Пожиратель тени - Аттанасио Альфред Анджело - Страница 70

Щетинистый подбородок кобольда упрямо задрался к коричневым холмам, теряющимся в морозной голубой дымке.

— Он там… его труп. Остановимся и подберем. Хоть это мы должны для него сделать.

— Забудь ты своего эльфа! — По лицу Азофеля проползли искры. — Думай о наших мирах!

Брови Рика укоризненно сошлись на переносице:

— Ради этого он и погиб — ради наших миров. Он знал, на что мы идем. И он один из нас в этом чужом мире. — Голос кобольда стал медленнее — такая в нем зазвучала убежденность. — Мы не бросим его здесь. Даже его труп.

Азофель скривился, но возражать не стал. Безымянная владычица назначила этого кобольда его ведущим, и хотя приказ Рика противоречил главной цели, он был созвучен с пробудившимся в Лучезарном слабым интересом к этим жизням, заключенным в чужом сне. Он замедлил ход и, не прикасаясь к рулю, развернул машину и поехал назад к проселочной дороге, где ощущал тело.

— Покажи мне тело Бройдо.

Кобольд, прищурясь, вглядывался в Ожерелье Душ, и оно показало ему внутренность бревенчатого бара. Тело задравшего брови эльфа свисало с потолка на цепях для шин. Под ним сидели бражники с пенными кружками какого-то ферментированного варева, горланили, смеялись и передавали друг другу меч змея.

Машина остановилась перед каменистым потоком, где осенние листья вмерзли в лед. Рик недоуменно оглянулся на темные оледенелые деревья.

— Зачем мы здесь встали? Азофель вышел и перешел ручей.

— Погоди! — Рик распахнул дверь и вышел вслед за Лучезарным в серый мир. — Куда мы идем?

Азофель ничего не отвечал на его спутанные вопросы, и кобольд поотстал в нагромождении ползучих растений, обледенелых ветвей и гниющих бревен. Оставшись один среди закутанных туманом деревьев и не видя других следов, кроме своих, он чуть не впал в панику. Но тут его позвал угрюмый голос Лучезарного.

Азофель стоял рядом с дубом, треснувшим до бледной сердцевины. У подножия расщепленного дерева лежало скорченное тело. Пряди светлых волос разметались по снегу.

— Это маркграфиня! — Рик Старый отвел волосы с лица и увидел, что на нем нет явных ран. Но женщина не дышала. — Чарм амулетов защитил ее тело, но не душу. Душа отлетела.

Лучезарный не стал дожидаться просьб или приказов кобольда. Со звуком, похожим на пламя, он поднял руку к небу, и она расплылась от запястья, достигая тех эмпирей, где плыла душа Джиоти, растворяясь в пустоте. И Лучезарный вложил душу обратно в тело.

Совершенно неожиданно, в момент слияния, когда свернувшаяся кровь снова потекла и душа ожила, встрепенувшись, Азофель ощутил сердцевину этой жизни, где рождался сон. Там была та же ясность, что в его собственном ядре, и красота этой ясности восхитила его. В середине каждого живого существа есть одинокая звезда, льющая свет, подумал он про себя, удивляясь, что никогда не думал об этом раньше.

Джиоти медленно села. Память по капле возвращалась в замутненный еще мозг. Чарм Азофеля наполнил ее и успокоил, пока она вспоминала. Когда у нее набралось достаточно сил, чтобы можно было встать, она пошла через лес к машине.

Рик поддержал ее, но глаза его смотрели на цепочку следов, оставленных в снегу Азофелем.

— Времени у нас в обрез, — стал объяснять кобольд маркграфине, увлекая ее под руку, чтобы ускорить продвижение по зимнему лесу. — Азофель становится тяжелее — все меньше света…

Слова замерли на языке Рика, когда он глянул в Ожерелье Душ и увидел приземистых, коренастых воинов в остроконечных шлемах, бегущих между деревьями с топорами в руках.

— Гномы! — Рик испуганно обернулся через плечо на пустые сосновые поляны и потянул Джиоти вперед. — В лесу гномы!

Джиоти рефлекторно потянулась к Глазам Чарма, не сразу вспомнив, что все амулеты разбились в чармовую пыль при ударе. Радость, которую она испытала, поднявшись из мертвых, испарилась. Снова ее пробрал холод, и Джиоти охватила себя руками, пытаясь согреться.

Она все еще не до конца соображала, будто поднявшись только что из глубокого сна. Память отстраненно взирала на Джиоти, будто отдельная личность, и Джиоти подумала, не снится ли ей все это. Потом пришла страшная мысль, что Риис погиб в тот миг, когда она рухнула на Темный Берег. И она ощущает собственное «я» именно потому, что он мертв. Горькая скорбь охватила ее, но Джиоти напомнила себе, что она на Темном Берегу, без Чарма, и ничего наверняка о Риисе знать не может.

Азофель прислонился к крыше автомобиля, глядя на светлые перистые облака, протянувшиеся по небу. Несмотря на близкую опасность, он был поражен верностью света. Даже здесь, на Темном Берегу, общее для всей вселенной излучение отбрасывало тень от любой жизни. У каждого был свой свет — и у него, и у безымянной владычицы, и у того высшего существа, сновидением которого она была. Сознание, разум, сама жизнь этих существ, живущих хрупкими надеждами, были такими же — точно такими же, как у него самого.

— Джиоти мерзнет. — Кобольд открыл заднюю дверь и посадил Джиоти в салон. — Азофель, ты меня слышишь? Запускай машину и поехали. Я видел поблизости гномов.

— Они идут уничтожить меч змея, — сказал Лучезарный. — Надо спешить.

Когда Азофель сел в машину, там разлилось тепло тропиков. В голове у Джиоти прояснилось.

— Меч змея может оказаться полезным оружием против Даппи Хоба.

— Он был сделан Синим Типу, — добавил кобольд, закрывая дверцу уже поехавшей машины и наклоняясь так, чтобы при ускорении не потревожить стрелу. — Этот меч может обратить против Даппи Хоба его же магию.

Машина мчалась вперед. Рик обеими руками держал Ожерелье Душ, чтобы Джиоти могла рассмотреть в нем кишащих в лесу гномов, раскидывающих на ходу рукоятками топоров валежник и плети ежевики. Они вылетели с разных сторон к бревенчатому бару в роще огромных елей. Под их топорами брызнули ветровые стекла машин на парковке, и посетители высыпали наружу на звон стекла.

Азофель бросил машину в крутой поворот, и Ожерелье хлестнуло Рика Старого по груди. Когда Джиоти снова поймала его, в призмах мелькали искаженные ужасом лица за окнами бара. На крыльцо выскочил человек с двустволкой и тут же заревел от боли, когда ему в бедро вошел боевой топор. Выстрел из двух стволов наполнил воздух пламенем и дымом и разорвал дюжину гномов на сотни разлетевшихся кусков.

Не успел этот человек перезарядить ружье, как новая волна гномов полилась через капоты и крыши автомобилей, махая топорами в сторону окон бара. Человек с ружьем отступил, и гномы бросились за ним, визжа в боевом безумии.

Джиоти и Рик подняли глаза от Ожерелья на эти крики и увидели, что бар уже виден за поворотом дороги. Десятки гномов сновали среди елей, боковое окно бара разлетелось вдребезги под ударом топора.

Азофель на полной скорости свел автомобиль с дороги и таранил волну гномов, разбрасывая в стороны ловких и давя тех, кто не успел увернуться. Машина с ревом полетела на гномов, сгрудившихся у входной двери. От столкновения бревна стен прогнулись вовнутрь, а ветровое стекло машины разлетелось. Автомобиль влетел в бар.

Рик сидел как оцепенелый, когда машина остановилась, качнувшись, на расстоянии вытянутой руки от изломанного лица висящего на цепях Бройдо,

Джиоти еще до остановки автомобиля резко открыла свою дверцу, сбив трех гномов, выкатилась наружу, больно ударилась о половицы и застонала, сожалея, что лишена Чарма. Но даже без Чарма она двигалась уверенно: перевернула стол перед двумя бросившимися на нее гномами и оглушила третьего ударом табурета по шлему.

Обученная дедом борьбе без применения Чарма, она пробилась в комнату, размахивая табуреткой как оружием. Обезумевшие посетители лезли мимо на четвереньках, стремясь к свету в выбитой двери. Уходя у них с дороги, Джиоти вспрыгнула на стол и увидела новых гномов в доспехах, рвущихся на кухню через качающиеся двери.

— Маркграфиня! — раздался сверкающий голос Азофеля, перекрывая вопли людей и визг гномов. — Хватай меч змея!

Она глянула туда, куда он показал, и увидела на табурете меч. Около него сгрудились люди, защищавшие смертельное для гномов оружие карманными ножами и разбитыми бутылками и безуспешно пытавшиеся отбивать атаки свирепых маленьких воинов. Джиоти, держа в одной руке обломок табурета, а в другой — гномий топор, проложила себе путь к мечу.