Гаран вечный - Нортон Андрэ - Страница 11

К счастью для меня и таких же неудачников, подобных мне, Император Форс, когда он взошел на Розовый Трон во Дворце Света, издал декрет, позволяющий государственным воспитанникам служить в армии. Я сделал свой выбор в пятнадцать лет и подчинил себя военному мечу.

Жизнь была тяжелая, но это избавляло от худшей участи и, имея некоторое честолюбие и одаренность, несомненно унаследованные от моего отца, я шаг за шагом поднимался вверх. Через четырнадцать лет я стал Маршалом Императорских Воздушных Сил и военным лордом, произведенным собственной рукой Императора.

Но солдат, стоявший на балконе и глядевший вниз на удивительную красоту утреннего Ю-Лака, не был ни счастлив, ни доволен Все его с трудом завоеванные почести значили для него не более, чем многочисленные шрамы на его теле. Ибо он осмелился (хотя ни один человек не знал этого) поднять глаза и отдать сердце одной, столь же далеко стоящей над ним, как красное солнце Кранда находилось далеко над желтыми полями.

Я, ветеран бесчисленных пограничных стычек и рейдов, был подавлен и томился, как мальчишка и самый неоперившийся рекруг, беспокойно дремлющий в казармах под моей башней. Хотя в течение дня я решительно изгонял свое нечестивое стремление, ночью и на рассвете моя память и сны выходили из-под контроля, как ни страдал и не старался я держать их в узде.

Подобно жрецам, кающимся в великом храме Оуна, я терзал себя воспоминаниями, которые причиняли куда более невыносимое страдание, чем любая телесная рана. Среди моих товарищей я слыл закаленным воином, с холодным сердцем и не интересующимся ничем, кроме неотложных дел моего ведомства.

Три года — Великий Оун, неужели это было так давно? Тогда я командовал флагманским кораблем Императора, трижды счастливым судном, которое было выбрано перевезти ЛедиТрэлу из ее храмовой школы в Торане в хрустальный дворец ее отца, венчавший центральный холм Ю-Лака.

Имперская Принцесса была окружена бесчисленными придворными ее свиты, но одной благословенной ночью она ускользнула от них всех и вошла в контрольную кабину, где я — несомненно по указанию Свыше — остался дежурить в одиночестве. Когда прошел наш украденный час, она была для меня не Имперское Высочество, а Трэла.

С тех пор я видел ее дважды. Один раз в тот день, когда я преклонил колено перед Императором, получая от него жезл моего звания, и осмелился поднять глаза на золотой трон по его правую руку. А второй? Это было в императорских садах удовольствий, где я ожидал аудиенции. Она прошла мимо с ее дамами. Кто я такой, с выжженным на плече военным клеймом, чтобы смотреть на Несравненную Особу?

Касты на Кранде были строго разграничены. Человек мог высоко подняться в какой-нибудь одной, но не мог перейти в другую. Крестьянин мог стать лордом страны и дворянином, но никогда ни он, ни его сыновья не могли служить при дворе и во флоте.

Так же военнослужащий, даже если он рожден с титулом, не имел права жениться на дочери Ученых. Они были нашими правителями и великими дворянами, находящимися бесконечно выше обычных людей по объему своих знаний. Они обладали огромной способностью так же использовать и подчинять своей воле людей и природные силы, как я властвовал над безмозглыми рабами на полях, этой субчеловеческой рассой, которую Ученые создали в лабораториях. Они были особой расой, благословенной — или проклятой — со сверхчеловеческими силами.

Однако Трэла была моей возлюбленной, и все декреты Императора и цепи древних обычаев не могли ни уничтожить этого факта, ни стереть образ Трэлы из моего сердца. Я думаю, что так и закончил бы свою жизнь, довольствуясь лишь поклонением ей в моих снах, но Судьба совершенно иначе решила будущее всех ничтожных человеческих созданий, которые ползали по шару, каким был Кранд.

В это утро я недолго предавался жалости к себе и беспомощным желаниям. Крошечный колокольчик зазвенел в комнате позади меня, давая знать, что кто-то желает войти в мою спальню. Я подошел к диску на стене и провел по нему рукой. На его полированной поверхности появилось изображение моего адъютанта, молодого пройдохи, Анатана их Хола.

— Войди, — сказал я в отверстие трубки, помещавшейся рядом с диском, таким образом своим голосом открывая дверь.

— Привет, бездельник, в какую стычку ты опять впутался? — спросил я, привыкший принимать с раннего утра кающегося, но виновного молодого офицера, являвшегося ко мне, чтобы я вытащил его из какого-нибудь затруднительного положения, в которое он попадал из-за беспечности и юношеской храбрости.

— Как ни странно, — ответил он весело, — ни в одну. Хвала Оуну. Но внизу ждет посыльный из дворца.

Несмотря на все мое самообладание, пульс у меня ускорился.

Я снова повернулся к вызывающему диску и приказал писарю во внутренней канцелярии заверить посыльного, что я приму его, как только должным образом оденусь.

Анатан сам разложил мой мундир и снаряжение, пока я плескался в ванной. Одновременно он болтал о сплетнях и слухах в казармах и при дворце.

— Лорд Кипта приехал нанести нам визит, — сказал он. Я уронил тунику, которую уже взял в руки.

— Кипта из Кума? — спросил я резко, надеясь, что мое смятение не будет замечено.

— Какой же еще? Существует один только Кипта, о котором я знаю. — Его внезапно округлившиеся невинные глаза не обманули меня.

Анатан, несмотря на все его легкомысленные разговоры и манеры, всегда был верен мне, и я не боялся, что он изменит мне теперь. Ник кому я не чувствовал такой ненависти, как к Кипте из Кума, который имел силу раздавить меня как насекомое и который сумел бы быстро использовать эту силу, узнай он когданибудь о моих истинных чувствах к нему.

В каждой груде фруктов всегда найдется одни плод, который мягче и более склонен к гниению, чем другие — и если этот самый плод не убрать, он со временем испортит и остальные. По моему мнению, хозяин Кума как раз и был таким гнилым плодом среди Ученых.

Он не общался более с членами своей касты, а жил замкнуто в высокой мрачной каменной цитадели своего темного, продуваемого ветрами города, проводя здесь тайные эксперименты в своих лабораториях, находящихся далеко под поверхностью Кранда. В чем именно заключались эти эксперименты, никто из Ученых не мог сказать, но я имел свои подозрения и они были не из приятных. У всех знаний существует как темная, так и светлая сторона и, если слухи были справедливыми, Кипта поворачивался к мраку гораздо чаще, чем к свету. Я слышал рассказы и даже записал один или два, но без доказательств что я мог сделать? Лорд Кипта был Ученым по рождению, а я был государственным воспитанником, который из-за благосклонности Императора добился некоторой известности и положения. Если я хочу сохранить и то и другое, или даже свою жизнь, мне лучше бы было забыть смутные истории.

Кипта был весьма популярен у определенной категории офицеров моего корпуса. Время от времени он щедро принимал гостей, и его кошелек был всегда открыт для тех, кто временно испытывал финансовые затруднения. Но мой подозрительный ум рассматривал это как желание Кипты сделать как можно больше военных обязанными ему. Я всегда очень вежливо благодарил егоза многочисленные приглашения, но ссылался на неотложные дела. Глядя на меня, Анатан и лучшие из его товарищей поступали так же.

Однако, случалось не часто, чтобы Хозяин Кума покидал высокую главную башню. Он предпочитал приглашать компанию к себе, а не искать ее вне своей крепости. Но в прошлом месяце был сбор Ученых Ю-Лака, и он, несомненно, был вызван Императором присоединиться к ним.

Если он приехал занять свое место среди пэров, то его не ожидали так рано, я об этом знал. Как Командующий Аэропортом Ю-Лака, я не получил предупреждения о его приезде, чтобы я мог приготовить стоянку для его личного корабля среди прогулочных и походных судов семьи Императора. Его внезапное, необъявленное прибытие означало неприятность для любого человека, подумал я с беспокойством.

Я, застегнул пряжку на украшенных драгоценными камнями чешуйчатых доспехах, служивших больше для церемониала, чем для защиты, и защелкнул замок перевязи для меча. Взяв из рук Анатана серебристый военный плащ, я оставил апартаменты.