Пыльца - Нун Джефф - Страница 29

Пятница 5 мая

Колеса с трудом продирались сквозь мягкие цветы, ковром покрывавшие дорогу. Светофоры Оксфорда и Витворта стояли, доверху опутанные побегами, не разглядеть было даже смену красного на желтый, желтого на зеленый – повсюду виднелись зеленые стебли, красные и желтые соцветия. Впрочем, все равно моя машина ехала почти в полном одиночестве. Аллергия дала мне достаточно времени на размышления. В моей голове безраздельно властвовал больной Сапфир, оставшийся дома. Я даже купила ему респиратор Гамбо Йо-Йо. Смазала ноздри «СоплеСтоппером». Покрыла комнату «Аутентичным защитным слоем Гамбо Йо-Йо». Все напрасно: мой ребенок умирал. Я уже знала это. Аллергия превратила мой город в цветущую пустыню. Манчестерский рай, не нужный никому, даже псам, которые наконец-то попрятались в антипыльцевые убежища. Может, они просто готовились к большой битве, копили силы. Пятница, утро. По улицам ходят редкие патрули копов, в основном робо, но и они в респираторах по самые глаза. Достается всем. Копы больше не занимаются преступлениями, сейчас они скорее защитники, не пускают людей на улицу, в облака пыльцы. Над дверью дворца Вирттеатра лазерной пульсацией начертано: «БИОЛОГИЧЕСКАЯ ТРЕВОГА ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА: СОДЕРЖАНИЕ ПЫЛЬЦЫ РАСТЕТ. НЮХАТЬ ЦВЕТЫ СМЕРТЕЛЬНО ОПАСНО». Коломбины, японики, мимозы и тысячи других видов цветов, растущих из трещин в асфальте, ловили меня за колеса. Шестьдесят пять процентов населения сейчас страдали от жестокой аллергии. Число известных жертв, не считая первые убийства, уже исчислялось двузначными цифрами. Небоскребы Манчестера задыхались под гнетом растительности. Джунгли, через которые мне надо было проехать. Умерло так много людей, а расследование все еще не сдвинулось с мертвой точки. Никаких ниточек к цветочной девочке по имени Персефона. Шеф Крекер повсюду развесил бюллетень о моем «противоправном поведении», и копы по всему городу пытались взять мой след. Естественно, я исчезла из отделения, мое местоположение неизвестно с момента вчерашнего фиаско с Клеггом и Бодой. Я была в самоволке, отстранена от дела, а город тем временем сходил с ума. Содержание пыльцы за последние часы тревожно выросло до 1200 и росло все больше, совсем как цветы, стремительно накрывавшие город. Плохие времена для планеты Земля. Город истекал слезами. Если Манчестер окажется под заклятием цветов, то затем волна накроет весь мир – все города, один за другим. Власти уже установили карантин на четырех воротах, чтобы помешать вазовозам распространять аллергию. Может, уже было поздно. Следом за пиратом Гамбо Йо-Йо народ обвинял полицию в бездействии.

На Рочдейл-роуд я проехала знак, гласивший: «Добро пожаловать в Намчестер». Передо мной стояли семь небоскребов Нама, погруженные в тишину, башни, облитые солнцем. Десять лет назад эта местность была разорена Высотными войнами, сейчас в башнях жили те, у кого жизнь удалась.

У ворот Первой крепости, представлявшей собой влажный цементный блок, увитый цветами, меня встретил Зеро. Его лицо было закрыто новейшим «принципиально доработанным» респиратором, а рану на плече ему зашил робо-Шкурник. Зеро провел меня к себе. В квартире царил человеческий дух, ни следа Песьего мира. На надувной кровати сидел молодой человек и держал бронированный ящик для образцов, осторожно, как заразную живую крысу. Типичный одиночка. Его Тень дымилась слабостью. Зеро назвал его Джеем Лигалем с факультета ботаники Манчестерского университета. Лигаль принес с собой доказательства, какие-то микроперья.

После Александра-парка Зеро порвал с Крекером. Теперь он был одиноким псом, оборвавшим поводок Я чувствовала по Тени, насколько свободен его дух Он разорвал связь с исчезнувшим хозяином.

С этого момента мы работаем неофициально.

Джей Лигаль махал мне микропером, как будто я могу принимать такие вещи. Я объяснила, что перья ничего для меня не значат. Но Зеро предвидел такой ход событий: он «позаимствовал» из отделения перьепереводчик, и Лигаль перегнал инфу в древне видео.

– Вот наш маленький преступник, – сказал он, когда на экране появилось движущееся изображение. – Amaranthus Caudatus. Или, по крайней мер его подвид. Тропическое растение, обычно цветет в середине лета и только на юге Англии.

– На юге, говоришь? – Зеро ненавидел юг.

– Да. Амарант… это от греческого слова. Значит: воображаемое растение, которое никогда не вянет. В простонародье – щирица хвостатая.

– Признаю, что завалил это дело, Дымка, – сказал Зеро. – Признаю, что мы ищем лингвистически ущербного безумного ботаника. Ну что, отловим этого педрилу и запихаем в карцерное перо? Что скажешь?

Карцерное перо – место, где сейчас маринуют заключенных. Их тела отправляют на склад, а сами они смотрят сны в клеточку. Дешево и сердито, но работает.

Джей Лигаль смотрел с видеоэкрана.

– Взгляните.

…крошечная жизнь плавает… крошки вещества… крошечные монстры… отростки подергиваются… узелки тьмы тут и там… моменты осознания, перетекающие в тайну…

– Видите эти темные точки? – спрашивает Лигаль. – Это частицы человека.

– Человека? – спросила я.

– Можно сказать, мы тут имеем новый гибрид. Человека и растения. Эти темные точки, которые вы видели, – человеческие гены, поселившиеся в растительных клетках. Мы никогда ничего подобного не видели. Киркпатрик просто впала в транс.

– Киркпатрик?

– Из университета Глазго: Она там руководитель сектора растительной репродукции.

– Она случайно не может оказаться искомым безумным ботаником? – спросил Зеро. – Как у нее с лингвистикой?

– Она назвала этот вид монстром. Она сказала, у нас большие проблемы. Люди и растения занимаются сексом.

Зеро чихнул.

– Аллергию вызывает секс, – продолжал Лигаль. – Вы в курсе? Это результат того, что растения пытаются любить друг друга. И у них не получается. Это результат неудавшегося растительного секса.

– Извращение, – сказал Зеро. – Объяснишь подробнее?

– Естественно, – начал Лигаль. – Пыльцу производит тычинка цветка, мужской орган. С тычинок пыльцу уносит ветер или насекомые, и она попадает на пестик другого растения. Или того же самого растения. Пестик – женский орган. Он влажный и покрыт мягкими волосками. Пыльца, осев на пестике, чувствует себя дома и выбрасывает свои белки. Эти белки зарываются в пестик в поисках яйца. Так занимаются любовью растения. Иногда в цепочку попадает человек.

Зеро:

– И это вызывает аллергию?

– Пыльца оседает в ноздрях. Она оказывается во влажном, покрытом волосками месте, думает: «Это пестик. Пора зарываться». Гранула выбрасывает белки, повреждая полость носа. Естественно, человеческое тело опознает это как вторжение и активизирует иммунную систему. Мы пытаемся избавиться от инородного тела через нос и глаза – через сопли и слезы. Аллергия – это защитный механизм.

– Ты утверждаешь, что люди и растения занимаются сексом? – спросил Зеро, чихая под своим суперновым респиратором. – Господи! Недельный заработок за такую фигню… полная ересь.

Лигаль чихнул с ним за компанию, а потом продолжил:

– Тело перестало отвергать семя пыльцы. Принимает его как любовника. Иммунная система пытается бороться с этим порывом, но репродуктивная система борется с иммунной. И побеждает. Тело принимает растительную сперму. Киркпатрик исследовала несколько трупов. Пыльца сумела попасть в матку. Она сливается с человеческим яйцом, словно это растительное яйцо. Киркпатрик считает, что это следующий шаг.

– Следующий шаг куда? – спросила я.

– Следующий этап эволюции, порожденный волной перекрестного оплодотворения, прокатившейся по стране.

– Аллергосподи!

Зеро тяжело дышал через респиратор, сопя как жертва, я могла только ему посочувствовать. В то же время теория Лигаля казалась все адекватнее.

– У этой Киркпатрик есть соображения, откуда взялись эти семена? – спросила я.

– Мы думаем, это последствия Плодородия 10, – сказал Лигаль. – Мы думаем, что «Казанова» начал свое шествие по царству растений.