Хотелось прильнуть к его рту и ласково покусывать плавный изгиб его верхней губы.

Живешь только раз.

Джесс лежала в темноте, парализованная собственным желанием, тем фактом, что впервые в жизни не знала ответа. Не знала даже вопроса.

– Вы хотите заняться со мной любовью? – спросила она в темноту.

Последовало долгое молчание.

– Вы слышали, что…

– Да, – ответил он. – И… нет.

Он заговорил снова, прежде чем она окаменела.

– Просто я думаю, что это слишком все усложнит.

– Ничего это не усложнит. Мы оба молоды, одиноки, немного выбиты из колеи. И после этой ночи никогда не увидим друг друга.

– Почему?

– Вы вернетесь в Лондон и будете жить в большом городе, а я останусь на побережье, в своем маленьком городке. Не из-за чего переживать.

Он молчал около минуты.

– Джесс… мне так не кажется.

– Я вам не нравлюсь. – По ее коже побежали мурашки от смущения, она внезапно вспомнила, что он говорил о своей бывшей.

Ради всего святого, Лара была моделью! Но даже когда Джесс отодвинулась от него, он крепче сжал ее ладонь и промурлыкал ей на ухо: