Товарищ Богдан (сборник) - Раевский Борис Маркович - Страница 26

Домочадцы подолгу теперь слышали его грузные шаги у себя над головой. Это князь расхаживал по библиотеке (она была во втором этаже). Ходил и думал. Поворачивал идею и так и этак. И наконец твердо решил: «Рабочий союз» — это весьма неплохо.

Святополк-Мирский хоть и немолод был, и весил шесть пудов с гаком, но энергичен. Тотчас приказал он подать лошадей и поехал к госпоже Журавской.

Адвокат Журавский — самый известный защитник в Екатеринославе — занимал целый этаж большого дома в центре города.

Его жена, немолодая, хрупкая, с болезненным выражением рано сморщившегося лица, не имела детей. И очень переживала это. Все знакомые знали: в доме адвоката о детях не говорят. Ни о своих, ни о чужих. Будто вообще на земле детей не существует.

Журавская любила повторять, что всю свою жизнь она отдала «многострадальному нашему народу».

«Просвещение народа — вот моя жизнь!» — с гордостью говорила она.

И действительно, богатая и образованная, она руководила воскресными школами, сама организовала две «народные библиотеки».

Высокого гостя Журавская встретила любезно и с почтением. Ей очень польстил визит губернатора.

Князь быстро очаровал собеседницу. И широтой взглядов, и истинной интеллигентностью. Но главное — он предложил открыть сразу три новых школы. И пусть госпожа Журавская не скупится. Все расходы будут немедленно оплачены.

Лишь в конце визита князь заговорил о «Рабочем союзе». Рассказал подробно, с увлечением.

— Вы можете оказать мне огромную услугу, — приятно улыбаясь, сказал князь. — Всем известно: никто лучше вас не знает господ пролетариев. О нет, нет, не скромничайте! Сие именно так. Если бы вы изволили подобрать для нашего «Союза» честных, простых, скромных тружеников! Истинно русских людей. Всяким смутьянам и крикунам в «Союз» хода нет. Этим вы оказали бы неоценимую пользу делу.

— О, я охотно! — Журавская вся расцвела от похвалы.

Прямо от нее князь приказал везти себя к Бушу, богачу пивовару.

Разговор с Бушем был короток.

Деловой толстячок пивовар сразу ухватил выгоду хитроумного плана и согласился пожертвовать две тысячи «Союзу».

— На зубок! — засмеялся он. — Новорожденному!

Кроме того, Буш охотно предоставил свой огромный каменный дом для первого торжественного собрания «Союза».

— Мои слуги примут всех приглашенных. Встретят самым радушным образом, — пообещал он губернатору. — Будто это не рабочие хамы, а по меньшей мере графы пожаловали. Ну, и пиво — всем вдоволь. Разумеется, бесплатно.

— Все это превосходно, — сказал князь. — Но, прошу вас, передайте всем нашим заводчикам и купцам. Пусть поддержат «Союз». И не скупятся!

…Вскоре по Екатеринославу поползли слухи: новый «Рабочий союз»… Нечто грандиозное! Свои школы, библиотеки, оркестры… Уже собрано от благотворителей чуть не 150 000! А во главе «Союза» — сам губернатор!

Журавская исподволь составляла списки «надежных» мастеровых. Каждому такому «надежному» вручался отпечатанный в типографии пригласительный билет. На квадратике толстой меловой бумаги, наверху, под красивой виньеткой, крупные буквы:

«Наш добрый друг!»

И внизу чуть помельче:

«Приглашаем тебя стать членом своего родного „Рабочего союза“. Первое собрание имеет быть в доме Буша, что по Малой Садовой..»

…Бабушкин, узнав о затее князя, насторожился.

Да, хитро задумано!

Вроде бы о благе рабочих печется его сиятельство. И какую уйму деньжищ тратит! Благодетель — и только!

Попробуй растолкуй каждому мастеровому, что это обман. Тонкий обман! Скажут: сам ведь ты всегда призывал учиться и читать книги. А теперь — на попятный?

Слесарь Матюха, друг Бабушкина, пришел к нему хмурый. Протянул белый квадратик.

— Вот, любуйся!

— Я уже видел, — Бабушкин мельком глянул на пригласительный билет. — Неужто тебе дали? В благонамеренные, значит, попал?

Матюха усмехнулся:

— Куда мне! Не заслужил! Это я у одного парня взял. Так, на время…

Они задумались. Что же предпринять?

— Из наших кто-нибудь приглашен? — спросил Бабушкин.

Матюха отрицательно мотнул головой.

— Никто? Совсем?

Матюха снова мотнул головой. Он сердито курил, нещадно дымя.

— А у Буша, говорят, целый пир затеяли, — сказал он. — Одного пива — десять бочек! Да раков, говорят, две тыщи заказано. Расщедрился старик.

— И многие пойдут?

— А конечно! Все, кто приглашен, все и пойдут. А чего им не идти?

Бабушкин задумался. И впрямь — чего им не идти? Приглашают с умом — только «надежных». Темных, недавно прибывших из деревни. Или хозяйских подлипал.

Чего им не пойти? Посидеть в богатом, светлом и красивом барском доме. На мягких креслах. В уютных гостиных. Честь какая! Сам губернатор там будет! И к тому ж — пивцо даровое…

Как же бороться с этим «Рабочим союзом»?

— А может, сходку устроить? — в раздумье предложил Матюха. — И на сходке все растолковать?..

— Так тебе и поверят! — покачал головой Бабушкин. — И что ты скажешь? Обман? А доказательства?

Матюха задумался.

— Да, не годится, — согласился он. — И не пойдут эти… «надежные»… к нам на сходку.

Со злости он еще гуще задымил.

Бабушкин и Матюха в тот вечер долго ломали головы, но так и расстались, ничего не придумав. Это было во вторник, а собрание у Буша назначено на пятницу. Значит, оставалось всего три дня.

Всю среду Бабушкин раздумывал: что же делать?

Может, раздобыть как-нибудь пригласительный билет и самому пойти к Бушу? И выступить там. Да, прямо там, на собрании. Вот будет номер!

Но, пораздумав, Бабушкин отверг этот план.

Во-первых, ему, наверно, и слова там не дадут.

А во-вторых, губернатор и полицмейстер знают, что он сидел в тюрьме, выслан из Питера и живет под гласным надзором.

Если он так вот, открыто, выступит, полицмейстер или кто другой сразу заявят, что он — «государственный преступник», «известный смутьян».

А эти «надежные» преступнику, конечно, не поверят. И кончится все лишь тем, что его, Бабушкина, опять в тюрьму загребут.

Нет, надо придумать что-то похитрее.

Бабушкин разделся, лег и, казалось, заснул. Но и во сне ему мерещился князь Святополк-Мирский (Бабушкин ни разу не видел его, но знал, что похож князь на Петра). Вот расхаживает князь — огромный, тучный — по своей гостиной. И ухмыляется. И усы у него подергиваются. Точь-в-точь как у Петра.

А то вдруг всплывал перед глазами пивовар Буш (его Бабушкин однажды видел, он проехал мимо в пролетке). Низенький, кругленький, с толстой палкой в руке.

А потом внезапно появлялся Матюха и с серьезным видом городил что-то несуразное: предлагал взорвать дом пивовара или подкупить сторожа-ингуша — пусть зарежет князя, или подсыпать в бочонок с пивом снотворное. Вот все на собрании и заснут…

Бабушкин дергал головой, метался в кровати.

И вдруг… Когда упорно думаешь о чем-то, всегда случается внезапное, счастливое «вдруг».

Бабушкин «вдруг» придумал.

И все так просто! Как он раньше не сообразил?!

Едва дождавшись рассвета, Бабушкин помчался к Матюхе.

— Познакомь меня с двумя-тремя рабочими. Из тех, кто приглашен к Бушу. Можешь? Только нынче же!

— А зачем? — Матюха спросонья часто хлопал ресницами и потирал подбородок кулаком.

Но едва Бабушкин рассказал ему свой замысел, Матюха сразу проснулся.

— Ловко! Ну, держись, князь!

— Только посмекалистей выбери. И похрабрее.

…В тот же вечер в трактире «Париж», неподалеку от заводских ворот, Бабушкин ждал Матюху с рабочими.

Трактир только назывался громко, а на самом деле — просто подвал с потрескавшимися стенами и разводами сырости на низком сводчатом потолке.

Матюха что-то не шел. Бабушкин уже съел и щи и рубец. И газету всю прочитал, даже объявления.

Подошел к зеленому бильярдному столу, стал наблюдать за игроками.

Когда-то, в юности, любил Иван погонять шары. Любил ощутить в руке приятную тяжесть кия. Любил четкий удар, когда костяной шар с треском влетает в лузу. Но все это было давно. А в последние годы ни разу не держал Бабушкин кия. До того ли? И так времени в обрез.