Малефисента - Рудник Элизабет - Страница 23

Подъезжая к замку, Малефисента почувствовала боль и в своем пальце тоже. Но в отличие от Авроры она знала, что это означает. Это означает, что проклятие набирает силу, поскольку время почти истекло. А до того как оно истечет полностью, Аврора пройдет по всему замку, ища единственную вещь, способную снять боль, — веретено. Она войдет в прачечную с длинным столом для штопки белья, но, подойдя к нему, увидит лишь иголки и нитки. Боль в пальце начнет пульсировать еще сильнее, и Аврора продолжит искать нужный предмет, только она понятия не имеет, как он называется. Зная, что все это вот-вот произойдет, Малефисента сжала ногами бока Диаваля, заставляя его прибавить ход.

Спустя несколько минут они достигли окрестностей замка. Взлетев на вершину холма, Диаваль встал на дыбы, увидев огромное, зловещего вида сооружение. Малефисента впервые увидела замок за почти шестнадцать лет. Он был теперь совсем не таким красивым, как тогда. Голубые камни полностью закрыты железными листами, делавшими стены замка непроницаемыми. Над парапетами и башенками появились мерзкого вида железные шпили, по вершине крепостных стен взад и вперед расхаживали солдаты в железных доспехах и с железным же оружием. Король Стефан сделал все, что было в его власти, чтобы замок оказался неприступным для Малефисенты. Глядя на все это, Малефисента была вынуждена признать: он подошел к делу весьма основательно. Попасть в замок ей было теперь почти невозможно. Но почти невозможно и невозможно — две очень разные вещи, и отступать Малефисента не собиралась. На худой конец, если она не сможет войти в замок, сможет Филипп. А это было все, что ей нужно. Малефисента почувствовала в воздухе прохладу. Она со страхом повернулась и посмотрела на горизонт на западе. Время вышло. На глазах Малефисенты солнце опускалось все ниже и ниже, безуспешно пытаясь согреть землю слабым теплом последних лучей. А когда лучи окончательно погасли и исчезли, Малефисента почувствовала глубоко в себе боль, которая нарастала, нарастала, а затем словно взорвалась, заставив ее вскрикнуть.

— Свершилось, — тусклым голосом сказала она.

Проклятие исполнилось. Где-то внутри той железной крепости Аврора нашла веретено и уколола об него палец. И где-то там она сейчас лежит, погруженная в сон, который будет длиться вечность. Если только… Малефисента взглянула на Филиппа. Затем, пришпорив Диаваля, она поспешила к замку, осторожно придерживая перед собой единственную надежду на спасение Авроры.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Опустилась ночь. Прошли часы после того, как Малефисента почувствовала боль в пальце и поняла, что Аврора погрузилась в сон. Сейчас Малефисента и Диаваль — снова в своем человеческом обличье — стояли перед замком короля Стефана и, подняв вверх головы, смотрели на большие железные ворота. Позади них, прислоненный к дереву, спал Филипп. Ворота никем не охранялись, и стояла странная тишина. Заметив это, Малефисента насторожилась. С одной стороны, это было хорошо, поскольку она могла проникнуть в замок незамеченной. Но, с другой стороны, невозможно было предугадать, что ее поджидает внутри.

— Он ждет, что вы придете, — заметил Диаваль. Мог бы и не утруждать себя, поскольку Малефисента прекрасно понимала это и без него. — Если мы войдем за эти стены, то никогда уже не выберемся назад живыми. — Малефисента продолжала смотреть прямо перед собой, едва слушая Диаваля.

— Тогда не ходи, — равнодушно сказала она. — Это не твоя битва.

С помощью своего посоха она подняла спящего Филиппа и двинулась вперед.

Диаваль вздохнул у нее за спиной. Как было бы прекрасно, если б Малефисента смогла хотя бы раз увидеть, что происходит на самом деле. Как чудесно было бы услышать от нее: «Прошу тебя, Диаваль, пойдем со мной. Вдвоем с тобой мы сможем все на свете». Но Диаваль знал, что никогда, никогда не услышит этих слов. И хотя ему хотелось, чтобы все было иначе, он знал также, что ни за что не отпустит Малефисенту внутрь этого замка одну. Негромко вскрикнув, он бросился ее догонять.

В залах внутри замка было тихо. Новость о том, что проклятие сбылось, распространялась вокруг с быстротой огня, и слуги вместе с солдатами замирали от страха перед гневом короля Стефана. Он уже обрушил его на трех глупых пикси, позволивших Авроре раньше времени вернуться в замок. Бешено отругав их и назвав бесполезными тупыми неудачницами, король приказал им найти кого-нибудь, — не важно кого, — кто может подарить его дочери Поцелуй истинной любви.

Стефану было невдомек, что его собственная первая любовь уже в замке и приближается вместе с юношей, у которого есть шанс пробудить принцессу.

Проходя сквозь главные ворота замка, Малефисента почувствовала, как давит на нее тяжесть железа. Хотя она могла идти не прикасаясь к нему, этот темный металл окружал ее повсюду. Стены замка покрывали искусно выкованные колючие стебли и шипы, превращая их в железное подобие Терновой Стены. Шипы выступали из стен, опускались с потолка, заставляли Малефисенту передвигаться осторожнее, а значит, медленнее. Это злило Малефисенту, которой не терпелось поскорее увидеть Аврору. Вдруг они услышали голоса охранников, Малефисента и Диаваль прижались к стене, уйдя в тень, в этот момент фея поняла, что предыдущее беспокойство — ничто в сравнении с болью от прикосновения с железной стеной. Когда охранники наконец прошли и опасность миновала, Малефисента, тяжело дыша, отошла от стены.

— Госпожа обожглась? — встревожился Диаваль.

Малефисента не ответила, только приказала сквозь стиснутые зубы:

— Вперед.

Следующие несколько минут они шли молча. Услышав чужие шаги, вновь спрятались, но на сей раз Малефисента постаралась не прикасаться к стене. Осторожно выглянув, она увидела, что идут две служанки. Они спешили по залу, неся в руках чистое постельное белье.

— Надолго она уснула? — спросила одна из них.

— Думаю, навсегда, — пожала плечами вторая.

Малефисента взглянула на Диаваля и подняла бровь. Был только один человек, о котором служанки могли так говорить, — это Аврора. Малефисента дождалась, когда служанки пройдут мимо, а затем сама беззвучно вышла в зал. К ней присоединился Диаваль, придерживавший руками Филиппа, и все втроем они направились вслед за служанками.

Вскоре они оказались возле комнаты принцессы. Спрятавшись за толстыми портьерами, закрывавшими стену напротив комнаты, Малефисента принялась оценивать ситуацию. Дверь охраняли двое солдат, а из комнаты доносились скрипучие голоса Нотграсс, Фислвит и Флиттл. Эта троица, судя по репликам, пыталась сейчас заставить кого-то поцеловать принцессу.

— Это принцесса Аврора, — услышала Малефисента голос Нотграсс.

— Разве она не прекрасна? — добавила Флиттл.

— Да, — ответил мужской голос.

Стоящая за портьерами Малефисента округлила глаза: неужели эти дуры действительно верят, будто достаточно какому-то мужчине сказать, что он любит принцессу, поцеловать ее — и проклятие будет снято? Как бы не так! Диаваль увидел выражение лица Малефисенты и понимающе улыбнулся. Правда, эти пикси раздражали его не так сильно, как Малефисенту, он знал, насколько они глупы, и даже слегка сочувствовал им.

Когда находившийся в комнате молодой человек сказал, что «безумно» влюблен в Аврору, Малефисента услышала, как Нотграсс ответила:

— В таком случае вы можете ее поцеловать.

Наступила тишина, и Малефисента поняла, что сейчас этот молодой человек целует Аврору. Молчание затягивалось — собравшиеся в комнате ждали, проснется Аврора или нет. Разумеется, она не проснулась.

Не будь все это так грустно, Малефисента рассмеялась бы, услышав, как одна из пикси от разочарования топнула ножкой. Ей нравилось, когда пикси начинали суетиться. Затем Флиттл громко воскликнула:

— Будь ваша любовь настоящей, вы разбудили бы ее!

— Я попробую еще разок, — сказал молодой человек.

Но пикси приказали ему убираться прочь. Почти тут же удрученный молодой человек показался в дверях, а за его спиной в дверном проеме встали Фислвит и Флиттл со скрещенными на груди руками. Они проводили молодого человека взглядом, а затем обернулись к двум спокойно ожидавшим их служанкам. Пикси раздраженно выхватили у служанок белье, затем повернулись и закрыли за собой дверь. Служанки переглянулись, пожали плечами и ушли прочь. После этого в зале вновь никого не осталось, кроме двух охранников и спрятавшейся за портьерами троицы.