Приключения Тонино-невидимки - Родари Джанни - Страница 4

Приближался час, когда едят макароны, и желудок Мотты больше не выдерживал. Он возмущался и ворчал:

— Я голоден, го-ло-ден, го-ло-ден!.. — Его возмущение с каждой минутой становилось все более красноречивым. — Пойдем мы наконец или нет? — ворчал желудок.

— Но при чем тут я? Чем же я виноват?

— Слышать ни о чем не хочу — ведь я не голова, а желудок, да еще вдобавок пустой!

Такой разговор долго продолжаться не может. Настала минута, когда бедняга Мотта сдался. Он встал, бледный, как простыня, и произнес голосом, идущим из самой глубины желудка:

— Господин учитель, это был я.

Учитель был искренне удивлен его признанием и даже хотел спросить: как тебе удалась проделка с доской, ведь я видел, что ты не сходил с места?

Но затем учитель подумал, что, может быть, сам отвлекся на мгновение, и, назначив сознавшемуся преступнику наказание, отдал наконец долгожданный приказ разойтись.

Товарищи горячо приветствовали Мотту за проявленный им героизм: даже Белый Негр подмигнул ему в знак примирения. Но герой уперся взглядом в кончики своих ботинок: он знал, что не заслужил этих похвал, потому что им руководила не совесть, а желудок. Ложь всегда остается ложью, даже если ее последствия приятны. Но ложь была произнесена, и он уже не мог взять свои слова обратно. Нам его просто жаль.

Но что же тем временем делал настоящий виновник, на совести которого теперь была и ложь Мотты?

Он поджидал своих товарищей, стоя у ворот школы. Сначала вышли классы девочек, и Тонино воспользовался случаем, чтобы потянуть кое-кого за косы или развязать красный бант в волосах. Девочки были очень удивлены, обычно такие вещи проделывают мальчишки, а здесь никого не было поблизости. Но Тонино не развлекли эти проделки, он был рассеян и думал совсем о другом.

«Что ж, утро я потерял, теперь нужно узнать, что задано, не то завтра будет то же, что сегодня».

Что за досада! Такие мысли торчат в голове, как камешек в туфле, когда идешь в кино, и нет времени, чтобы остановиться и вынуть его, если только не хочешь опоздать к началу сеанса.

Один за другим вышли из школы все классы. Подобно диким племенам, выходящим из лесу, каждый класс при выходе издавал свой особый клич. Пятый «Б» избрал себе клич Тарзана. Роберто — Белый Негр — обычно издавал этот клич, едва коснувшись ногой первой ступеньки лестницы и даже не дожидаясь, покуда другая его нога покинет пределы школы.

Один раз сторож даже возмутился:

— Хоть подождал бы, пока из школы выйдешь!

Белый Негр, который в известных случаях рассуждал, как адвокат, ответил ему, что если голова находится за дверью, над первой ступенькой, значит, надо считать, что он уже вышел из школы. Разве сторож сомневается в том, что голова — это самая важная часть тела?..

Но вот наконец раздался шум, подобный грохоту поезда, выходящего из туннеля, послышался топот и грохот. Племя дикарей приближалось. В просвете двери показалась чья-то курчавая голова: это Белый Негр, он подносит руку ко рту и издает страшный клич:

— Бу-лу-лу-лу-лу!..

Тонино у самых ворот, он готов встретить друга, взять его под руку, рассказать о своих приключениях. Белый Негр штурмом берет ступеньки, а за ним весь пятый «Б», который торопится наверстать упущенное время… Но племя прошло мимо, последний воин показал свою спину, и никто не остановился, никто не взглянул на бедного Тонино, никто не взял его под руку…

Тонино с таким волнением ожидал выхода товарищей, что даже позабыл, что стал невидимкой.

Он догнал Белого Негра, который быстро шагал по мостовой, и схватил его за руку:

— Белый Негр! Это я, Тонино!

Белый Негр, даже не оглянувшись, почесал руку и с возмущением подумал, что к нему забралась блоха. Но кто же мог принести блоху в школу?

— Белый Негр! Ты меня не слышишь? Ты хоть послушай, раз уж не можешь видеть меня!

Если б ты знал, что со мной приключилось с тех пор, как я стал невидимкой! Ты слушаешь меня, Белый Негр?

Тонино бежал за своим другом, неловко прихрамывая оттого, что одна нога у него была на тротуаре, а другая на мостовой. Он все утро молчал и теперь хотел говорить, говорить без устали, ведь ему было о чем рассказать. Но, видно, Белому Негру было не до него.

— Притворяешься, будто меня не слышишь!

Ты что, на меня разозлился оттого, что я потянул тебя за волосы? Послушай же меня!

Желая наконец заставить себя слушать, Тонино со злостью стукнул приятеля кулаком по спине. Белый Негр повалился вперед и уперся руками об асфальт, как котенок.

«Странно, — подумал он. — Должно быть, нога об ногу зацепилась, ведь место совсем ровное!» И он встал, отряхнул пыль с куртки и зашагал дальше, только шел он теперь чуть медленней.

Тонино глядел на друга, и слезы подступали у него к глазам.

«Ну что за толк быть невидимкой? — думал он в тоске и смущении. — Ведь даже с друзьями нельзя поговорить! Нет, хватит! Мне это надоело! Не хочу я быть невидимкой, лучше буду таким, как все! Хочу, чтоб Белый Негр накинулся на меня с кулаками и сделал мне подножку, как позавчера!..»

Но Белый Негр подошел к своему дому и вошел в ворота, даже не оглянувшись, чтоб попрощаться с Тонино. Ведь он не знает, что здесь, рядом с ним, его друг, который хочет, чтобы с ним попрощались, чтобы ему на ходу скорчили рожу или высунули язык на прощание. Тонино так и остался стоять на улице, такой одинокий, что нам его стало жалко. Словно нищий, присел он на мостовой. Сейчас ему хотелось протянуть руку и попросить: «Сделайте, чтоб я был, как вы! Не оставляйте меня одного!».

Но кто смог бы увидеть его протянутую руку?

Даже витрины не замечали Тонино; напрасно пытался он разглядеть в них свое отражение.

Глава шестая, в которой Тонино узнает, что и у невидимки бывают свои огорчения

Но неожиданно еще более страшная мысль заставила его вздрогнуть.

«А дома? Неужели и с мамой будет так? Неужели она не сможет меня обнять и погладить по голове, как она всегда делает? Неужели она меня даже шлепнуть не сможет?..» Он за целое утро ни разу не подумал о маме: позабыл о ней, наслаждаясь недолгим счастьем мальчика-невидимки, которому сходят с рук все проказы. Но теперь Тонино бежал домой, и сердце у него стучало, как барабан, то и дело взывая: «Мама!

Мама!».

А мама стояла у окна. Тонино тотчас же увидел ее исхудалое, взволнованное лицо за ящиками, в которых были высажены цветы. Мама ждет его возвращения, не сводит глаз с улицы и вот-вот закричит: «Ты снова опоздал!.. Остался играть после школы… Макароны остынут, а потом скажешь, что они, как клей, и не захочешь есть!.. Живо домой!».

— Мама! — что есть мочи закричал запыхавшийся от бега Тонино. — Я здесь, мама!

Но мама продолжала глядеть в другую сторону.

— Мама! Посмотри на меня! Подожди меня, мама, я сейчас приду! Бегом подымусь по лестнице! Если б ты только знала, что со мной приключилось!..

Пулей влетел он в комнату. Папа уже сидел за столом, прислонив газету к бутылке с минеральной водой. Подняв голову, он пробормотал:

— Должно быть, ветер на улице. Слышали, как хлопнула дверь?

Тонино стоял перед ним, едва дыша от усталости и страха, но отец его не заметил и снова уткнулся глазами в газету. Мама не отходила от окна.

— Все нет его… Что с ним могло случиться?

— Да что с ним может случиться? — проворчал отец. — В футбол гоняет, наверно, раздобыли где-нибудь жестяную коробку вместо мяча. Ведь за обувь все равно не им платить! Ты лучше садись к столу и поешь. А ему придется иметь дело со мной. Не лезь руками в тарелку, я тебе сто раз говорил, что вермишель нельзя трогать руками!