Малефисента - Рудник Элизабет - Страница 24

Малефисента поняла, что это ее шанс. Слегка отодвинувшись от портьеры, она взмахнула перед Филиппом рукой и прошептала:

— Проснись.

Затем легким толчком она выпихнула его в зал. Он шагнул, споткнулся, и этот звук насторожил охранников, которые мгновенно подняли свои мечи, не понимая, откуда взялся этот юноша. В тот же момент дверь комнаты вновь отворилась, и из нее вывалились три пикси, едва не врезавшись в Филиппа.

Оглянувшись по сторонам, Филипп потряс головой, словно пытаясь прийти в себя.

— Прошу прощения, — сказал он, заметив трех пикси. — Мне неловко говорить об этом, но я не понимаю, где я. — Несмотря на то что Филипп только что очнулся от волшебного сна, не знал, где он и как сюда попал, Малефисента не могла не признать, что выглядел он безупречным, с макушки до пят, красивым учтивым дворянином.

Вероятно, точно так же подумали и пикси, поскольку они не захлопнули дверь у Филиппа перед носом. Вместо этого они сообщили, что он находится в замке короля Стефана.

Услышав об этом, Филипп очень удивился.

— Именно здесь я и намеревался очутиться, — сказал он, пытаясь хоть что-нибудь понять. — Странно, но я не помню, как попал сюда. Мой отец послал меня повидать короля.

Нотграсс оживилась. Если отец этого юноши послал его повидать короля, он может оказаться довольно важной птицей. Чтобы узнать, так ли это, существовал один очень простой способ.

— А кто ваш отец? — спросила пикси.

— Король Джон из Ульстеда, — ответил Филипп.

Три пикси обменялись взглядами и торжественно изрекли:

— Принц.

Затем, ничего не объясняя, они затащили Филиппа в комнату.

Оставшись снаружи, Малефисента нетерпеливо ждала, пытаясь услышать, что происходит. Она была удивлена, но в то же время обрадована, узнав, что Филипп — сын короля. Теперь казалось единственно справедливым, что если Аврора, принцесса, будет разбужена, то именно Поцелуем истинной любви принца.

— Как ваше имя? — донесся голос Нотграсс, а затем звук шагов нескольких пар ног, направлявшихся к ложу Авроры.

— Филипп, — ответил он.

— Итак, принц Филипп, встречайте принцессу Аврору, — сказала Флиттл.

Хотя Малефисенты не было в комнате, она знала, что сейчас Флиттл отступит в сторону, Филипп увидит Аврору, и его глаза широко раскроются, когда он узнает в ней девушку из леса.

Как и следовало ожидать, следующими словами Филиппа были:

— Я знаю эту девушку.

Неудовлетворенная тем, что может только слышать, как разворачиваются события, Малефисента выступила из тени. У охранников был лишь миг, чтобы увидеть ее рога и узнать ее, — Малефисента подняла вверх посох и погрузила стражников в беспамятство. Потом она повернулась и жестом приказала Диавалю идти следом за ней. Они молча проскользнули в открытую дверь. Всю середину комнаты занимала огромная кровать с тяжелыми занавесями, закрывавшими со всех сторон массивное изголовье. Искусная резьба покрывала четыре деревянных столба, поддерживающих кровать. А сверху, с балдахина, прикрывая спящую Аврору, опускалась тонкая белая прозрачная ткань, заставившая Малефисенту вспомнить про паутину — невесомую на вид, но достаточно прочную, чтобы удержать то, что попало в нее.

Малефисента оглянулась по сторонам, и ее окатила волна грусти. Эта комната когда-то явно была детской Авроры. У одного из трех огромных окон на дальней стене комнаты стояла колыбелька, накрытая такой же прозрачной тканью. Но если большая кровать блестела, то колыбельку покрывал толстый слой пыли. Такой же слой пыли лежал на игрушках и задвинутой в дальний угол лошади-качалке.

«Все это дело моих рук, — подумала Малефисента, оглядывая печальную комнату. — Здесь Аврора должна была проводить многие часы, играя, читая со своей матерью, разливая воображаемый чай своим воображаемым друзьям. Но я отняла у нее все это. Я отняла у нее даже последний шанс стать счастливой на вересковых топях. А теперь она лежит здесь без признаков жизни, и мне некого винить в этом, кроме самой себя».

Тряхнув головой, Малефисента подошла чуть ближе, стараясь двигаться бесшумно, чтобы не встревожить пикси или Филиппа. Все-таки оставался маленький, очень маленький шанс на то, что еще не все потеряно. Но это невозможно постичь или предугадать.

— Почему она спит? — спросил Филипп, не подозревая о появлении Малефисенты.

— Она заколдована, — ответила Нотграсс.

Малефисента закатила глаза. Эти пикси неисправимы. Филипп ничего не знает о магии. Разговоры о колдовстве могут его отпугнуть.

К счастью, с Филиппом такого не случилось. Он приблизился еще на шаг к Авроре и сказал:

— Она самая красивая девушка, какую я когда-либо встречал.

Пикси обменялись взволнованными взглядами.

— Хотите ее поцеловать? — спросила Фислвит.

— Очень хочу, — кивнул Филипп.

— Так приступайте, — сказала Нотграсс, указывая в сторону кровати.

— Мне неловко, — замялся Филипп. — Мы почти не знакомы. Мы встречались только однажды.

Сердце громко застучало в груди стоявшей поодаль Малефисенты. Он должен поцеловать ее. Должен! Пикси не могут дать Филиппу уйти, будь он хоть воплощением учтивости! Он может оказаться последним шансом и для них. Эта любовь может быть настоящей! Почувствовав на себе взгляд Диаваля, Малефисента обернулась. Она знала, о чем сейчас думает Диаваль: «Я говорил вам. Поцелуй истинной любви существует». Но сейчас ей было не до этого. На Малефисенту нахлынула новая волна надежды, ломая, отбрасывая в сторону застарелое, зачерствевшее недоверие, столько лет переполнявшее ее.

К счастью, пикси пока и не думали отпускать Филиппа из комнаты.

— Разве вы не слышали о любви с первого взгляда? — спросила Флиттл, подталкивая принца ближе к кровати.

— Поцелуйте ее! — уговаривала его Нотграсс.

Филипп медленно наклонился, осторожно отвел в сторону легкую ткань. У Малефисенты перехватило дыхание, когда она увидела, как Филипп прикрывает глаза, как тянется губами… Вдруг он отпрянул назад и спросил:

— Вы сказали, что она заколдована?

Малефисента едва не вскрикнула от отчаяния, а пикси дружно защебетали: «Целуйте ее!» — и сообща принялись подталкивать Филиппа назад.

Какое-то время Филипп сомневался, и Малефисенту начала охватывать паника. Но потом он снова склонился над принцессой.

А затем очень медленно и нежно поцеловал ее.

Это был чудесный поцелуй. Мягкий, нежный, полный невысказанных обещаний. Именно о таком поцелуе грезят все девушки, лежа по ночам в своих постелях. Именно о таких поцелуях поэты пишут стихи. Это был сказочный поцелуй. Малефисента и представить себе не могла такой прекрасный поцелуй шестнадцать лет назад, когда она наложила проклятие на невинного ребенка.

Впрочем, какое имеет значение, насколько изумительным был этот поцелуй или насколько глубоко влюбленным оказался Филипп.

Потому что Аврора не проснулась.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

— Теперь что-то должно произойти? — спросил Филипп, выпрямляясь и выжидательно глядя на пикси.

У Малефисенты упало сердце. Надежда улетучилась, опять нахлынули вся горечь и все отчаяние, которые она прогнала прочь от себя в тот момент, когда встретились губы Филиппа и Авроры. Малефисента должна была знать, что истинной любви не существует. И Аврора никогда не проснется, и Малефисента никогда не сможет с ней объясниться. Им никогда больше не ходить вместе по вересковым топям, не смотреть на закат, не играть со Снежными феями на лугу. Аврора будет спать… вечно. Малефисента неожиданно поняла, что ее родители были абсолютно правы — в этом мире действительно есть хорошие люди, ценящие и любящие природу ничуть не меньше, чем феи. Она поняла, что мир между их народами возможен, что нельзя всех людей отождествлять с жестокостью. Но как же поздно она это поняла!

Стоявшие возле кровати пикси от расстройства всплеснули руками. Правда, огорчены они были из эгоистичных соображений — трудно представить, что с ними сделает король Стефан, узнав, что они не смогли разбудить его дочь.