Тайный Сигнал Барабанщика, или Как я вёл дневник - Алексин Анатолий Георгиевич - Страница 10

Мы с Витькой только затылки чесали.

Мимо прошел Толя Буланчиков.

— А-а! Друзья встречаются вновь? — сказал он. — Это очень хорошо: дружба, знаете ли, дороже всего на свете!

Но мы даже не обратили на Буланчикова никакого внимания.

Наконец я пришел в себя и сказал:

— Теперь восстановим наш «договор»! Ладно?

— Не зна-аю… — протянул Вилька. — Мне даже немного, как бы это сказать… понравилось, что ли…

— Что тебе понравилось?

— Ну, самому, как бы это сказать… задачки решать. И отвечать потом как-то приятнее. Я вот сегодня… И Софья Романовна похвалила! «Молодец!» — говорит.

— Ну, ладно! Мы об этом еще подумаем, — перебил я Витьку. Потому что об этом и в самом деле стоило немного подумать.

17 декабря

Сегодня председатель совета отряда Толя Буланчиков поручил мне зайти домой к Володе Каталкину и помочь ему по арифметике. Во-

ладя уже целые две недели не ходит в школу. У него какая-то очень странная болезнь — воспаление среднего уха. Я до сих пор думал, что у всех людей только два уха и оба крайние: одно левое, а другое правое. Но, оказывается, у нас есть еще третье ухо — среднее. Только мы его не видим. Вот оно-то как раз у Володьки и болит…

Сегодня после уроков я отправился к Наталкину. Он живет в старинном одноэтажном домике. А домик стоит в небольшом садике за забором. Я, когда вижу такие дома, всегда думаю: здесь вот, наверно, жил до революции какой-нибудь важный барин, князь или даже, может быть, граф. И по утрам к подъезду подкатывала тройка, а на козлах сидел бородатый кучер и лихо натягивал вожжи. А лакей вскакивал на запятки. И один вот такой граф занимал целый дом, а сам ничегошеньки не делал, только своих дворовых гонял с утра до вечера. А сейчас в доме живут, может быть, внуки этих дворовых и крепостных. А граф удрал за границу и работает где-нибудь в Париже официантом в ресторане. Мне почему-то кажется, что почти все дворяне, которые за границу удрали, стали там официантами…

Веревка, казалось, вот-вот оборвется.

На доме Володьки Каталкина какие-то старинные крендели, которые, как я узнал, называются вензелями. И две буквы внутри)тих вензелей: «Б» и «К». Это, наверно, инициалы князя или графа, который проживал когда-то в Володькиной комнате.

От забора на дорожку падают ровные полоски: темные и светлые. Шагая по этим полоскам, я добрался до калитки. Но только стал открывать ее, как вдруг отскочил от забора и даже одной ногой в сугроб провалился. Во дворе я увидел огромную серобелую немецкую овчарку. Я ей, наверно, чем-то не понравился, потому что она стала громко лаять и с самым зверским видом рваться мне навстречу.

Собака была, конечно, привязана к столбу, но не цепью, а какой-то очень ненадежной веревкой. Веревка, казалось, вот-вот Оборвется. А надо сознаться, что я с раннего детства боюсь, или, лучше сказать, остерегаюсь собак. И недаром! Когда я был еще в детском саду, меня тяпнула за ногу такая же вот огромная серая немецкая овчарка, и я потом целый месяц ходил на уколы. Помню, живого места на моем животе не осталось.

«Уж лучше поищу другую калитку», — подумал я. Обошел кругом вдоль забора. Но никакой другой калитки не было. Тогда я стал звать Володю.

Я кричал, а собака в это же самое время лаяла, да еще ветер подвывал ей вовсю, так что Володя меня не услышал.

Я еще походил-походил вдоль забора, захотел есть, замерз и поплелся домой. Володька ведь завтра не собирается в школу, так что я еще успею оказать ему свою товарищескую пионерскую помощь. А собаку они, может быть, завтра в комнату заберут или привяжут понадежнее, цепью какой-нибудь. Вот позвоню Володьке по телефону и попрошу, чтобы привязали. Хватит с меня уколов!

18 декабря

Степан Петрович плохо видит. Но зато он очень хорошо слышит. Когда хлопает парадная дверь и человек только еще входит в коридор, Степан Петрович сразу узнает, кто именно пришел. И никогда не ошибается!

Сегодня, когда я вошел к нему в комнату, Степан Петрович спросил:

— Что ты там замешкался, Сева? Я уж минут пять назад услышал твои шаги по коридору. И почему, думаю, он в комнату не идет?

— Меня соседка ваша попросила помочь. Бак на плиту ставили. Она белье кипятит…

— Ах, белье? — Степан Петрович поднял очки на лоб и лукаво прищурился. — А я думал, там, возле двери, собака на веревке бегает.

Я вздрогнул… Собака? Это Степан Петрович сказал не случайно! Откуда он знает о вчерашней собаке? Откуда?! Ведь рядом со мной никого не было. И никто ничего не видел. Откуда же он знает? И даже о том, что собака бегала не на цепи, а веревкой была привязана, и об этом знает. Прямо волшебство какое-то! Пи одного дня не проходит без чудес! Ну и жизнь у меня пошла: только и ломай себе голову над всякими загадками! И ничего все равно не разгадаешь!..

В эту минуту хлопнула дверь в коридоре.

— Наш «главпродукт» пришел, — сразу сказал Степан Петрович. Это он так Витьку прозвал.

Нытик влетел в комнату, нагруженный пакетами и кульками. На шапке и воротнике у него еще не растаяли снежинки, а лицо было раскрасневшееся и гордое. Нытик очень любил рассказывать о своих хозяйственных успехах:

— Я купил вам мандарины, Степан Петрович! Их прямо с юга привезли. На самолете! Только (вчера они, может быть, на солнышке грелись, а сегодня мороза попробовали. Здорово, а?

Я воспользовался этим разговором и тихонько прямо без шапки и без пальто вышел на балкой. Он был весь покрыт снежным пушистым ковриком. И на перилах тоже лежал снег.

«А может быть, отсюда виден домик Володьки Наталкина? — думал я. — И Степан Петрович все сверху разглядел?» Но тут же спохватился: да ведь Степан Петрович почти ничего не видит! А может, кто-нибудь другой разглядел отсюда и ему все рассказал? Но нет, балкон выходил совсем в другой переулок. И здесь тоже было несколько невысоких старинных домиков с кренделями-вензелями над окнами, но того самого, возле которого бегала на веревке собака, не было.

Я вернулся в комнату.

На столе валялись оранжевые корки, и Витька весело уплетал мандарин.

— Ты, Сева, выходил на балкон? — спросил Степан Петрович.

— Да, знаете, захотелось подышать свежим воздухом… День сегодня, знаете, чудесный!

— Мороз и солнце? — Степан Петрович глубоко вдохнул морозный воздух, который прямо хлынул с балкона в открытую дверь.

— Ну, я побежал! — дожевывая мандарин, сообщил Витька. — Мне еще надо курицу купить.

Он очень увлекался покупками, хотя ему потам и приходилось отчитываться перед строгой соседкой Степана Петровича, которая упорно называла Витьку не «главпродуктом», а «главфруктом». Соседка упрекала Нытика в том, что он «выбрасывает деньги на ветер» и скоро «пустит бедного Степана Петровича по миру».

— Я на рынке всегда торгуюсь и никогда не уступаю! — гордо отвечал Витька. — А. скупиться мы не можем. Мы должны покупать все самое лучшее: шефствовать так шефствовать!

Вот и сейчас он собирался мчаться за какими-то курами, которых, как он точно узнал, должны привезти в диетический магазин.

— А сколько яиц снесет курица в первый день? — тихонько спросил я у Витьки.

Он в ответ обиженно надул губы:

— Не забу-ду этого… Никогда-а…

Он уже направился к двери, но Степан Петрович остановил его: