Порт погибших кораблей - Нортон Андрэ - Страница 36

Опускаться в густой туман было страшно. Перед спуском я повернулась лицом в нужном направлении и старалась его сохранить, хотя туман сбивал с толку. Дважды мне встречались какие-то тени, но я не стала искать с ними встречи. Впереди показалось какое-то смутное очертание, я направилась к нему и вскоре наткнулась на основание одного из утесов. Подняв руки, я принялась ощупью искать полоску ткани. И возблагодарила Поднимающего Ветер, когда нащупала ее. После этого было уже нетрудно подняться и оказаться рядом с женщиной и раненым. Глаза женщины казались неправдоподобно большими. Она рывком притянула к себе ткань.

Потом указала на раненого и снова издала звуки, напоминающие трель. Я решила, что она просит меня присмотреть за ним, но я мало что могла сделать. На повязках кровь уже подсохла. Они явно из одного народа: его кожа на руках и на раненом плече в таком же пушке.

Женщина снова показала на утес, который привел меня сюда и который темным пятном виднелся довольно далеко от нас. Глупо думать, что мы сможем добраться до него с человеком, потерявшим сознание. Должно быть, она и сама это поняла, потому что сделала рукой отрицательный жест.

Места на вершине едва хватало для нас. Я посмотрела в другом направлении на другие вершины, но они довольно далеко. Почти как знакомое море, по которому я проплавала большую часть жизни. Мы с ней вдвоем, если повезет, смогли бы добраться до ближайшей вершины. Но с беспомощным раненым на такое мы не можем решиться. Я думаю, она тоже это поняла. Голова с длинным пушком, заменявшим ей волосы, опустилась. Женщина снова принялась раскачивать раненого, издавая звуки, похожие на детскую колыбельную.

Но я не могла уйти и оставить ее. И хотя она мне не родич, и я ей ничем не обязана, оставить их на смерть я не могла. Должен же существовать какой-то выход. Я упряма; может, именно это упрямство помогло мне не подчиниться приказу и не подняться по лестнице, как мои товарищи. Мне это удалось, возможно, удастся и другое. Поэтому я продолжала обдумывать ситуацию.

На одной из вершин что-то шевельнулось. Но она далеко от нас, и в тусклом свете трудно разглядеть что-либо. Но вот поднялась какая-то фигура, и я решила, что это один из пойманных туманом тоже вырвался на временную свободу. Подняв руку, человек помахал нам. У него лучшее положение: недалеко от него другой холм, более высокий, и похоже последний в заполненной туманом низине. Вполне вероятно, что незнакомец вообще сможет вырваться отсюда. Но помощи от него нам ждать нечего: он слишком далеко.

Больше он махать не стал. Со своего места мне не видно, что он делает. Вот снова поднялась его рука, а в ней оружие, похожее на топор. Незнакомец с силой обрушил его на туман. И туман стал расступаться, а топор засветился.

То, что я видела, вполне могло быть галлюцинацией, но я уверена, что так все и происходит. Туман отступал от владельца топора, и холм быстро освобождался от своего туманного покрывала.

Человек дважды взмахнул топором над головой. Я услышала слабый звук, не похожий на те, что слышались в тумане. И не трели моей нынешней спутницы. В звуках чувствовался ритм — что-то похожее на песни, которыми моряки сопровождают тяжелую работу.

Топор вырвался из рук незнакомца, пролетел над туманом, прорезав в нем тропу своим обращенным вниз лезвием. По обе стороны тропы туман отступил, и показалась утоптанная глиняная дорожка. Топор ударился о вершину, на которой мы стояли, и я схватила его. Пальцы мои сжали теплую рукоять, и мне показалось, что я хорошо знакома с этим оружием, мне известны его тайны. Я знала, что это не просто топор. В таком месте легче преодолеть недоверие, принять то, что несколько часов назад показалось бы детской сказкой.

Крепко сжимая топор в одной руке и держась другой за каменный выступ утеса, я наклонилась и принялась размахивать оружием. Туман отходил, как живое существо перед угрозой. Теперь холм, на котором мы стояли, тоже был свободен до самого основания.

Так у нас появилась возможность добраться до другого холма, но сможем ли мы довести раненого и потерявшего сознание человека? Придется ли еще пользоваться топором? А что если он откажет, а мы будем далеко от безопасной вершины?

От этих мрачных мыслей меня отвлекли звуки рядом со мной. Я повернула голову и увидела, что женщина прижала длинные тонкие пальцы к вискам раненого. В ней чувствовалась предельная сосредоточенность. Мужчина вторично застонал, и одна из его безжизненных рук напряглась. Он с трудом приподнял ее и открыл глаза. Наверно, первое, что он увидел — это решительное лицо женщины. Вот она, поддерживая его за плечи, помогла ему сесть. Тут он увидел меня, и я с достоинством встретила его оценивающий взгляд бойца, который изучает противника. Женщина пропела что-то, и мужчина расслабился.

В конце концов вдвоем мы помогли спуститься ему с холма. Он помогал нам как мог. Держа его под руки, мы медленно пошли по тропе, прорубленной топором, который я держала в правой руке, время от времени взмахивая им и отпугивая туман.

Хотя нам слышались далекие и неясные голоса заключенных в тумане, никто не показывался в нашем коридоре. Мы шли вперед, раненый тяжело висел на наших руках. Я чувствовала сильный голод. Давно ничего не ела, а мои новые товарищи, вероятно, еще дольше. Мы продолжали идти вперед.

Но вот взмахи топора перестали действовать, и я увидела, что туман впереди снова смыкается. Я помнила, как пользовался топором его владелец. Могу ли я попробовать так же расчистить путь? Этих двоих я не могу бросить. Я могла бы пойти впереди с топором в руках, но мужчина повис мертвым грузом, и я уверена, что женщина одна не сможет его даже поддерживать.

Мы остановились. Я разминала руку, размахивая ею. Топорами пользуются на кораблях как оружием, но я не искусна во владении им. Наконец я разжала руку и бросила его. Топор не упал на землю, как я ожидала. Напротив, он полетел вперед, опять острием разрезая туман, и мы пошли за ним быстро, как только могли.

Топор исчез, и я неожиданно испугалась. Если туманный покров снова сомкнется, а у нас не будет против него оружия, мы сможем достичь только того места, где он упал на землю.

Но мы шли так медленно! Мне казалось, что мы еще очень далеко от холма, на котором стоял хозяин топора. Неужели нам туда не добраться? Какое еще чудо способен совершить этот незнакомец, чтобы освободить нас из западни?

Мы приближались к холму, но проход к нему стал заметно сужаться. Женщина издала трель и указала на него. Я думаю, ее встревожило то же, что и меня. В конце концов нам пришлось пробираться уже почти в тумане, и только раненый, висевший между нами, оставался неохваченным им. Мне казалось, что туман затягивает меня вглубь, пытается оторвать от моих спутников, увлечь в сторону, и мне приходилось остатки сил тратить на борьбу с этим тяготением.

Мы подошли к подножию холма, а сверху навстречу нам двигался человек. Как женщина и ее подопечный были чужды моему народу, так же чужд оказался и этот мужчина.

Он обнажен по пояс, на груди только ожерелье с клыками и когтями зверей. Кожа у него темно-коричневая, но покрыта яркими сложными узорами. Жесткие черные волосы завязаны сзади красной лентой. На талии красовался пояс из металлических дисков с вделанными синими камнями. На мужчине облегающие брюки с бахромой по внешним швам, они явно из звериной шкуры. На ногах сапоги, тоже украшенные бусами и такими же когтями, что и на ожерелье. Вполне вероятно, это один из варваров, о которых рассказывали торговцы, но глаза у него проницательные, и смотрит он на нас с выражением собственника. В руке у него топор, тот самый, что я совсем недавно бросила вперед.

Одного за другим он оглядел нас сверху донизу, продолжая молчать. Указал направо от холма, с которого спустился, повернулся и с легкостью, выработанной долгой практикой, метнул топор. Снова появился проход, и мужчина двинулся по расчищенной тропе, не глядя, следуем ли мы за ним, и не помогая нам вести раненого. Мы пошли.