Серебряная пуля - Атеев Алексей Григорьевич Аркадий Бутырский - Страница 26

– А если Валентина убил человек, которого вы не знаете?

– Такое тоже вероятно. Впрочем, предполагать не наше, а ваше дело. Ищите, в долгу не останемся. Вам же все равно нужно с чего-то начинать. И кроме того, мы надеемся на вашу порядочность. Вы ведь не будете хватать и тащить без разбора.

– Я просто не в состоянии избрать такой метод.

– Именно. Так что действуйте. Вот вам две фамилии. Записывайте. Первый – Шляхтин, преподаватель физкультуры. – Дальше последовали номер школы, в которой работал физрук, его адрес и телефон. – Второй – некий Грибов. Фотограф из модных. Эстет. Работает для журналов, публикуется за границей. Несколько персональных выставок. Да вы, наверное, про него слышали… Вот эти двое вполне могли убить Валентина. Оба были хорошо с ним знакомы…

– Но откуда у вас такая уверенность?

В углу хмыкнули.

– Полной уверенности, конечно, нет. Иначе я бы назвал только одну фамилию. Уверенность – это ваша прерогатива. Ищите. Вам дали, так сказать, «наколку».

В устах странного собеседника жаргонное слово «наколка» прозвучало неожиданно привычно, словно блатная лексика была ему хорошо знакома.

В комнате повисло молчание. Осипов, напрягая зрение, пытался разглядеть своего собеседника.

Наконец из темноты послышалось:

– Ну что вы сидите? Разговор окончен. Неужели не ясно? Ступайте и займитесь делом. При необходимости с вами свяжутся.

Осипов медленно поднялся и неуверенно шагнул к темному углу.

– Выход в другой стороне, – послышался недовольный голос, – отправляйтесь и не пытайтесь проводить изыскания на мой счет… Ищите, что вам положено. Прощайте.

Стояла глубокая ночь, когда «Волга» подъехала к дому Осипова. Всю долгую дорогу Иван напряженно размышлял о том, что слышал. Действительно ли ему хотят помочь или, напротив, завлекают в еще более глубокие дебри? Так и не найдя ответа, журналист завалился спать.

2

На следующий день, как только Осипов появился в редакции, его вызвал главный редактор.

– Ты, Иван, я слышал, занимаешься каким-то частным расследованием? – без предисловий начал он.

Осипов пожал плечами.

– Что-то вроде того, – неопределенно сказал он.

– А чем конкретно?

– Убийством одного молодого человека.

– С весьма специфическими наклонностями.

– Можно и так сказать.

Редактор внимательно посмотрел на Осипова и усмехнулся.

– А почему это вдруг тебя заинтересовала эта тема?

– Да не то чтобы заинтересовала. Просто так совпало.

– Ага, совпало… А вот я слышал про некий финансовый интерес. Вроде бы тебе платят за расследование.

Осипов замялся.

– Я, конечно, не могу запретить тебе заниматься расследованием в частном порядке, – продолжил за него редактор, – но хочу напомнить, что работаешь ты все же у нас, а не частным детективом. Да и потом… Вся эта грязь… А ведь убитый мальчишка был сыном боевого генерала. Какой парадокс… Отцы, видишь ты, Родину защищали, не жалея жизни, а дети… – Он гадливо поморщился. – Отца мальчишки я знал. Встречались на фронте. Крутой был мужик… Ладно, не до воспоминаний. – Редактор задумался. Осипов стоял, переминаясь с ноги на ногу, не зная, что и подумать. Запретить, что ли, хочет?

– Занимайся! – неожиданно с нажимом сказал редактор. – Раз уж начал. Тем более что в твоем расследовании заинтересованы… – Он показал пальцем на потолок. – Не знаю уж почему, но насчет тебя звонили из очень серьезного кабинета… И все же, Иван, не в свое дело ты влез, не в свое! Нюхом чую, будут у тебя неприятности, да и у меня, возможно. Впрочем, запретить не могу. Ты свободен.

«Все еще более запутывается, – раздумывал Осипов, идя по редакционному кабинету – Что за силы мной интересуются? Почему он не сказал конкретно? Да и зачем вообще вызывал? Не одобряет, но и не запретил. Значит, на него давят очень крупные величины». И вообще он понял, что от текущей работы его освобождают.

Впрочем, не время задумываться. Уж коли впрягся, нужно действовать. С кого начать? С физрука или фотографа? Пожалуй, с физрука. Эстета он оставит на сладкое.

3

Школа, в которой работал Шляхтин, до революции, видимо, была гимназией или каким-то другим учебным заведением.

Ее приземистое краснокирпичное здание выглядело весьма внушительно и было как две капли воды похоже на ту школу, в которой учился сам Осипов. Только его школа находилась в Костроме, откуда он был родом.

«Тьфу ты, черт, – вспомнил журналист, – ведь сейчас же каникулы! Наверняка учителей нет, разъехались по отпускам». Он толкнул тяжелую массивную дверь и оказался в прохладном вестибюле, в глубине которого за столиком сидела пожилая женщина и вязала чулок.

– Шляхтин? – переспросила она. – Был. Но ушел. Сказал, что придет под вечер, часов примерно в пять. Он в спортзале ремонт затеял. Так что заходите попозже.

Обрадованный уже тем, что встреча со Шляхтиным вполне может состояться, Осипов снова отправился в редакцию, чтобы доделать кое-какие дела, а заодно узнать у фотокорреспондентов, кто такой Грибов.

– Юрка? – редакционный фотограф бегло глянул на Осипова и продолжал размахивать в воздухе только что отпечатанной карточкой. – Понимаешь, глянцеватель барахлит, – объяснил он, заметив недоуменный взгляд Ивана, – сушу вот вручную. А Юрка?.. Он профи. Толковый малый. Только, по-моему, слегка того. – Фотограф покрутил пальцем у виска. – Да ты же видел его выставку, неужели не помнишь? В конференц-зале висел в прошлом году. Правда, недолго. Два дня всего, по-моему. Главный увидел и велел снять.

Теперь Осипов вспомнил. Выставка была небольшая, снимков, может, тридцать, но впечатляющая. В большинстве обнаженные тела, как женские, так и мужские.

Казалось бы, ничего особенного, но подано чересчур экстравагантно. Осипов вспомнил портрет мужчины, чье лицо нарочито вульгарно было разрисовано женской косметикой, подведенные глаза, намазанные губы, оттененные скулы… Работа называлась «Портрет клоуна», но вряд ли это был клоун. Обнаженная натура исполнена таким образом, что с большим трудом можно разобрать, кто на снимке: мужчина или женщина. Присутствовало на выставке несколько работ репортажного плана, весьма своеобразных. Скажем, серия из пяти снимков, посвященная моргу. Редакционный народ воспринимал фотовыставку по-разному, кое-кому она нравилась, некоторые плевались, а большинство выражало недоумение. Точку в дискуссии поставил главный редактор, громко приказавший: «Снять это свинство!»

– Юрка, конечно, талант, – продолжал развивать мысль фотокор, – но его работы… – Он вытянул губы в трубочку и посмотрел на Осипова. – Как ты сам понимаешь, не пользуются спросом. Во всяком случае, официально. Конечно, кое-что он продает, потом его публиковали и в западных журналах. Престижно, но опасно. Да и сам он с большими странностями. А что, хочешь познакомиться?

– Было бы интересно, – осторожно заметил Осипов.

– Записывай адрес. Он живет в коммуналке, но каким-то образом сумел отгородиться от соседей, а кроме того, переоборудовал чердак под студию. Прорубил люк в потолке. Ты понимаешь. Классно получилось. Как только пожарники разрешили? Но у него обширные связи. Потому что такой номер вряд ли прошел бы у кого-нибудь другого. Ты понимаешь, теперь к нему в квартиру можно попасть по пожарной лестнице.

– Карабкаться, что ли, придется? – изумился Осипов.

– Да нет! Она вполне обычная, со ступеньками. Правда, железная и довольно крутовата. Идет по глухому брандмауэру прямо на крышу, на чердак. То есть в студию. Ты понимаешь, класс!!! Ты ему позвони, он парень гостеприимный, представься, наверняка он сам предложит встретиться. Неравнодушен к журналистам.

– Только к журналистам?

Фотокор хихикнул.

– Разное болтают, но я, ты понимаешь, как говорится… не знаю. Сходи посмотри… Можно клевый материальчик сварганить.

На другом конце долго не снимали трубку. Наконец высокий голос, несколько похожий на женский, вопросительно произнес: