Приключения Вернера Хольта - Нолль Дитер - Страница 27

Погода испортилась, похолодало. Над горами густо нависли облака. Феттер непрерывно жарил мясо. Глубокое, дочиста вымытое углубление в скале было до краев наполнено жиром. Хольту и Гомулке уже не приходилось ежедневно ходить на охоту.

Лил проливной дождь. Хольт сидел у костра, дым которого через шахту выходил наружу.

— Ты хоть догадался подобрать пустую гильзу? — внезапно спросил Вольцов. Ага! Вот когда он задумался о последствиях!

— Я же не новичок, — оскорбился Гомулка.

— Во всяком случае, жратвой мы запаслись, — продолжал Вольцов, затягиваясь сигарой. — Теперь можно и отдохнуть.

— Только бы эту… историю со свиньей не связали с нашей пятеркой, — сказал Хедът. И нерешительно добавил: — Вот что о нас пишут в местной газете. — Он вытащил листок из кармана и прочел заметку вслух. — Они, конечно, догадываются, что мы прячемся где-то в лесу.

— Лес велик, — возразил Вольцов. — Но черт побери! Откуда у тебя газета? — хватился он.

— Мне дал ее Визе.

— Как так Визе? — Вольцов удивленно уставился на Хольта. Гомулка, чистивший свой штуцер, отложил его в сторону.

— Я иногда встречаюсь с ним на реке, — сказал Хольт. Вольцов долго думал.

— Собственно, это не так уж глупо, — буркнул он. Хольта удивило, что Вольцов так легко отнесся к его тайным свиданиям.

— А завтра… я встречусь с Утой Варним, — скороговоркой добавил он, словно не придавая своим словам значения.

Вольцов склонил голову набок и oпять задумался.

— Выкладывай все как есть! Что-то ты, видно, затеял.

— Я хочу просить ее проехаться к твоему дяде. Она лучше всех сумеет ему объяснить…

Вольцов пожевал нижнюю губу. На этот раз он размышлял особенно долго.

— Дядя Ганс разозлится, но, пожалуй, это идея. Может, написать ему?

— Этого еще не хватало! Уж не хочешь ли ты дать против себе письменные показание? — возразил Гомулка.

Вольцов поднялся.

— Утро вечера мудренее, — сказал он.

Укладываясь спать рядом с Хольтом, Гомулка сказал:

— Ты заметил? У Гильберта будто гора свалилась с плеч.

В воскресенье утром Вольцов съел на завтрак кусище мяса с голову величиной. Он рвал его своими сильными зубами и с хрустом разгрызал кости.

— Ступай, — сказал он. — Надеюсь, Ута нас не выдаст.

Хольт взглянул на небо. Ветер разорвал наконец облачную пелену. Хольт быстро собрался в дорогу.

На этот раз он тщательнее обычного обследовал болото вокруг места предстоящего свидания, тростниковые заросли и чащу лозняка. Набрав в ближайшем лесу полную плащ-палатку хворосту, он потащил его в свое убежище. Здесь, у костра, он пообедал куском свинины, который дал ему с собой Феттер. Медленно надвигался вечер.

Костер прогорел, Хольт положил на уголья крепкое корневище. Потом стал ждать у лесной опушки. Вскоре на узкой тропинке, отделяющей лес от низины, показалась Ута; только увидев ее, Хольт понял, как велико его волиение.

Он выступил из кустов, и она рассмеялась.

— Так вы и в самом деле все еще играете в индейцев? Хольт рассердился.

— Оставь нас ненадолго, Петер, — сказал он товарищу. — Подожди у дубняка, идет? — Визе послушно воротился назад. — А нам не мешает спрятаться, — Хольт раздвинул сучья лозняка и придержал их рукой, открывая Уте проход. В кустарнике сгустились сумерки. Раскаленные угли сверкали. Он постлал па землю брезент. Она подсела к огню и с улыбкой наблюдала, как он, нашарив в кармане сигару, закурил и стал усиление дымить. Ута снова расхохоталась.

— Итак, вы забрались в лес и играете в индейцев?

Он густо покраснел и пустился в объяснения:

— Нам осточертела серая жизнь тупых обывателей. Неужели вы не понимаете?

— Я, по правде сказать, считала вас умнее, — возразила она.

— Мы застрелили в лесу оленя, — похвалился он и добавил, понизив голос: — А потом сотворили нечто ужасное. Стащили на хуторе свинью.

Она испугалась.

— Что вы такое говорите!

Он стал оправдываться с плохо разыгранным задором, не убеждавшим и его самого.

— Так это же и есть «с компасом в лесу»! Зачем же нам все это внушали? И учили стрелять и брать барьеры, меня еще и юнгфольке на это натаскивали… Надо же было науку применить на практике! — Он с недоверием покосился на Уту.

Она задумчиво на него смотрела.

— Пожалуйста, — сказал он тихо, почти жалобно, — поезжайте в Берлин к генерал-майору Вольцову. Расскажите ему все, и пусть он за нас заступится, а не то нас всех упекут в тюрьму.

— Вам бы, собственно, не мешало искупить свои прегрешения. — Слово «прегрешения» опять выдавало насмешку.

— Какой им смысл закатать нас в тюрьму? — доказывал Хольт. — Пусть лучше отправят на фронт. Ведь там все это в порядке вещей!

Она покачала головой.

— Расскажите мне все как было. С начала до конца. — И когда Хольт рассказал ей: — Извольте, я поеду в Берлин. Но только…

— Что только?

— Ничего, — Она поднялась. Он пошел рядом с ней по узкой тропинке, отделявшей лес от низины, и даже отважился взять ее под руку. Она приняла это как должное.

— Я вам бесконечно благодарен, — сказал он, запинаясь.

— Такие сентименты не подобают члену разбойничьей шайки, — пошутила она.

— Я не перестаю о вас думать, — продолжал он с вызовом. — Я думаю о вас, день и ночь думаю.

— Своими разбойничьими похождениями в горах вы добились того, что и я часто о вас думаю.

Он крепче прижал ее руку к груди.

— Вы мне всю душу перевернули, — признался он.

— Расскажите это Петеру, ему будет интересно, — отвечала она, смеясь. Действительно, на лесной опушке они увидели Петера. Холодно и надменно она обронила:

— В следующую субботу. На этом же месте.

— Нашему вольному житью здесь, видно, приходит конец, — сказал Гомулка. — А жаль, верно?

Хольт промолчал. Он целую ночь напролет бродил по лесу, подгоняемый мучительной тревогой. Лагерная жизнь, охота, рыбная ловля — все это потеряло для него всякий смысл. Я мог бы ежедневно бывать у Уты, грыз он себя… Лениво полеживая на солнце, он отдавался неудержимым мечтам.

Ему нравилось вставать спозаранку. В субботу утром он еще затемно вышел из пещеры, поднялся на скалы и искупался в ледяном ручье. А потом пустился в дорогу. Добравшись до реки, он укрылся в чаще лозняка и проспал до самого вечера.