Сумеречный клинок - Мах Макс - Страница 80

«Она ни разу не назвала меня по имени», — отстраненно отметила Тина, делая шаг вперед.

Цепи звякнули, и еще раз, и еще. Серебро холодило горло, но в целом ощущения были терпимыми, как и степень ограничения движений.

«Паршиво, но можно и потерпеть, а там, глядишь, или случай представится, или Виктор что-нибудь придумает…»

Переступив порог, Тина оказалась в просторной каюте с высоким потолком. Стенные панели мореного дуба, матовые с золотым узором стеклышки в частой раме окна, прорезанного в кормовой переборке, изящная мебель — кровать, стол, стулья и сундуки, — пушистый ковер, шелковая скатерть и покрывало на кровати, бронза и серебро — каюта была обставлена с роскошью и изяществом.

— Ваша? — спросила Тина, равнодушно осмотрев помещение.

— Нет, ваша, — ответила женщина. — Я разместилась в боковой каюте. Присаживайтесь, госпожа. Желаете перекусить, выпить вина?

— Чем будем перекусывать? — Тина села в единственное в каюте кресло и спокойно посмотрела на Вильму.

— Сейчас узнаем. — Женщина чуть поклонилась и вышла из каюты.

«Не арестована, а задержана… И что все это значит?»

— К барышне не попасть. — Маршал оделся, поправил перевязь с мечом и, создав наконец плоть, превращавшую его в Ремта Сюртука, начал излагать результаты рекогносцировки. Виктор его не торопил, успев уже изучить непростой характер напарника, но Аде приходилось нелегко.

— Объяснитесь, пожалуйста, — попросила она, когда Ремт Сюртук возник из небытия и одарил присутствующих своей самой простецкой улыбкой.

— Да все просто, как два пальца… это самое. У них, сударыня, почитай, вся корма снизу доверху «паутиной Керчера» покрыта. Притом «рисовали» не абы как, а так, как положено, железом и кровью, почти как в замке вашего кузена, но работа новая, качественная. Я через такую сеть просочиться не могу, уж увольте.

— Это с какого же перепугу речную галеру станут «паутиной Керчера» защищать? — почесала кончик носа Адель.

— Ну, я могу измыслить как минимум два объяснения, — предложил Виктор, с сожалением принимая неприятные новости. — Или это личная ладья князя, или она перевозит нечто чрезвычайно ценное, к тому же имеются веские причины опасаться проникновения на борт духов и демонов, способных этой ценности повредить.

— Витиевато, но по смыслу верно, — кивнул маршал. — Ты упустил, однако, третью возможность.

— Какую?

— Когда обе причины действуют одновременно.

— Княжеская ладья и Тина в качестве главного приза?

— Или на борту есть кто-то еще…

— Тоже верно, — согласился Виктор. — Так что, ничего?

— Ну, как сказать, — ухмыльнулся маршал. — Там, в кормовой каюте, видите ли, окошко прорублено. Переплет деревянный, частый, остекление — так себе: мат с золотой насечкой, но есть в узоре пара цветных стеклышек. Так вот, через рубиновое — вполне можно внутрь заглянуть.

— Так… — Виктор сообразил уже, что не все так плохо, как было первоначально доложено, и приготовился терпеливо выслушать подробности рекогносцировки.

— Каюта большая, в смысле просторная, обставлена, насколько могу судить, со вкусом. И живет в ней, представьте, наша девушка.

— Так.

— На ужин у нашей барышни сегодня был рис с изюмом, курагой и черносливом, медовые пряники и белое вино.

— Откуда известно, что оно белое? — поинтересовался Виктор. — Ты ведь через рубиновое стекло смотрел.

— А мне Тина сказала, мол, хорошее белое вино.

— Значит, вы смогли все-таки поговорить? — подалась вперед Ада.

— Ну, где-то так, — улыбнулся маршал. — Через окно, разумеется, но да — переговорили.

— Переходим к содержательной части доклада. — Виктор достал трубку и кисет, положил перед собой и выжидательно посмотрел на маршала. — Не тяни душу, Герт, сам ведь знаешь, как это на войне.

— Герт де Бройх умер, если ты не забыл.

— Но ты здесь, и ты скорее жив, чем мертв, пусть и несколько в другом смысле слова. А Тина там, на этой чертовой посудине, если ты не забыл.

— Не забыл, я просто не знаю, что делать.

— Вот и давай подумаем вместе. — Виктор отвел взгляд и стал развязывать кисет.

— Тина в цепях, и на горле у нее ошейник со «знаками судьбы». Серебряный ошейник.

— «Знаки судьбы»? — переспросила Ада. — Руны старой речи?

— Она действительно оборотень? — спросил маршал.

— С уверенностью не скажу. — Ада задумалась на мгновение и решительно дернула подбородком. — Но оборотни на Ладони Зар’ака определенно сказали, что их «просили» присмотреть за девочкой.

— Что значит «просили»? — спросил маршал.

— Они в подробности не входили, но мы ведь и не говорили на самом деле. Волки по-другому общаются. Дали понять, так, наверное. Намекнули, что кто-то их «попросил», то есть сделал предложение, от которого невозможно отказаться.

— А ведь я, кажется, знаю, кто этот кто. — Виктор набил трубку, но раскуривать ее не спешил. — Тина рассказывала… Судя по всему, за нами до самого замка де Койнера шел «Повелитель полуночи».

— Не шутишь? — нахмурился маршал.

— Да какие шутки! Я ведь тоже сначала подумал: не может быть. Так Тине и сказал. А теперь думаю, он. Он и в замке резню устроил, и Глиф нам о нем не зря рассказала. Предупреждала, получается.

— «Повелитель полуночи» с прошлого потопа не объявлялся, — возразила Ада.

— В «Славе и Власти» не объявлялся, это так, а частным образом, отчего бы и нет? Кто побожится, что нигде и никогда?

— На Северном Олфе места дикие, к востоку от Аля тоже… — как бы задумчиво произнес маршал.

— Ну что ж, примем в качестве рабочей гипотезы, что «Повелитель полуночи» неравнодушен к судьбе Тины, что это значит?

— Простые оборотни ему неинтересны, — пожала плечами Ада. — Он повелитель… Если это он.

— Мы предположили, что это он, — напомнил маршал.

— Тогда его могла бы заинтересовать девушка «чистых кровей», потомок старого рода, наследница утраченного дара…

— Не волк? — уточнил Виктор.

— Не лиса и не медведица, — подтвердила Ада.

— Да, я помню, — кивнул Виктор. — В старину встречались и другие.

— Ну, что-то в этом роде.

— Хорошо, — прихлопнул по столу маршал. — Но откуда обо всем этом знают в Чеане и что им за дело до того, в кого она там может обращаться?

— Вообще-то вообразить можно много чего, — покачал головой Виктор. — Но факт, что она им понадобилась, и мне не нравится то, какие формы принимает их интерес.

— Тогда перейдем к практическим выводам, — предложила Ада. — Ты, Виктор, на ладью попасть не можешь. Герт мог бы, но его удерживает «паутина». Значит, остаюсь одна я.

— И как ты собираешься попасть на «Копье»?

— Сойду в Савойе, обернусь и побегу берегом, так, чтобы все время быть впереди. Подходящей ночью доплыву до ладьи и пробью «паутину». Тогда в игру вступит Герт.

— А как я узнаю, что уже?

— И что буду делать я? — осведомился Виктор.

— Волчий вой ночью далеко слышен, а ты, Виктор, займешься экипажем нашей галеры, нейтрализовать их — значит помочь нам.

— Не нравится мне это, — признался Виктор. — Но, по-видимому, ты права…

Три дня в пути, а кажется, целая вечность прошла с тех пор, как закованная в цепи Тина отправилась в навязанное ей чеанцами путешествие. Княжеская ладья — а «Копье» оказалось личной галерой князя Чеан — плыла по красивейшей реке, по берегам которой открывались великолепные пейзажи. Там, среди диких лесов и необработанных пустошей, возникали временами замки рыцарей на холмах, строения монастырей, украшенные церковными шпилями, и жавшиеся к воде торговые городки. Но, увы, на этот раз Тина сидела взаперти, пусть и в роскошно убранной каюте.

Как и обещала Вильма, ладья не сбавляла ход ни днем, ни ночью. Несколько заглушенные дубовыми переборками, ткаными обоями и коврами, отчетливо слышались равномерные удары в тяжелый барабан, задававшие ритм гребцам, и слаженные мощные «всплески», когда шестьдесят весел одновременно входили в речную воду, толкая галеру вперед. И еще, разумеется, скрип переборок, журчание воды за кормой, позвякивание цепей — вот и все звуки, что достигали ее ушей. С Тиной почти никто не разговаривал. Капитан Ворварт заходил к ней дважды в день, пожелать доброго утра и спокойной ночи. Он был сдержан — таков, по-видимому, был приказ, полученный им от всесильной Ставки, — но неизменно вежлив и даже почтителен. Кроме него, в каюту также заходили две служанки: под присмотром Вильмы они прибирались в помещении, выносили горшок и накрывали на стол. Они же помогали Тине умываться, что было отнюдь не простым занятием для закованной в цепи женщины, но при этом ограничивались лишь краткими репликами и лаконичными ответами на обыденные вопросы. Одна только Вильма Хурн аф Омине проводила с Тиной час или два в день, составляя компанию за обедом или просто так — без видимой цели — посиживая в кресле, которое специально для нее приносили в каюту матросы, и ведя с Тиной светские беседы о чем угодно, кроме того, разумеется, что интересовало узницу больше всего.