Марсианский проект С. П. Королёва - Бугров Владимир Евграфович - Страница 40

Мне довелось шесть лет взаимодействовать с Мишиным в разных ситуациях (как ведущий конструктор по Л3 был подчинен непосредственно ему). Могу утверждать с полной ответственностью: вряд ли любой другой руководитель, в том числе и Глушко, которого я также видел в работе многие годы (как ведущий конструктор по комплексу «Энергия-Буран»), справился бы со всем клубком проблем более успешно. Главное преимущество Мишина перед всеми — он 20 лет неизменно подставлял свое плечо Королеву, таким опытом, кроме него, не обладал никто.

Сменивший Мишина Глушко, своим приказом, с молчаливого согласия партийно-правительственной верхушки, запретил пуск подготовленного комплекса Н1-Л3, а также прекратил работы не только по лунной программе, но и по ракете Н1, а стало быть, и по марсианскому проекту. Производственные заделы на заводах, полигоне, в смежных организациях были уничтожены.

Никто из нас — непосредственных участников работ — не сомневался в успешном запуске Н1. Глушко, видимо, тоже, иначе зачем было запрещать? Даже с экономической точки зрения, уничтожение изготовленного комплекса Н1-Л3 на Земле дороже, чем его самоуничтожение в полете. Глушко не устраивал успешный старт Н1, который мог перечеркнуть диагноз, заведомо поставленный им двигателям Кузнецова после восьми лет их отработки — «гнилые». Между тем, Кузнецов довел ресурс своих «гнилых» до трех часов непрерывной работы при заданном ресурсе не более 20 минут. Свои же двигатели для «Энергии» Глушко, игнорируя всеобщие сомнения, доводил 13 лет.

Возможно, специалисты, сотрудничавшие в то время с Глушко, попытаются оправдать государственными интересами его необоснованное, незаконное и варварское решение о прекращении работ по Н1. Но один штрих вынуждает усомниться в том, что эти действия диктовались государственными, а не личными мотивами.

В энциклопедии космонавтики, выпущенной в 1985 году под редакцией Глушко, рассказано о многих заместителях Королева, но ни слова не сказано о Мишине, которого Королев 20 лет признавал своим бессменным первым заместителем, и который восемь лет был его преемником. Я думаю, не нужно выяснять причины, по которым фамилия Мишина даже не упомянута в энциклопедии. Хорошо известна их взаимная личная неприязнь с Глушко. Других мотивов нет. И если это так, мы вправе предположить, что Глушко мог такую же предвзятость проявить по отношению к двигателям Кузнецова, к ракете Н1 и ко всему творчеству Королева. А значит, только в угоду тщеславию и амбициям он мог похоронить королевский проект экспедиции на Марс и вольно или невольно, дважды поставить отечественную космонавтику в хвост к американцам — на Луне и на «Буране».

Это могло произойти трижды в 1969 и в 1974 годах. В 1969 году президент Академии наук СССР М. В. Келдыш дважды призывал сделать пилотируемый полет к Марсу главной задачей для ракеты Н1 и в освоении космического пространства. Обоснованные предложения Келдыша сделаны не в частных беседах, а на официальных совещаниях с участием высоких партийно-хозяйственных руководителей. Оба его выступления в 1969 году предельно подробно изложены Чертоком в его воспоминаниях.

Первый призыв Келдыша вернуться к марсианскому проекту Королева прозвучал в его выступлении 27 января 1969 года на Совете главных конструкторов по поводу предстоящего первого пуска Н1, а также по программе лунной экспедиции. Помимо главных конструкторов, на Совете присутствовали заведующий отделом оборонной промышленности И. Д. Сербин, министр общего машиностроения С. А. Афанасьев, его заместитель Г. А. Тюлин (далее по тексту книги Чертока).

«…Судя по ходу обсуждения, никто не был готов выступить с какими-то новыми предложениями… кроме Келдыша. Вначале он дремал. В разгар перепалки по поводу экспериментальной базы он взял слово и высказал то, что не решался сказать ни Мишин, ни министр и никто из нас:

— Состояние работ по H1-Л3, по-моему, такое, что срок высадки на Луну нам надо перенести на 1972 год. Принять решение по этому поводу в ближайшее время…

Давайте честно скажем, действительно ли мы все считаем, что высадка одного человека на Луну будет приоритетом? Можем ли мы опередить в этом американцев или, может быть, нам следует сегодня подумать о Марсе? Автоматы на Луне и даже луноходы мы будем иметь и без Н1… Сегодня есть две задачи: высадка на Луну и полет к Марсу. Кроме этих двух задач ради науки и приоритета никто ничего не называет. Первую задачу американцы в этом или следующем году решат. Это ясно. Что дальше? Я за Марс. Нельзя делать такую сложную машину, как Н1, ради самой машины и потом подыскивать для нее цель. 1973 год — хороший год для беспилотного полета тяжелого корабля к Марсу. Мы верим в носитель Н1. Я не уверен в 95 тоннах, но 90 будем иметь с гарантией. Последние полеты „Союзов“ доказали, что стыковка у нас в руках. Мы можем в 1975 году осуществить запуск пилотируемого спутника Марса двумя носителями Н1 со стыковкой на орбите. Если бы мы первыми узнали, есть ли жизнь на Марсе, это было бы величайшей научной сенсацией. С научной точки зрения Марс важнее Луны…»

Далее Черток пишет: «Поведение Келдыша на этом совете было для нас — разработчиков программы Н1-Л3 сигналом, своего рода просьбой о более активной и организованной поддержке новой стратегии в политике большого космоса. В 1969 году было еще не поздно. История нашей космонавтики могла пойти по-другому, окажись мы храбрее.

Эх, вот когда действительно нашей истории не хватало Королева! Да, он мечтал о Марсе больше, чем о Луне.

Решительно переложить руль мог бы широко и далеко мыслящий руководитель государства. Но такого нам не суждено было иметь».

Комментарий здесь может быть только один — спасибо Чертоку за эту протокольную запись очень важного заявления Келдыша, который, судя по всему, лучше многих был информирован Королевым о его последних планах экспедиции на ЖРД. Предлагая запуск пилотируемого спутника Марса в 1975 году, Келдыш точно знал, что никакой ЭРДУ к этому времени не будет.

Второй призыв вернуться к марсианской теме Келдыш сделал 3 июня 1969 года — за месяц до второго пуска Н1. Далее по тексту книги Чертока.

«…Келдыш на этом совещании выступил в поддержку начатых у нас еще при Королеве проработок марсианской экспедиции. Он попросил Мишина коротко сообщить о состоянии проекта. Проект экспедиции на Марс предусматривал предварительную сборку межпланетного экспедиционного комплекса на околоземной орбите. Основными модулями комплекса были межпланетный орбитальный корабль, марсианский посадочный корабль, возвращаемый на Землю аппарат и энергетическая установка, основой которой был ядерный реактор. Энергетическая установка обеспечивала работу электрореактивных двигателей на межпланетной орбите по дороге к Марсу и возвращении экспедиции на околоземную орбиту. Длительность экспедиции составляла два-три года. Имелось в виду использование по дороге искусственной тяжести.

В то время медицина считала, что человек не способен сохранить здоровье и работоспособность в условиях невесомости более чем два-три месяца.

Работа над проектом марсианской экспедиции была захватывающе интересной. Но она отвлекала внимание основных идеологов от текущих, не терпящих отлагательства проблем. Марсианский доклад Мишина был выслушан без всякого энтузиазма. Наоборот, собравшиеся руководители дали понять, что мы напрасно теряем время. Только Келдыш высказался за продолжение работ, „…но не в ущерб Л3“.

— Мы у себя в ОПМ тоже рассматривали такие возможности. Должен сказать, — заявил Келдыш, — что если ракета-носитель Н1 будет надежно летать и если доработать ее, сделав третью ступень водородной, то двухпусковой вариант может оказаться достаточным для пилотируемого полета к Марсу.

…Мишин заверил, что над марсианским проектом мы работаем, не отвлекая людей от Л3, а водородный блок для четвертой ступени не забросили, через год доведем его до стендовых испытаний…»