Пираты Гора - Норман Джон - Страница 33

— Лума, — ответила девушка.

Мы спустились с крыши.

В кухнях меня поджидал хозяин таверны.

— Сурбус мертв, — сказал я ему. Он кивнул.

Тело его, я знал, будет опущено в канал, и воды вынесут его в море.

— Ключ, — указал я ему на ошейник Лумы.

Владелец таверны принес ключ и снял с девушки ошейник.

Она с заметным удивлением провела рукой по горлу, впервые, очевидно, за многие годы не стягиваемому жесткой полоской металла.

Когда нужно будет, я куплю ей другой ошейник, с соответствующей надписью о том, кому она принадлежит.

Мы вышли из кухни и, едва оказавшись в центральном зале таверны, остановились.

Здесь, поджидая меня, стояли семьдесят-восемьдесят вооруженных мужчин. Все — матросы Порт-Кара. Многих из них я узнал. Прошлым вечером они были здесь вместе с Сурбусом.

Я отстранил от себя девчонку и обнажил меч.

Вперед вышел высокий худощавый человек, довольно молодой, но с обветренным солеными ветрами, изборожденным морщинами лицом. У него были серые глаза и большие грубые ладони.

— Я Таб, — представился он, — первый помощник Сурбуса.

Я молча наблюдал за ним.

— Ты дал ему в последний раз увидеть море? — спросил Таб.

— Да, — ответил я.

— Значит, ты наш человек, — сказал он.

Глава десятая. СОВЕТ КАПИТАНОВ

Я занял свое место в зале, где обычно проходили заседания Совета капитанов Порт-Кара.

Приближалась к концу Первая переходная стрелка, следующая за месяцем енкара, начинающимся в день весеннего равноденствия, отмечающего в Порт-Каре, как и в большинстве гори-анских городов, начало нового года. По летосчислению Ара наступивший год был 10120-м. Я находился в Порт-Каре уже почти семь горианских месяцев.

Никто не выступил против того, чтобы я занял место Сурбуса. Его люди сами выдвинули меня.

И вот я, тот, кто некогда был Тэрлом Кэботом, воином из Ко-ро-ба, заседал теперь в составе Совета капитанов наравне с пиратами и торговой олигархией этого мрачного, зловещего города, настоящего бедствия для блистательной Тассы.

Вся власть в Порт-Каре фактически находилась в руках Совета.

Номинально над Советом стояли пять убаров города — Чанг, Этеокль, Нигель, Сулиус Максимус и Генрис Севариус, — каждый из которых отказывался признать законность и правомочность власти своих соперников.

Являясь одновременно капитанами, убары автоматически входили в состав Совета, где их места были представлены пятью, как правило, пустовавшими тронами, обращенными к расположенным полукругом креслам, на которых восседали сами капитаны. От имени каждого убара выступал его заместитель, писец, стул которого находился позади трона представляемого им убара. Сами же убары редко появлялись на заседаниях Совета, опасаясь предательского нападения наемников своих конкурентов.

Сидя за длинным столом, возвышающимся перед пустующими тронами убаров, секретарь Совета капитанов монотонно зачитывал протокол последнего заседания.

В состав Совета обычно входило около ста двадцати капитанов; иногда их могло быть немного больше, иногда, наоборот, несколько меньше.

Право быть принятым в состав членов Совета капитанов принадлежало владельцу не менее пяти кораблей. Сурбус, таким образом, не являлся одним из имеющих значительный вес капитанов, хотя в его распоряжении и находилось семь судов, перешедших теперь ко мне. Эти пять кораблей, дающих право их владельцу войти в состав Совета Капитанов, могли быть либо так называемыми круглыми кораблями с вместительными трюмами, удобными для перевозки грузов, либо длинными кораблями, или кораблями-таранами, предназначенными для ведения боевых действий. И те и другие преимущественно являются весельными судами, но оснастка круглых кораблей более основательна, с большей площадью парусов и двумя мачтами. Именуемое «круглым» судно — что, конечно, не означает его круглую форму, — обладает отношением длины бимсаnote 1 к длине киля приблизительно один к шести, в то время как на боевых галерах это соотношение выдерживается порядка одного к восьми.

Следует добавить, что эти пять кораблей должны относиться, по крайней мере, к среднему классу судов. То есть, пользуясь единицами измерения, принятыми на Земле, они должны обладать водоизмещением не менее 100-150 тонн. Я вычислил это значение, исходя из горианской единицы измерения веса, за которую принят один вейт, равняющийся десяти стоунам. Стоун, в свою очередь, равен четырем земным фунтам. Круглое судно среднего класса способно взять на борт груз весом от пяти до семи с половиной тысяч горианских вейтов. Такая система измерения веса принята во всех горианских городах Торговой палатой, единым в данной области законодательным органом Гора. Эталон стоуна, представляющий собой металлический цилиндр, хранится неподалеку от Сардара. Четыре раза в год на больших ярмарках, устраиваемых ежесезонно в окрестностях Сардара, эталон стоуна выставляется вместе с весами, чтобы официальные представители каждого города получили возможность сравнить собственный, имеющий хождение в их городе стоун с эталоном. Стоун Порт-Кара после сравнения с эталоном хранится в специальном помещении Арсенала, находящегося в ведении Совета капитанов.

Средний класс длинного судна, или корабля-тарана, определяется исходя не из его грузоподъемности, а по длине его килевой части, которая должна быть от восьмидесяти до ста двадцати горианских футов, и ширине бимсового перекрытия, достигающей обычно десяти-пятнадцати горианских футов. Интересно отметить, что земной и горианский фут имеют практически одинаковую длину, восходя первоначально к одной единице измерения, длине ступни взрослого мужчины. Эталон горианского фута — круглый металлический стержень — хранится так же, как и эталон стоуна.

После смерти Сурбуса ко мне, по требованию людей, входивших в состав его команды, перешли не только его корабли, но и его имущество, накопленные богатства и рабы. В качестве недвижимости ко мне перешел его напоминающий скорее крепость дворец. Он располагался на восточной, граничащей с болотами окраине Порт-Кара. Внутренняя акватория дворца способна была вместить семь крупных кораблей и соединялась с центральными каналами, протянувшимися через весь город до самого моря. Имение было надежно защищено с одной стороны неприступными стенами и болотами, а с другой, помимо стен, — широкими каналами, путь по которым преграждали массивные, закрывающиеся на толстые деревянные брусья ворота.

Когда мы с Клинтусом, Турноком и нашими рабынями впервые попали в Порт-Кар, мы обосновались неподалеку от этого места. Ближайшей к нему пага-таверной и оказалась та, где наша неожиданная встреча с Сурбусом так круто перевернула судьбу каждого из нас.

От монотонного голоса секретаря, зачитывающего протокол последнего заседания, неудержимо клонило в сон.

Я оглянулся по сторонам, пробежав глазами по креслам, полукругом огибающим пять обращенных к ним тронов. Хотя в состав Совета входило около ста двадцати членов, на заседаниях редко присутствовало больше семидесяти-восьмидесяти человек, как пришедших лично, так и приславших вместо себя своих доверенных лиц. Многие были в море, а некоторые считали более достойным для себя какой-либо иной способ времяпрепровождения.

Ярдах в пятнадцати от себя, ближе к тронам, я заметил сидящего офицера, того самого, бородатого, что руководил налетом на острова ренсоводов. Хенрака, предавшего своих собратьев по общине, я не видел в Порт-Каре и не знал, удалось ли ему выбраться из болот или он так и нашел там свою смерть.

Угрюмое выражение лица длинноволосого, заросшего бородой офицера вызвало у меня улыбку.

Звали его Лисьяк.

Он недавно вошел в состав городского Совета, приобретя необходимый для этого пятый корабль всего лишь четыре месяца назад.

Потеряв на болотах шесть своих галер со всем их грузом, командой и рабами, он снискал себе широкую известность по всему Порт-Кару. Как он объяснял, на его суда напали ренсоводы, не меньше тысячи человек, поддержанных к тому же пятью сотнями наемников, специально обученными воинами, так что поделать он ничего не мог, и им с горсткой его ближайших помощников просто посчастливилось выбраться живыми из этой мясорубки. Я, конечно, мог бы уточнить некоторые детали этой истории, но и без меня в городе хватало людей, с недоверием относящихся к объяснениям злоключений незадачливого капитана, которые, не вдаваясь в поиски действительных причин происшествия, посмеивались над ним за его спиной.