Семья герцога Литерского (СИ) - "Jailex" - Страница 55

Глава 26.

Тоненькие березки надрывно прогибаются, подчиняясь жестким порывам северного ветра. Худые деревца гнут ветви, склоняясь над траурно-черной беседкой. Сложные узоры, вырезанные на дереве, сплетаются друг с другом, тянутся к изваянию, стоящему у входа. Фигура, высеченная из мрамора, словно замерла на секунду перед тем, как шагнуть внутрь. И только волосы, неподвластные сердитому ветру, не дают забыть, что юноша никогда не шагнет с этого места.

Внутри беседки места хватает лишь для лавки, устроенной из двух досок и сундучка, запрятанного под эти сидения. А за беседкой тянутся одичавшие кусты роз. Когда-то давно они были ограждены железной оградкой, но без заботливой руки человека давно выползли за ее пределы. Измельчали бутоны, а истончившиеся стебли склонились к земле под собственной тяжестью.

Эддрик медленно шел к беседке, тяжело ступая по мягкой траве.

Его свадьба с Кисилем была отыграна за несколько дней до годовщины смерти бывшего супруга. Герцог не считал нужным переносить бракосочетание на другое число. Светлая память о Габи ничуть не мешала свершению политического брака. Но вот не почтить в этот день их особенное место Эддрик не мог.

Беседку заказывал сам Габи, ревностно следя за тем, чтоб мастер верно изобразил придуманный им лично узор. Березки и розы были тоже посажены по указанию Габриеля. И только точеная фигурка любимого была заказана Эддриком, уже после смерти супруга.

В сундучке хранился плед и закупоренный кувшин с вином. Они часто приходили сюда с Габи по вечерам, чтобы насладиться природой и одиночеством. Впрочем, со временем напитки во фляжке стали покрепче. Да и сам Эддрик являлся сюда реже.

Сначала вспоминать было больно: всплывало только самое ужасное. Вывернутое после падения с высоты тело мужа. Бледное, с закатившимися глазами и свернутой шеей. И ни единой капли крови. Да так, что казалось, что объявленная смерть - всего лишь досадное недоразумение.

И герцог бежал от этих воспоминаний. Бежал не только подальше от злополучной беседки, но и из самого поместья. Давил в себе воспоминания, заглушая их по большей части делами. Герцог приумножал состояние семьи.

А впрочем, от семьи тогда ничего не осталось.

Со временем боль притупилась, и вспоминалось все чаще то светлое, что между ними случалось. А теперь появилась семья. Немного странная семья, по меркам, привычным в их мире. Каждый из его супругов был сам достоин стать старшим. Ах, если бы в их стране старшинство оценивалось по достоинству, а не по праву рождения.

И Эддрик искренне считал, что появившиеся внезапно и без его личного желания супруги, внесли в его жизнь ясность и цели. Напитали серые будни своим существованием, раскрасив их в яркие краски. Наученный горьким опытом, Эддрик собирался защищать интересы своей семьи до последней монеты, до последнего вздоха, чем бы ни пришлось пожертвовать ради блага его мужчин.

Герцог медленно развернул плед, вдыхая запах. Ткань уже давно потеряла свой тонкий аромат, впитанный от тела Габриеля. Эддрик аккуратно разложил плед на лавке и сел на самый краешек.

- Ну вот, Габи, жизнь чудит. Повороты резки и непредсказуемы. Дорога скользкая, как камни после дождя. Еще только начало, а я уже так боюсь улететь в обрыв. Помнишь, как мы проводили тут вечера? Не думай, я ничего не забыл. От того, что у меня появились другие супруги, твоего места в моем сердце ничуть не убавилось.

Эддрик поднялся, аккуратно сложил плед обратно в сундук и, задержавшись у фигуры на несколько секунд, пошел в сторону дома.

- Сегодня не жарко. Я увидел, что тебя давно нет, и принес пальто. - Кисиль стоял перед Эддриком, держа одежду в руках.

- Спасибо.

Эддрик накинул плащ. Руки, и правда, уже начинали неметь на сильном ветру.

- Ваша любовь, говорят, была, словно сошедшая со страниц сказка, - добавляет Кисиль, позволяя себе поправить воротник у плаща.

- Только в сказках обычно все живут долго и счастливо. А еще говорят, что я лично убил собственного мужа.

- В собирании информации из сплетен самое важное - вычленить реальную картину, - педантично ответил Кисиль.

- А ты большой мастер этого дела?

- Нет, но желающих оповестить меня о моей печальной участи было достаточно, достопочтенный герцог.

- Не страшно теперь?

- И каков этот зверь, взаимная любовь? - спросил Кисиль, игнорируя заданный мужем вопрос.

Эддрик не ответил, наблюдая, как к ним приближается Риэль. Маг был одет намного теплей их обоих. Кисиль, хоть и принес Эддрику плащ, сам был одет достаточно легко. А Эддрика и эта тонкая ткань не слишком-то согревала.

- Я распорядился заварить горячий чай. К нему подадут травяную настойку. Идемте в дом. Заболеть от переохлаждения – не лучшее развлечение. - Риэль сказал и тут же ушел, не дожидаясь ответа, словно побоялся, что прервал важный разговор, не предназначенный для его ушей.

Взгляд Эддрика в этот момент упал на Кисиля совершенно случайно. На лице графа застыла борьба с собой.

- Позволь этому чувству быть с тобой, - прошептал он супругу на ухо, - Ты нравишься Риэлю и если постараешься, он ответит тебе взаимностью.

- Не понимаю о чем Вы, герцог, - холодно отозвался Кисиль и торопливо зашагал к дому.

Эддрик же в этот момент успокоился. Все переживания об интригах супруга оставили его. Ведь не может человек намеренно навредить своему возлюбленному? А он теперь не сомневался, что Кисиль влюблен в мага, хоть и пытается бороться с этим чувством всеми силами.

Что ж, похоже, у их семьи появился шанс стать настоящей.

- Габи, ты будешь счастлив за меня там, на облаках? – прошептал Эддрик и рассмеялся. - Ты же не ревнуешь, Габи?

Погода не располагала к прогулкам. Уже третий день бушевали ветра, да такие, что под ними порой прогибались и старые крепкие дубы. Но записка от Вика, ни разу не появившегося со дня свадьбы, не оставляла никакого выхода.