Али-Баба и Куриная фея - Краузе Ханс - Страница 38

Факир выглянул из-под одеяла.

— Так, так, дорогой мой! Мы тебя приучим к чистоте. У нас ты наберёшься ума-разума. Я думаю, что перед твоей кроватью, где у всех приличных людей лежит коврик, придётся поставить ванну величиною с твой тюфяк. Когда ты будешь ложиться или вставать, тебе волей-неволей придётся ополоснуть свои лапы. Увидишь, как это поможет. Ножки у тебя станут розовенькие, чистенькие, просто сахарные!

Факир рассмеялся. Он живо представил себе, как Али-баба, перед тем как лечь в постель, должен пролезть через чан, прикреплённый к полу.

Заноза, у которого мысль работала в том же направлении, вдруг оживился.

— А ведь это, пожалуй, неплохая идея! Мы вполне можем это сделать. Ребята! Ножная ванна — единственный выход!

Он привскочил на кровати, рассмеялся и начал прыгать на своём матраце.

— Что с тобой случилось? Какая блоха тебя укусила? — удивлённо спросил Карл Великий.

— Не мешай, у меня возникла гениальная мысль.

— Бог ты мой! Ну, тогда спокойной ночи! — И Карл Великий повернулся на другой бок.

Факир с головой закутался в одеяло.

— У всякого своя дурь в голове, — пробормотал он язвительно.

Заноза сбросил с себя одеяло и с лёгкостью акробата соскочил на пол. Ура! Исключительно простая вещь!

Он вынул из ящика карандаш и бумагу. Всю его усталость как рукой сняло. Теперь он будет работать. Сон от него не убежит… Он сел за стол и начал чертить.

Несколькими штрихами Заноза набросал чертёж ножной ванны, наподобие той, которую Факир предложил для Али-бабы. Только она должна быть больше, гораздо больше. Эта ванна с раствором каустика будет стоять перед входом в коровник. Каждый раз, когда коровы начнут выходить из стойла или входить в него, возвращаясь с выгона, им придётся влезть в ванну. Они будут переходить вброд через дезинфицирующий раствор, который уничтожит бактерии на их копытах. Заноза уже ясно представлял себе это. Он всё чертил и чертил…

Карлу Великому мешал свет. Он хотел спать.

— Эй ты, полезай на крышу и пиши своей возлюбленной при лунном свете! — проворчал он.

Но Заноза ничего не слышал. В мыслях он уже строил свою «антипанарициевую ванну» и высчитывал размеры бассейна. Пять метров на два — это минимум, думал он. Кроме того, края ванны должны быть пологими, чтобы коровы могли легко входить и выходить из неё. Это важно. Молочные коровы — не серны. И вообще…

Было далеко за полночь, когда в комнате номер семь потух свет.

Карл Великий, Факир и Али-баба уже давно храпели вовсю.

Воскресный день. Каждый может уйти из интерната и до десяти часов вечера проводить время по собственному усмотрению.

Однако ученики, за исключением тех, кто пошёл в Дом культуры играть в настольный теннис, решительно не знали, чем заняться. В самом деле, куда пойти? Танцев в деревнене было, новую картину не привозили, и даже прогулки «при луне» и те по случаю холодной, дождливой погоды в самом прямом смысле этого слова канули в воду.

— Катербург — это забытое богом место! — ворчала Бритта.

Она надела праздничное платье из тафты, вырез которого украшала брошь.

Обитатели «Ласточкина гнезда» были поражены:

— Ты так нарядилась, будто тебя пригласили на свадьбу!

Бритта потянулась.

— Но ведь сегодня воскресенье. Надо же когда-нибудь одеться по-человечески, — сказала она важно.

Факир взял на себя обязанности затейника. Под его руководством после ужина начали играть в фанты. В столовой собралась весёлая компания.

— Что делать этому фанту? — спросил Факир, пряча в руке кружевной носовой платочек.

У Стрекозы, которая заметила свой фант, громко забилось сердце.

— Пусть, пусть… владелец фанта поцелует Занозу, — сказала Рози.

Стрекозе пришлось выкупать свой фант, и Заноза почувствовал на своём лбу поцелуй, лёгкий, как дуновение ветра.

— Не годится. Это не поцелуй. Надо целовать в губы, — потребовали остальные.

Стрекоза отказалась. А что, если об этом узнает Эгон?

Бритта вскочила со своего места:

— Довольно ломаться! Если у тебя не хватает смелости, я сама его поцелую!

И она поцеловала Занозу с таким жаром и стремительностью, что он чуть было не свалился со стула.

Потом начались танцы. Инга Стефани включила радио. Играл Курт Генкельс. Столы и стулья сдвинули к стене, и пары закружились по комнате. Бритта не пропускала ни одного танца. Если никто из юношей её не приглашал, она сама выбирала кого-нибудь из девушек.

Карл Великий был слишком ленив для танцев. Он уселся на скамеечке возле печки.

— Дурацкое занятие! — заявил он высокомерно. — И что в этом хорошего? Не понимаю.

— Ты действительно ничего не понимаешь! — крикнула ему Рената, которая кружилась по комнате в паре с Лорой.

Вдруг музыка замолкла. Раздался тягучий голос какого-то радиокомментатора.

— Чёрт возьми! Лучше бы они продолжали передавать музыку! — рассердилась Бритта.

Вошла Инга Стефани:

— Друзья, скоро десять. Пора спать. Завтра понедельник. Начинается новая неделя.

Столовая опустела. В ней остался только Али-баба; ему как дежурному надлежало расставить столы и стулья по местам.

«Да, завтра понедельник, — подумал он, — а у меня нет ни пфеннига, чтобы вернуть долг Карлу. А в среду истекает срок. Если до тех пор не произойдёт какого-нибудь чуда, я пропал…» Али-баба продолжал переставлять стулья и столы. Стоп! Что это такое? Он остановился как вкопанный. Перед ним на полу лежала брошка. Он поднял её и начал разглядывать. Выпуклая брошка, изображавшая рог изобилия, блестела, как золотая. В отверстие рога была вставлена стекляшка величиной с горошину. «Девчонки всегда всё теряют. — Он спрятал брошку в карман куртки. — Фрейлейн Стефани завтра узнает, чья она. Я отнесу её к ней в комнату, как только уберу в столовой и запру парадную дверь…»

Бритта раздевалась. Она подняла руки, чтобы стащить через голову платье, как вдруг вспомнила о брошке. Она быстро ощупала вырез платья. Брошка исчезла.

— Где брошка? — жалобно закричала она на всю комнату.

— Не бойся, твоя брошка наверняка валяется в столовой. Ты могла её потерять только во время танцев, — утешали её Стрекоза, Лора и Рената.

Бритта в одних тонких чулках побежала вниз по лестнице.

Али-баба, громыхая, ставил на место последние стулья.

Бритта кинулась к нему:

— Ты не видел мою брошку?

Али-баба прикинулся дурачком.

— Твою брошку? Фу-ты ну-ты! А как вообще выглядит такая штука? — спросил он невозмутимо.

«Надо её немножко помучить», — решил он про себя.

Бритта описала Али-бабе свою брошку:

— Это булавка в виде золотого рога изобилия. Понял? А в рог вставлен драгоценный камень, настоящий бриллиант. О боже! Прабабушка закалывала ею своё подвенечное платье. Сейчас она стоит, наверно, сто марок, не меньше!

Опустившись на колени, Бритта принялась ползать под столами и стульями. Али-баба составил ей компанию. Каждый из них делал вид, что ищет брошку и при этом обманывал другого. Али-баба потому, что он скрывал свою находку, Бритта потому, что она неимоверно преувеличила ценность брошки. Ей просто хотелось похвастаться. Фамильную драгоценность в форме рога изобилия Бритта купила себе в прошлом году в деревенской лавочке за три марки пятьдесят пфеннигов.

Али-баба делал вид, что осматривает все щели в полу. Слова Бритты не выходили у него из головы. Брошка стоит сто марок. Целых сто марок… Надо только продать эту булавку, и… Толстяк Шиммельпфенниг в Борденслебене, наверно, возьмёт её. Сто марок! Шиммельпфенниг покупает всё без разбору. Он торгует в своём подвальчике старыми столовыми приборами, пыльными картинами, поношенным платьем и изъеденной червями мебелью. Старые вещи он берёт на комиссию, а за ценности платит наличными. Али-баба размышляет: если завтра после обеда он поедет к Шиммельпфеннигу, то уже вечером сможет отдать свой долг Карлу. Сто марок! На эти деньги можно, кроме того, купить себе ещёпару ботинок. Хорошие кожаные ботинки!