Уравнение с одной переменной (СИ) - "Motoharu" - Страница 3

Я проснулся посреди ночи, в темноте, дословно вспомнил то, что сказала Ленка, представил себе всё это в цветах и красках.

- Ничего страшного не произошло, - прошептал я, понимая, что так оно и есть. Я себя не обнадёживал, вовсе нет. Просто Костя такой, но он любит меня, я не смел сомневаться. Добровольное заблуждение… моя любимая игра в прятки с подсознанием.

А утром я ясно понял, что это только начало. То хрупкое, невесомое ощущение прикосновения к запредельному исчезло. Костя имеет право на нормальную семью, на нормальную открытую любовь, на своих детей - он был бы замечательным отцом. Если бы не я.

- Отпусти его, разве ты не видишь, как ему больно находиться рядом с тобой? Он тебя жалеет! Какое право ты имеешь ломать ему жизнь?! Хоть раз сделай что-нибудь стоящее – отпусти… Будь великодушной.

А потом она заплакала. И я тоже…

Нажал кнопку пульта, и экран погас, а вместе с ним чужой плоский мир голливудского фильма. Дурацкий фильм. Дурацкий день. А в голове кто-то всё продолжал говорить и говорить, убеждал, спорил, ругался, а я сидел неподвижно и никак не мог выключить эти голоса. И голова разболелась так, что тошнота подкатила к горлу.

Костя сейчас с Мариной. Занимаются английским.

- Хочешь позаниматься со мной? – вдруг вспомнилось. И так ярко, словно Костя находился сейчас в комнате и вот-вот коснётся склонённой головы, проведёт рукой, опустит на шею, погладит… что я даже улыбнулся, несмотря на слёзы, на проклятые голоса в гудящей голове. Костя подарил мне больше того, на что я мог рассчитывать. И я люблю его, я буду с ним столько, сколько будет нужно. А когда придёт время, я уйду. Но только, когда придёт время… Не сейчас, не сейчас.

Этой зимой я готовился ко всему, к чему только возможно было готовиться: к выпускным экзаменам в школе, к вступительным экзаменам в вузе, ещё намечался гала-концерт в Чехии весной. Но я не жаловался, для меня это был идеальный вариант – с головой погрузиться в работу, чтобы лишний раз не думать, не сомневаться. Всё по минимуму, я даже специально запрещал себе думать, иначе точно сорвусь, и Костя поймёт, что со мной происходит.

К середине зимы я стал выкуривать в день больше пачки сигарет. Только сигареты возвращали меня в состояние покоя. Особенно часто я курил в школе. Марина приносила в класс Костины карандаши, ручки, ластики, я знал их наизусть – Костя любил синий цвет, говорила девчонкам, что друг подарил. И была нарочито серьёзной, и смущалась подколкам «знаем мы твоих друзей».

- Васильев, ты на Ларину, что ли, запал? - Пашка подсел в столовой и с интересом уставился на меня в ожидании реакции. Реакции не было. Паша был явно разочарован. Хотел, видимо, вывести меня дружескую беседу.

- Откуда такая информация? – я говорил бесцветно и смотрел в окно. Падал снег, медленно, словно замедляя ход времени, но оно всё равно шло и шло неумолимо... Сегодня Костя обещал зайти, значит, останется на ночь. И я безумно хотел этого и боялся не менее сильно. Я чувствовал, что сегодня плохой день. Сегодня очень плохой день.

- Ну не знаю… просто пялишься на неё постоянно, - хмыкнул Паша. - Но она ничего так, прикольная, только строит из себя много.

- Да я просто так смотрю, не ради интереса, - пожал я плечами и обезоруживающе улыбнулся, знал, что мне поверят. Долгие годы скрытной жизни научат и не такому.

- Ну и хорошо, всё равно тебе ничего не светит. У Лариной роман с Костей из святой троицы, прикинь? Я сам, когда узнал, чуть не упал со стула. А казалась такой ботаничкой…

«Ничего не светит». Точно подмечено. Никакого романа, конечно же, не было, я бы узнал об этом одним из первых. Даже больше того, о Марине Костя говорил как о чём-то таком обыденном, привычном, как о своих друзьях на работе - «потому что надо».

- Маринка хороший человек, только очень категорична, - сказал я и почувствовал, как во рту стала скапливаться слюна, и пальцы чуть задрожали. Это знак. Нужно срочно покурить.

- Категорична, не категорична, Костя её так оттрахает, вся категоричность выветрится - Пашка засмеялся. Ему очень нравилось возвышать Костю. А что есть высшее благо для мужчины? Конечно же, женщина.

Я поднялся из-за стола и не нашёл в себе сил для того, чтобы что-то изобразить для отвлекающего манёвра. Мне стало настолько всё равно, что обо мне подумают, что я молча собрал свои вещи и вышел из столовой, не глядя больше на Пашу. Он думает, что я влюблён в Марину и ревную. Реакция моя оправдана.

Пальцы нащупали сигареты в кармане брюк. На алгебру придётся опоздать.

- Дима, ты слишком много куришь, - Костя с подозрением вглядывался в меня, лёжа на животе и подперев голову рукой. После секса он всегда выглядел умиротворённым и расслабленным. Но не сегодня. Сегодня был плохой день.

Я накинул на плечи халат, сгрёб со стола сигареты и зажигалку и направился к окну. Пальцы опять дрожали, Костя не должен этого видеть. Это только моё. У меня вновь появилась тайна.

- Устал?

Костя смотрел на меня с нежностью, пониманием - всё чувствует. И от этого как ножом по венам. Как я смею в нём сомневаться?

- Нервы, - улыбнулся я искренне. Действительно, это просто нервы, мои домыслы, мои страхи. Костя поднялся с кровати, подошёл ко мне, обнял со спины, прислонился лбом к затылку, подышал на кожу – тепло растеклось по телу, успокаивая проснувшиеся сомнения. Пусть на некоторое время. Не уходи от меня… когда вместе, не страшно.

- Всё у тебя получится в лучшем виде, не сомневайся, - Костя наклонился к уху, приподнял волосы кончиком носа, и шёпотом: - мой Димочка… самый хороший.

И так сладко, что опять верится… Глупый, непроходимый идиот. Я же люблю его, ну чего мне ещё нужно?

- Спасибо, Костя, спасибо тебе… Я буду стараться.

- Не кури так много, лучше звони мне, когда нервничаешь, я буду тебе всякие глупости говорить и отвлекать.

- Ты никогда не говоришь глупостей, - и можно обнять, прижаться. У нас с Костей разная температура тела - я всегда холодный как лягушка, а он тёплый, несмотря на северную кровь – поэтому первое прикосновение всегда получается таким острым, что невольно вздрагиваешь.

- Да я вообще идеальный, - смеётся Костя, развязывая пояс халата. – И что ты постоянно кутаешься?

Я тоже смеюсь, потому что щекотно, потому что становится весело и жарко, и тело медленно плавится от предвкушения.

- Просто мёрзну, - голос хриплый, срывается на шёпот. И в голове полная эйфория. – Погрей меня…

- Это затянется надолго, не уснёшь?

- Обещаю.

Не было ничего, что мы бы не успели попробовать. Иногда успешно, иногда не очень, бывало и больно, и смешно, однажды я даже потерял сознание, но не от боли, просто отрубился на какой-то миг, чем очень напугал Костю. После этого раза мы решили больше не экспериментировать… Но самое любимое – когда лицом к лицу, потому что можно целоваться, быть честным и открытым, самим собой.

- Как занятия английским? – пальцы лениво скользят по влажной Костиной спине - дышит неровно. Он тоже устаёт. И я не могу себе представить, насколько. Нет такой работы, на которой можно было бы не работать.

- С переменным успехом, - вдохнул Костя и довольно мурлыкнул. – Ещё головку почеши, пожалуйста.

- Лапа, а ты требовательный, - повторил я его же слова, но у меня получилось как-то не возмущённо, а восхищённо. Не умел я изображать что-либо.

- Самый-самый, а ты не знал?

- Догадывался…

- А насчёт английского, - я напрягся, - Маринка говорит, что у меня есть потенциал, а мне стыдно, когда меня хвалят за то, чего я ещё не достиг. Вот достигну, тогда и хвалите.

- Вы с Маринкой раньше дружили?

Я замер на одно мгновение, задумавшись о том, можно ли было назвать наши отношения дружбой. Да, скорее всего можно было. Я был закрытым ребёнком, она тоже, но нам всегда было о чём поговорить.

- Да, ещё в детском садике познакомились, она тогда часто болела, поэтому не играла в подвижные игры с другими детьми, как и я. Мы сидели на подоконнике и рассказывали друг другу страшилки. Тогда я думал, что мы дружили.