Сага о Рорке - Астахов Андрей Львович - Страница 75

Рорк оглянулся назад. Первая линия его рати стояла на местах, спиной к реке, к единственному уцелевшему в битве с Фюргайст кораблю. На левом фланге встал Аскольд с варягами, в центре – Ратша и Куява с антами, а на правом фланге были Дир и Энгельбрект с лучниками. Аскольд из хвастовства поднял над своей дружиной малиновый стяг с соколом – эмблемой дома Инглингов. Немногочисленная дружина Хельгера, всего восемьдесят человек, встала во вторую линию, чтобы в случае чего немедленно закрыть брешь. Однако Рорку вдруг показалось, что войска у него больше нет, и он один стоит в поле против огромной вражеской рати.

Молнией промелькнуло яркое видение: Готеланд, поединок с ансгримцами, блистающий снег, первая победа. Рорк расправил плечи, одним взмахом выхватил меч из ножен. Торжествующий клич громом грянул за его спиной.

Соблазн остаться здесь, впереди, один на один с надвигающейся опасностью, был велик. Но Хельгер опять ворвался в его раздумья.

– Пойдем, Рорк, битва вот-вот начнется.

– Хазары – главная опасность, – произнес Рорк. – Что будем делать, Хельгер?

– Там, где не действует сила, должна подействовать хитрость. Народ степей алчен и корыстолюбив. А у нас, к счастью, уцелел именно тот корабль, на котором ты вез дары. Если позволишь, я попробую отвлечь хазар.

– Боги да помогут тебе.

– Клянусь копьем Одина и его ожерельем, дикари надолго запомнят этот день… Пойдем, ярл, пора вести воинов в битву.

Рорк, положив меч на плечо, поспешил к строю воинов. Хазары тем временем перешли с шага на рысь. Черный прилив надвигался обапол,[124] охватывая пришельцев смертоносными объятиями.

Лучники Энгельбректа приготовились к стрельбе. Но хазары хорошо понимали, что их ждет, поэтому строй их за два полета стрелы от первой линии войска Рорка начал распадаться на отдельные группки. Рорк видел, как хазарские воины достают из своих налучников мощные роговые луки, на скаку изготавливаются к стрельбе. Потом хазары пустили лошадей вскачь. Полетел дерн из-под конских копыт, загудел луг, будто забили в огромные барабаны боги на небесах. Рорк почувствовал запах хазар – острый, непривычный.

Много, много врагов гнали своих коней на Рорка. Взгляд воина все ухватывал, все подмечал. Сердце билось, бросая кровь в виски, ноги онемели, вросли в землю, воздух со свистом входил в грудь. Рорк был готов драться насмерть. В Готеланде он лишь готовился к этой сече, главной в его жизни. Сегодня решится его судьба. Судьба перед ним – она визжит и воет, как ведьма, гонит коней, светит в глаза убийственной сталью клинков. Свирепые степные воины несутся прямо на него.

Хельгер уже раздал короткие отрывистые команды. Уже лучники Энгельбректа подняли луки, готовясь дать залп, уже союзные анты построились в мощный клин, закрылись большими щитами, окованными железом и медью, и выставили длинные рогатины в четыре сажени длиной, уже дружинники Аскольда подняли мечи и топоры. Воины смотрели на Хельгера. А Хельгер смотрел на Рорка.

– За дом Рутгера! За дом Рогволода! – воскликнул Рорк.

– За Рорка! – заорал Хельгер.

– Один и Вальгалла!

– Уааааааааааааааа!

Хельгер обеими руками поднял над головой топор лезвием вверх, и этот сигнал продублировал знаменосец Аскольда, помахав знаменем с соколом. Из-за спин варяжской рати на реке показалась ладья, но прихотливо изукрашенная – борта были обвешаны дорогими тканями, золотые украшения висели на снастях. Сверкали на солнце бечети – зеленые, красные, оранжевые, – алели ромейские шелка и паволоки, тускло мерцало дорогое оружие. Гребцы не жалели сил, стремясь побыстрее вывести ладью на обозрение врага. Казалось, ладья с сокровищем сама плывет в руки врага. Хельгер не просто давал возможность хазарам увидеть дорогую рухлядь – он перекупал хазар.

Двести шагов осталось между ратями, сто пятьдесят, сто… Еще несколько мгновений, и врежется черная лава в варяжский строй, сломаются первые копья, прольется первая кровь. Запах превратился в зловоние, слышно, как гремят бляхи на хазарских сбруях. Лучники натянули тетивы.

Но случилось то, о чем не может судить слабый разум людской. Кто первым указал на небо, увидел то, что началось, было неведомо никому, но хазарская конница вдруг встала, словно свирепые степные кони налетели на невидимую стену. Передовые с воплями завертелись на месте; иные всадники, не удержавшись в седлах, полетели через головы своих скакунов наземь. Жалобный храп лошадей смешался с криками ужаса. Хазары больше не видели врагов, кровь которых была им еще миг назад столь желанна. Они позабыли о вражеских сокровищах, которые были им еще желаннее, чем кровь врагов. Они увидели нечто такое, отчего панический ужас овладел даже самыми отважными и заставил их гнать коней прочь, обращаясь в неожиданное и позорное бегство.

Сын Рутгера в изумлении смотрел, как развалился вражеский строй, как разбегаются в разные стороны неустрашимые хазары. Медленно, не опуская меча, он обернулся и увидел, что его воины ошеломлены не меньше его самого. А мгновение спустя он заметил, что стало быстро темнеть.

Дневной свет гас, дохнуло северным холодом. Черная тень легла на верхушки леса, превратила Рогволодень в силуэт на фоне темнеющего неба. Подул ветер, гоня хазар к городу, словно горсть опавшей листвы.

Все вокруг Рорка смотрели на небо, и лица каменели от ужаса. Поднял глаза к небу и Рорк. Почернел лик солнца, лишь узкая полоска еще продолжала сиять, но и ее вскоре поглотила тьма. Лик пресветлого Хорса превратился в угольно-черный диск, окруженный слабым сиянием и бездонным ночным небом в крупных звездах.

На мир опустилась тишина, замолчали птицы и даже ветер стих. Только бесились испуганные хазарские кони да невольные проклятия и молитвы срывались с губ воинов. Самые отважные сердца поразил ужас. Но если викингов от бегства удерживала дисциплина, и лишь жесты и возгласы выдавали испуг норманнов, то у Рогволодня началась паника. Устрашенные небесным знамением и угасанием Хорса воины Боживоя разбегались кто куда. Большая часть воинов побежала в город, другие же метались по равнине, испуская крики. Только мордовские наемники Боживоя – тысяча воинов – остались на своих местах: идти им было некуда.

Когда же светило вновь просияло сквозь черную пелену затмения, предводитель мордвы решительно зашагал через поле к отрядам Рорка. Предводитель просил своих богов только об одном – чтобы условия сдачи, которые предложит страшный варяг, не оказались слишком позорными.

Войска Боживоя больше не было. Рогволодень был теперь беззащитен.

Боживой выпил несколько кварт самого крепкого меда, но страшное чувство обреченности не проходило. Спасаясь от собственного страха, он метался по княжеским покоям, пока наконец не забрался в самый дальний, самый укромный и, как ему казалось, самый безопасный. Оглядевшись, он вдруг обнаружил, что это спальня отца, та самая. В которой он и опочил.

Рассудок Боживоя начал мутиться. Ему чудились голоса. Кто-то истошно вопил во дворе, раздавались мольбы и крики о помощи. Ну конечно, это они, навии с севера. Они пришли и теперь пожирают его народ.

Оружия у князя с собой не было – меч и боевой топорик он оставил внизу, в гриднице. Засапожный нож с костяной рукоятью был слабым оружием защиты. Скоро, скоро придет седой упырь и сожрет его вместе с остальными…

Крики во дворе стихли. На лбу Боживоя выступили капли пота. Медленно, стараясь не скрипеть половицами, князь подобрался к красному окну, осторожно выглянул наружу. Во дворе терема стояло несколько оседланных лошадей, но людей около них не было. Со стороны двора, невидимой Боживою, доносились обрывки разговора, но говорили не по-словенски. Хазары? Мордва? Или они – навии? Когда-то они прибили его деда Ведомира железными гвоздями к дереву, и Ведомир умирал медленно, мучительно и долго. Теперь его тоже прибьют к дереву, и покрытый упырь будет медленно пожирать его плоть кусок за куском, урча и облизываясь.