Том 7. Моникины - Купер Джеймс Фенимор - Страница 39

Доктор Резоно взял свайку и ее концом вычертил все нужные подробности с большой охотой и искусством. Ной осмотрел его работу и, по-видимому, был доволен, что имеет дело с моникином, настолько правильно понимающим пеленги и расстояния, что по его указаниям можно было бы плыть даже ночью. В заключение капитан Пок нанес на тыкву Станингтон. Это занятие доставило ему огромное наслаждение, и он особо отметил местоположение дома собраний и главного трактира. После чего глобус был отложен в сторону.

 ГЛАВА XIV

Капитан Пок больше не колебался в определении курса. Пользуясь тыквой вместо карты, инстинктом вместо наблюдений и нюхом вместо компаса, упрямый охотник на котиков смело шел на юг или, вернее, несся туда на крыльях бури, такой, по его словам, истинной северянки, словно она родилась и выросла в Канаде.

После того, как мы целый день и целую ночь с бешеной скоростью летели по волнам, капитан появился на палубе. На лице его было сосредоточенное выражение, и он был погружен в глубокие размышления, что доказывалось многозначительным подмигиванием, сопровождавшим каждое его изречение. Эту привычку он, вероятно, приобрел еще в ранней юности в Станингтоне: свойственная тамошним жителям, она глубоко укоренилась в нем.

— Скоро мы будем знать, сэр Джон, — заметил он, обдергивая на себе шкуру морского льва, — плыть нам или тонуть!

— Прошу вас, объяснитесь, мистер Пок! — не без тревоги воскликнул я. — Если нам предстоит что-то серьезное, вы обязаны своевременно предупредить нас.

— Смерть почти всегда приходит несвоевременно, сэр Джон!

— Должен ли я понять вас в том смысле, сэр, что вы ожидаете кораблекрушения?

— Я сделаю все, что могу, сэр Джон. Но если судну суждено разбиться, оно разобьется, как ни зарифлять и ни брасопить паруса. Эй, Дик-Лев, смотри в оба! Ну, вот полюбуйтесь!

Да, было чем полюбоваться! Зрелище, возникшее перед моими глазами, я могу сравнить только с видом альпийского хребта Оберланд, который внезапно открывается, если стать над обрывом Вейсенштейна. Перед вашим взором встает величавая гряда сверкающего льда — гордые башни причудливых форм, стены и долины. Здесь же величественность картины усиливалась грозным волнением бурного океана, с неистовой силой бившегося об эту непреодолимую преграду.

— Боже мой! — воскликнул я, как только увидел надвигающуюся на нас опасность. — Капитан Пок, неужели вы намерены по-прежнему бешено мчаться вперед, хотя отсюда так хорошо видно, к чему это приведет?

— Что поделаешь, сэр Джон! Высокопрыгия лежит по ту сторону этих ледяных гор.

— Но ведь нет надобности гнать судно прямо на них. Почему бы не обогнуть их?

— Потому что они на этой широте сами огибают земной шар. Пришло время поговорить прямо, сэр Джон! Если нам надо попасть в Высокопрыгию, мы можем выбирать между тремя отчаянными способами: пройти сквозь эти льды, под ними или поверх них. Если же мы хотим повернуть назад, нам нельзя терять ни минуты. И то неизвестно, удастся ли нам уйти от берега при такой волне и ветре с севера.

Думаю, что в эту минуту я с радостью пожертвовал бы всеми своими вкладами в дела общества, лишь бы выйти целым и невредимым из такого приключения. Однако гордость, эта замена многих добродетелей, величайшая и могущественнейшая лицемерка, не позволила мне обнаружить мое желание. Я колебался, а судно тем временем мчалось вперед. Когда же я повернулся к капитану, чтобы высказать сомнение, которое, будь это немного раньше, могло бы изменить весь дальнейший ход событий, он напрямик объявил мне, что уже поздно. При таком состоянии ветра и моря плыть вперед теперь было безопаснее, чем возвращаться — если бы вообще удалось повернуть назад. Превратив необходимость в добродетель, я овладел собой и остался покорным и с виду спокойным наблюдателем событий.

«Морж» (так называлось наше славное судно) к этому времени уже убрал почти все паруса, однако, гонимый штормом, он с угрожающей быстротой приближался к границе пены, где боролись застывшая и все еще жидкая стихии. Вершины ледяных гор покачивались, показывая, что эти сверкающие глыбы плывут по волнам. Я вспомнил рассказы о том, как такие горы, когда их основание подтаивает, вдруг опрокидываются, увлекая за собой все, что попадет под них. И вот они уже нависли над судном, уходя в небо на тысячи футов. Я с испугом поглядел на Ноя: мне казалось, что он нарочно гонит нас навстречу гибели. Но как раз в тот миг, когда я уже хотел возвысить голос, он сделал знак рукой, и судно повернуло против ветра. Все же отступление было невозможно. Волнение было слишком сильное и ветер слишком буйный, чтобы можно было удержать «Моржа» от дрейфа к зубчатым ледяным пикам, угрожавшим нам с подветренной стороны. Но это, по-видимому, и не входило в планы капитана Пока. Он приказал брасопить реи на фордевинд, и судно теперь мчалось почти параллельно ледяной стене, понемногу все же приближаясь к ней.

— Так держать! Прямо на волну, Джим-Тигр! — крикнул старый моряк, исполненный теперь боевого задора. — К сожалению, сэр Джон, мы находимся не по ту сторону этих ледяных гор, где лежит Высокопрыгия. А потому нам нельзя зевать. Еще не спущено на воду судно, которое могло бы дольше, чем час-другой, держаться на безопасном расстоянии от этих утесов, когда шторм гонит его прямо на них. Наше дело теперь высмотреть какую-нибудь щель, куда мы могли бы свернуть.

— Зачем же вы подошли так близко к опасному месту, зная, чем это грозит?

— Сказать правду, сэр Джон, природа есть природа, и я с годами становлюсь немного близорук. А кроме того, я не думаю, что опасность станет больше, если взглянуть ей прямо в лицо.

Ной поднял руку, показывая, что ответа он не ждет, и мы оба начали пристально всматриваться в ледяную стену. «Морж» как раз поравнялся с небольшой бухтой во льдах, которая, по-видимому, имела около кабельтова в глубину и примерно четверть мили ширины у входа. Она была полукруглой формы. Но в самой глубине бухты лед не образовывал сплошного барьера, как во всех остальных пройденных нами местах, а был разделен узким проходом, над которым с обеих сторон высились грозные обрывы. Они заметно сближались, но между ними все еще была полоса воды шириной около двухсот футов. Когда «Морж» проносился мимо, нам удалось на миг заглянуть далеко в глубь этого прохода. Всего лишь мимолетный взгляд, — нетерпеливый «Морж» не стал ждать, — но старому охотнику на котиков этого было достаточно. Мы уже почти пересекли вход в бухту, а впереди сверкал, поджидая нас, высокий ледяной мыс. Настал миг, когда все зависело от быстрого решения. К счастью, наш капитан, такой осторожный и медлительный в деловых переговорах, в минуту опасности решал молниеносно.

Лавировать было невозможно, и руль положили круто к ветру. Нос «Моржа» увалился под ветер и, когда судно поднялось на следующей волне, я уже не сомневался, что она швырнет нас прямо об лед. Наши коты и псы являли чудеса ловкости, ибо, за исключением капитана Ноя Пока, на всем судне не нашлось бы человека, чье сердце не замирало в груди. Быстрее, чем обычно, реи были перебрасоплены на другой галс, и «Морж», тяжело зарываясь в волны носом, повернул на запад. Тому, кто не бывал в подобных переделках, трудно представить себе, как мгновенно надежда сменялась отчаянием, пока мы следили за сносом судна, почти цеплявшего бортом подветренный берег. Море здесь было заведомо глубоким, и мы могли подойти к грозному обрыву чуть ли не вплотную.

«Морж» медленно продвигался вперед, а я смотрел, как стремительно тучи уходят за мыс, свидетельствуя о быстроте сноса. Мы приближались к оконечности мыса, и все затаили дыхание. Тут Ной откусил табаку — должно быть, для того, чтобы в последний раз насладиться любимой жвачкой на случай гибельного исхода — и сам встал за штурвал.