Пожиратель тени - Аттанасио Альфред Анджело - Страница 57

— Холодным и темным миром правит твоя магия, Даппи Хоб.

— Да, согласен, на Темном Берегу совсем нет Чарма Ирта. — Носком ноги Даппи Хоб перевернул крышку, закрывая люк. — Вот почему мои причетники каждую ночь выпевают свои ритуалы, извлекая рассеянный Чарм, который им удается достать из цепочки построенных мною амулетов. Каждый город — талисман: Манхэттен, Лос-Анджелес, Токио, Дакка, Лондон — мир гигантских амулетов, извлекающих растворенный Чарм из самой планеты. — Он махнул рукой, приглашая Котяру спуститься с лесов, и открыл боковую дверцу под разбитым знаком запасного выхода. — Все вместе эти устройства дают мне достаточно силы, чтобы вечно жить владыкой этого мира.

Котяра съехал по лестнице, привлекаемый наружными запахами из-за двери. Встав у выхода, он высунул морду в столб света, проникавший в переулок, вдыхая вонь сточной канавы и выхлопных газов.

— Владыкой этого жалкого уголка?

— Можешь мне поверить, Риис, я всю свою жизнь посвятил тому, чтобы отсюда выбраться. — Даппи Хоб шагнул в переулок, подтолкнув Рииса вперед, и дверь без надписи и без ручки со скрипом закрылась. От дыхания в холодном воздухе поднимался пар. — Понимаешь, сейчас на этой планете теплое время. На мою долю выпал приличный кусок после очередного ледникового периода. Но скоро начнется новое наступление льда, и я хочу убраться отсюда раньше.

Узкий переулок был усыпан принесенными ветром газетами. Прохожие на улице возле устья переулка ежились на зимнем ветерке, а за ними мелькали стеклянно-металлические машины, которые Котяра видел в своих снах о Дарвине, — легковушки, грузовики, автобусы.

Сейчас он вспомнил эту жизнь полностью. И вся она, от начала и до конца, казалась ничтожно малой, исчезающей в тени этого намного большего существа. Котяра смотрел на оживленную улицу и жалел, что утратил блаженное неведение тех, кто шел и ехал по ней.

— Хочешь освободиться — сбежать от меня? — Даппи Хоб махнул рукой в сторону выхода из переулка. — Давай. Я не буду тебе мешать. Этого не придется делать. Весь мир таков, как этот город. Повсюду дороги, повсюду радиоволны. Ничто от меня не скрыто, потому что вся эта планета стала моим талисманом.

Рев клаксонов и вой двигателей заставили Котяру замереть. Он чуял в ледяном ветре запах реки, а за ним — далекий и древний запах моря, как на Ирте. Закрывая глаза, он мог думать, что стоит на заводской улице на утесах Заксара. Но эту иллюзию портил холод. Ветер задирал шерсть, уносил тепло крови и заставлял дрожать. Ноздри стали раздуваться от манящей тени запаха жареного мяса.

— Голоден? — Даппи Хоб умел читать звериные метки Рииса. — Здесь не хватит Чарма, чтобы обычные амулеты поддерживали жизнь. Чтобы жить, надо есть. В облике Рииса Моргана ты был вегетарианцем, когда жил на Земле. Но с этими метками и с этим метаболизмом аппетит у тебя должен был вырасти. И вряд ли его можно насытить растительной пищей.

— Теперь, когда ты вернул мне память Рииса, сними и эту кожу света. — Котяра сгорбил плечи от ветра. — Такому телу в этом мире не место. Я хочу вернуться к прежней форме — верни мне мое тело.

— Нет-нет, Котяра. Ты мне так куда более полезен. — Улыбалось все его юношеское лицо, кроме лишенных радости угольно-черных глаз. — Иди за мной, и я покажу тебе, зачем подвергся таким опасностям и лично привез тебя с Габагалуса.

Металлическая плита в земле в конце переулка поддалась нажиму Даппи Хоба и скользнула в сторону. Выпуклые ступеньки вели вниз, в лишенную света камеру пути Чарма. В руке Даппи Хоба возник лепесток пламени, и он пошел во тьму.

Осветился свод, открылся каменный алтарь, вырезанный в скальной стене. Чаша, вырезанная в центре алтаря, колебалась жидким блестящим серебром.

Котяра почти не обратил на нее внимания. Он глянул прямо в нишу пути Чарма и бросился в нее, надеясь ускользнуть обратно на Ирт. Ударившись с размаху головой о каменную стену, он тяжело сел. Перед глазами плыли разноцветные круги.

— Вылазь, Риис! — Смех Даппи Хоба повторился тихими отголосками эха. — Там просто пустая камера. Путь Чарма я держу закрытым, когда он не нужен.

Котяра вылез, потирая разбитую морду. Перед ним была комната для каких-то ритуалов, колодец лестницы в танцевальный зал, обледенелые ступени, ведущие на улицу. Пульсирующая боль в носу убеждала, что бегство сейчас маловероятно, и он подошел к алтарю в форме наковальни с погруженной в нее чашей ртути.

Даппи Хоб жестом показал ему подойти поближе и сел на край алтаря.

— Ночью, когда наверху бушует вечное веселье, мои причетники выпевают каденции, несущие мое влияние по путям Чарма в Габагалус. Используя Рииса как антенну — а до того гремлина со змеедемонами, моя воля достигает Ирта и командует гномами. Хлопотно донельзя, но моя цель того заслуживает. Два миллиона дней стоило мне дойти до этого — так близко до величия.

В серебристом свете холодно блеснули глаза Котяры:

— Что за величие можно получить от червей?

— Повиновение, — тут же ответил Даппи Хоб. — Они выполняют мои приказы, даже не зная, что это я ими командую. Я ими воспользовался, чтобы поставить уловитель душ под самой Извечной Звездой. Они думали, что падение Ожерелья Душ в Лабиринт Нежити на Краю Мира было неловкой ошибкой, случайным последствием их стремления низложить меня. Но это не было случайностью. Скорее, это был последний, отчаянный мой план восстановить свою власть — и при этом с отмщением. Сотни тысяч дней — на самом деле даже два миллиона — понадобились мне, чтобы мой уловитель душ набрал достаточно Чарма и поймал по-настоящему огромную душу.

— Душу младенца! — ахнул Котяра, ощущая ледяные контуры смысла, уже доступного для постижения и обжигающего своим холодом. — Ты поймал душу младенца безымянной владычицы. Поймал в Ожерелье Душ!

— И там она спокойно обретается, пока мы тут разговариваем. — Вокруг глаз Даппи Хоба легли веселые морщинки.

— Вот почему не шевелится дитя в ее чреве. — Котяра стоял на расстоянии удара когтя от самодовольного юнца, сидевшего на алтаре со скрещенными ногами, наблюдавшего за реакцией Котяры. — Ты поймал его жизнь?

— Не только поймал, но и держу, — победно согласился Даппи Хоб. — Если безымянная владычица, создавшая нашу вселенную, хочет, чтобы ее дитя осталось жить, она даст мне власть над всеми этими мирами. Она сделает меня богом! И как только она на это согласится, может получить обратно Ожерелье с душой своего младенца. А владыкой творения стану я! Правда, здорово? И всего лишь потому, что владею душой дитяти нашей создательницы! — Он несколько помрачнел: — Точнее, владел — пока у меня ее не украл какой-то кобольд.

Когти щелкнули по ладоням Котяры, и тело его дернулось: он понял.

— Рик Старый! Это он украл Ожерелье у твоих гномов, чтобы вылечить один эльфийский клан.

Даппи Хоб даже присел от хохота.

— Этот кретин таскает на шее самую цель своего поиска и понятия об этом не имеет! — Не в силах перестать смеяться, Даппи Хоб похлопал себя по груди. — У меня этот курьез гвоздем сидит в сердце, с тех пор как я об этом узнал. Но что я могу сделать? Дурак-кобольд мотается по всему Светлому Берегу вместе с одним Лучезарным, который жрет всех, кто под руку попадется.

— А ты боишься Пожирателя Теней.

— Даже Безымянные, сновидцы этих миров, боятся стражей. Потому-то они и стражи. У них большая сила. — Даппи Хоб пробуравил взглядом Котяру: — И тебе тоже надо бы его бояться. Если он поглотит твой свет, тебе — в каком бы виде ты ни был, человека или зверя, — конец. Навеки. Лучезарные — они для нас слишком горячи, и наши души в их свете тают как снежинки. — Даппи Хоб сел поудобнее, упираясь локтями в колени, съежившись от одной этой мысли. — Чтобы сохранить между собой и этим монстром как можно большее расстояние, я направлял своих гномов отсюда, пытаясь вернуть себе Ожерелье, потому что оно принадлежит мне, потому что я два миллиона дней трудился, чтобы сделать его своим.

Котяра непочтительно поднял голову:

— А сейчас оно, похоже, принадлежит Рику Старому.