Стража Колдовского мира - Нортон Андрэ - Страница 74

— Ведь вы с нею одного племени, — начал свои объяснения Фирдун, но Кетан перебил его, не дослушав:

— Между нами нет кровного родства, мы только воспитывались вместе. Я, как тебе известно, оборотень, а Эйлин воспитанница моей матери, целительницы и Колдуньи. Когда обнаружилось, что она обладает великим даром, её отправили в Линарк, а там поняли, что её призвание — служение Луне.

— У этих эсткарпских женщин хватило силы, чтобы сдвинуть горы, — сказал Фирдун, и Кетан, несмотря на темноту, в которой не видно было лица собеседника, расслышал в его голосе жестокую обиду. — Но к мужчинам они относятся как к низшим существам. О! — горько воскликнул Фирдун, и Кетан ощутил дуновение ветра от резкого взмаха, которым сопровождался этот стон. — Я сам не знаю, что говорю, но только, если Эйлин нас покинет..

— Этого не случится, пока мы не выполним своей задачи, — сказал Кетан.

Он уже начал догадываться, в чём тут дело… Эйлин… Сын земли Грифонии. Извечное влечение мужчины к женщине и женщины к мужчине. Так было всегда от начала времён. Порой они ошибаются, и это кончается горем, а порой, как случилось с родителями Кетана, Джилан и Херрелом, их связывают столь крепкие узы, что их ничто не может разорвать. Но со стороны никогда нельзя заранее угадать, чем это должно кончиться.

— Она останется с нами, — повторил Кетан, хорошо понимая, что для Фирдуна это лишь слабое утешение. — Она останется с нами, пока мы не выполним нашу задачу. Со временем многое меняется, и несходные таланты иногда на удивление хорошо приспосабливаются друг к другу.

В ответ послышался вздох, затем Фирдун сказал:

— Вон там, рядом, — стан кайогов. Пойдём, что ли, покараулим вместе с ними?

Он сказал это так, словно о том, чтобы поспать, для него не могло быть и речи.

Вдалеке от рощи, окружавшей чудесный престол, Гьюрет в полном воинском снаряжении, готовый к любой неожиданности, шёл по следу, который мог отыскать только такой опытный коневод, как он. Тщательно отобранные для похода верховые лошади из кайогских табунов были приучены поджидать своего наездника на том же месте, где их оставили, для этого всаднику достаточно было перекинуть уздечку, чтобы она волочилась по земле.

Поэтому стеречь приходилось только вьючных лошадей, отличавшихся строптивостью. Однако на этот раз кайогам доставил много лишних хлопот молодой мерин Васан. Гьюрет объяснял это тем, что рядом паслись кони оборотней, хотя эти животные, как и положено хорошо обученным боевым коням, вели себя спокойно и никого не трогали.

Нынче ночью кайоги, взволнованные тем, что им довелось увидеть в незнакомом святилище, разбивая свой стан, не позаботились о том, чтобы хорошенько стеречь лошадей, а просто выпустили их пастись на лугу. Вьючных лошадей они, как всегда, не оставили без присмотра, а верховых предоставили самим себе. Тем не менее, они, как и следует в незнакомой местности, выставили одного караульщика, обязанного следить за конями и, прохаживаясь среди пасущегося табуна, негромко разговаривать с лошадьми, успокаивая их привычными словами.

Гьюрет обнаружил, что Васана нет рядом с Вартином, с которым они всегда ходили в паре. Обойдя по кругу весь табун и убедившись, что Васана нигде не видно, он вернулся в стан, разбудил Обреда и предупредил, что отправляется по следу на поиски пропавшего коня. Коней совсем недавно выпустили на пастбище, и Гьюрет не мог понять, почему Васану вздумалось убежать. Васан принадлежал к его тройке: каждый из кайогов взял с собой по три лошади, так как две нужны были для подмены, чтобы животные не слишком утомлялись, поэтому Гьюрет считал себя ответственным за странное поведение Васана.

Гьюрет пустился на поиски до того, как Фирдун и Кетан пришли в стан кайогов, а Обред уже скрылся во тьме, подменив ушедшего часового.

По счастью, местность была ровная и поблизости не было ни одной рощи. Стояла светлая ночь, хотя луна уже пошла на убыль. Гьюрет свистнул и остановился, прислушиваясь, не раздастся ли топот приближающихся копыт.

Ничего не дождавшись, он опустился на четвереньки и по примятой траве скоро отыскал след Васана. Он удивился, поняв, что Васан, вместо того, чтобы спокойно пастись, скакал во весь опор, словно спешил на чей-то призыв.

Отправляясь на поиски, Гьюрет оставил в стане кольчугу и шлем. Ночь была такая тёплая, а разлитое вокруг ощущение покоя было таким сильным, что, уходя, он даже не вспомнил об оружии и доспехах, оставленных в постельной скатке. Немного поколебавшись, возвращаться ли ему назад за снаряжением, он решил идти дальше так, как есть, чтобы не беспокоить товарищей. Васан не мог ускакать слишком далеко от стоянки, а впереди виднелся островок леса, и конь, скорее всего, остановился у опушки.

Гьюрет хорошо изучил все следопытские премудрости, необходимые при поисках пропавшей лошади. Поскольку вся жизнь клана зависела от обученных лошадей, кайоги никогда не мирились с потерей хотя бы одного животного. Идя по следу, Гьюрет набрёл на ручей, протекавший в глубоком овраге, и чуть не свалился в воду, поскользнувшись на мокром глинистом склоне.

Внимательно осмотрев почву, он снова обнаружил след; не пересекая ручья, конь поскакал вдоль его русла на север, причём ни разу не останавливался, чтобы спокойно пощипать траву, а только срывал на бегу отдельные пучки.

Гьюрет вновь издал призывный свист. В ответ послышался только крик какой-то ночной птицы. Гьюрет засомневался, правильно ли он поступил, когда, никого не предупредив, отправился среди ночи бродить по незнакомой местности.

Хорошенько изучив следы, он выпрямился и вдруг услышал пронзительный крик. Гьюрет порадовался, что при нём хотя бы меч, который он взял с собой, когда заступал на стражу. Выхватив его из ножен, он ринулся вперёд.

Крики повторялись. Иногда Гьюрет различал среди доносившихся звуков конское ржание, в котором слышались боль и страх. Он узнал голос Васана.

Ручей сделал петлю и снова повернул на север. Тут послышались новые голоса, на этот раз, как показалось Гьюрету, человеческие. Он замедлил бег, чтобы сначала разобраться, с какой опасностью предстоит столкнуться, и не собирался, очертя голову, кидаться в бой, не видя противника.

Свернув в сторону, кайог углубился в камышовые заросли; они стояли так густо, что ему пришлось прорубать дорогу мечом. Верхушки стеблей качались над головой Гьюрета, не позволяя увидеть, что делается впереди.

— О Великие, Вещие! Силы Тьмы восстали!

Разумеется, Васан не произносил вслух этих слов! Но в следующую секунду снова прозвучал боевой клич коня, вступившего в жестокую схватку и отчаянно отбивавшегося от наседавших врагов.

Продравшись сквозь камыши, Гьюрет выскочил на открытое место и увидел коня, который, встав на дыбы, топтал копытами каких-то мелких тварей, кишевших вокруг него. Ещё не выбравшись из зарослей, Гьюрет сквозь просветы успел разглядеть смутно маячившую впереди фигуру двуногого существа, имевшую, как показалось Гьюрету, человеческие очертания; неизвестный боец тоже сражался с нападавшими на него тварями, нанося удары коротким мечом.

Воин-кайог уже понял, на чьей стороне его место. Он ринулся в гущу копошащихся существ, но те вместо того, чтобы броситься на него, разбегались, едва он к ним приближался.

Поднимая меч для нового удара, Гьюрет увидел на острие нечто, показавшееся ему, несмотря на полумрак, настолько странным, что он тотчас же резким движением отбросил это чудо подальше.

— Во имя Триединой! — сорвалось с его уст невесть откуда всплывшее в памяти заклинание. — Во имя Девы, во имя Великих Древних Предков, стерегущих Последние Врата, прошу, даруйте нам часть своей силы, своего могущества!

Тень на берегу пошатнулась и стала клониться, меч выпал из рук незнакомца. Вот он схватился за грудь, и Гьюрет подумал, что он, наверное, ранен своими противниками.

— Владычица! — послышался тихий возглас. — Ты, в чьей воле назначить час смерти! Не покидай нас без помощи!

И вдруг Гьюрет ощутил, что в него вселилась откуда-то непонятная сила, которая дважды посещала его, когда приходилось отбиваться от лазутчиков Гарта-Хауэлла, и помогала одержать победу. Всю землю вокруг усеяли тела ползучих гадин. Его меч излучал яркий свет, так что ему было хорошо видно поле боя. Гьюрет увидел пауков, жаб и каких-то неведомых тварей. Они издыхали, не издавая ни звука. Тяжело дыша, Гьюрет остановился перед грудой мёртвых тел, в которой уже никто не двигался.