Сага о Рорке - Астахов Андрей Львович - Страница 74

– Какая горячая девчонка! – шепнул Хельгер, но в глазах его не было веселья. Наконец-то я увидел это собственными глазами.

– Что? – спросил Рорк.

– Фюргайст. Старики рассказывали, что раньше византийцы знали секрет особого «греческого огня». Видимо, не перевелись еще в Роме маги!

– Ты лучше скажи, что нам делать.

– Клянусь Одином, не знаю. Меня заботит другое – откуда эта красотка здесь взялась? Неужто ромеи стакнулись с твоим родичем Боживоем, чтобы тебя извести?

– Может статься. – Рорк принял решение. – Я знаю, что делать.

Хельгер выслушал план Рорка, кивнул головой в знак одобрения. План, конечно, сумасшедший, только двадцатилетний молокосос мог такое выдумать, но так у них есть возможность справиться со страшным ромейским оружием.

– Я пойду с воинами, – сказал Рорк.

– Нет, я! – заявил Хельгер. – А тебе надо ее отвлечь. Возьми воинов и попробуй устроить обманную атаку.

– Нет, старина, слишком много моих воинов уже пострадало. Я сам устрою представление. А ты действуй…

Хельгер уполз в ночь, к пылающим дракарам. Рорк колебался недолго. Встав во весь рост, он крикнул дьяволице:

– Эй, красотка, вот он я! Это я, Рорк, сын Рутгера, победитель твоего собаки-императора! Иди ко мне, я уже тебя попользую!

Фюргайст выслушала Рорка внимательно, чуть склонив голову набок, а потом, к величайшему изумлению Рорка, ответила по-словенски:

– Тебя я ищу, Рорк, сын Рутгера!

Огненный ком ударил в Рорка, но юноша без труда увернулся.

Фюргайст выпустила сразу два испепеляющих шара, но и они не причинили Рорку вреда. Огненная женщина раскрыла рот, испустила злобный вопль – искры сыпались с ее губ. Рорк легко уворачивался от ее смертоносных шаровых молний, и это очень приободрило его. Византийская черная магия учла все, кроме одного – быстроты движений предполагаемой цели.

Однако Фюргайст изменила тактику. Она быстрым шагом пошла прямо на Рорка, время от времени посылая в него огненные шары. Это было неприятно, тем более что чудовище оттесняло его от берега, а значит, Хельгер не мог бы исполнить задуманное. Надо подвести Фюргайст к берегу, поближе к кораблям.

Краем уха Рорк услышал удары топора о дерево. Хельгер начал готовить сюрприз. Но тот звук услышала и дьяволица. Четыре шара подожгли пятый дракар. Дальше произошло и вовсе нечто устрашающее: Фюргайст изогнула спину, затряслась, как в судорогах, и с ее рук сорвались оранжевые струи пламени, выжигающие берег до голой земли. Когда черный дым снесло к реке, Рорк увидел, что весь берег превратился в гарь, на которой кое-где торчали обугленные столбы – все, что осталось от их шатров.

– Эй ты! – Рорк высунулся из-за укрытия, привлекая внимание огненного монстра. – Я здесь!

Огненная струя оплавила камень, за которым он спрятался, и Рорк почувствовал резкий, горячий запах огня. Перекатываясь с боку на бок, Рорк спустился в небольшой овражек, по дну которого протекал ручеек, впадающий в Дубенец. Он утолил жажду, но едва поднял голову, как увидел над краем оврага в клубах дыма фигуру Фюргайст.

Но не ее одну: Рорк понял, почему больше в него не летят огненные шары. На дьяволицу с трех сторон надвигался гуляй-город. Хельгер все-таки успел снять с уцелевших и еще не полностью охваченных огнем трех дракаров дощатые сходни: за ними укрылись самые бесшабашные из воинов – и Хельгер с ними. Струи огня ударили в дощатые щиты, дерево вспыхнуло, но воины уже взяли разбег и теперь неслись прямо на чудовище.

Фюргайст поняла замысел врагов в последнее мгновение, и потому испустила вопль. Пылающие щиты ударили ее, протащили к обрывистому берегу над оврагом. Последним огненным шаром дьяволица еще успела достать воинов за одним из щитов, но мгновение спустя ее столкнули с берега в реку. Едва Фюргайст коснулась воды, как раздался такой взрыв, будто вулкан пробудился. Столб пара, грязи, кипятка взлетел в рассветное небо на сотни саженей, ударная волна повалила воинов, потоки воды залили огонь. Потом наступила тишина.

Воины на ватных ногах ходили по берегу, хлопали себя ладонями по оглохшим ушам, мотали головами, смеялись, жали друг другу руки, обнимались. В сторонке уже перевязывали обожженных, а чуть дальше складывали тех погибших, обгоревшие останки которых удалось собрать. Из шести дракаров пять сгорели дотла, и только их обугленные остовы дымились на воде.

Хельгер стоял у края обрыва и смотрел вниз, в мутный водоворот на месте взрыва, где в грязной воде кружилась оглушенная рыба.

– Воистину, ты любимец богов, Рорк! – сказал он, когда молодой ярл подошел к нему. – Я уже думал, нам крышка. Ловко ты придумал со сходнями. Только совершенный безумец мог так рискнуть – и победить.

– Я все думаю над словами старухи, – задумчиво сказал Рорк. – Она говорила о колдовском огне. Опять асы отвели от нас смерть, но надолго ли?

– Мы остались без кораблей. Нам не на чем будет вернуться домой.

– А мы и не вернемся, – сказал Рорк. – Или погибнем, или останемся на этой земле победителями.

– Одну битву мы уже выиграли.

– Выиграем и вторую. Магия Боживоя и ромеев не спасла наших врагов. Нет кораблей? Пойдем пешком.

– Уже рассвет. Надо дать людям отдохнуть. И поесть.

– Конечно, – Рорк благодарно пожал запястье воеводы. – Прошу тебя, помоги раненым. А я позабочусь, чтобы Боживой узнал о своем новом поражении.

– Проклятый везучий волчий сын! – усмехнулся Хельгер. – С тобой можно лезть в пасть Хэль и выбраться обратно с мешком золота. И за что боги тебя так любят?

– Любят? – с горечью спросил Рорк. – Если это любовь, что же такое ненависть?

– Не ропщи на богов. Они еще даруют тебе победу.

– Увидим, Хельгер, – Рорк посмотрел на грязный водоворот в волнах Дубенца и повторил еще раз: – Увидим…

– Вот и все, мать моя и отец мои! Я поклялся всеми богами, что однажды вернусь в страну, где вы зачали меня, где глаза мои впервые увидели свет, и я вернулся. Я шел через земли, опустошенные войной и мором, сквозь рати варваров и сонмы демонов. Я видел множество смертей и великую кровь. На моих глазах сражались и умирали великие люди, о которых еще сочинят песни, достойные их! Я научился ненависти и любви, мои руки держали рукоять меча и обнимали стан женщины, я обретал и терял любовь, и в моей душе Тьма боролась со Светом! Многие из соратников моих уже в Вальгалле, а я с союзниками моими пришел сюда, в тот край, где меня воспитала женщина, отвергнутая своими родичами, где суеверие и злоба людская лишили меня дома, семьи и права называться человеком. Но я пришел не для того, чтобы мстить. Я пришел, чтобы прекратить братоубийство и вражду, начатую не мной. Это мой дом, и отныне никто и никогда не заставит меня покинуть эту землю, если только бессмертные боги не рассудят иначе!

Последние слова Рорк произнес громко, как бы обращаясь к той земле, о которой говорил. Всего лишь миг длилась эта таинственная связь, когда юноше показалось, что земля ответила ему теплом. Потом появился Хельгер.

– Ярл, они выходят из города, – негромко сказал он.

– Много ли их?

– Много.

– Больше, чем нас?

– Много больше.

– Ты выстроил рать?

– Воины ждут твоего сигнала, чтобы начать.

– Хорошо.

Реальность заставила забыть о прошлом. Стряхнув пыль с колен, Рорк выпрямился, перевел взгляд к воротам Рогволодня. Город был в двадцати полетах стрелы впереди. Над заборами угрожающе поднимались черные дымы. Там суетились воины, готовя стены к обороне на случай штурма, а холопы раздували угли в жаровнях или же подкладывали хворост под котлы с кипятком и дегтем. Внизу же из распахнутых ворот начали выходить полки Боживоя – сотня за сотней они строились в поле тылом к городу, готовые начать битву.

Впереди шли хазары. Хазарская орда стояла не в самом Рогволодне, а близ посада, в поле – именно о них сказал Хельгер, говоря, что врагов много. Рорк видел хазар впервые, но понял, что Боживой не погнушался нанять для борьбы с племянником самых заклятых врагов всего славянского племени. Ненависть к Рорку была пуще ненависти к степнякам. Хазары растекались живой лавой по полю, прикрывая построение пехоты. Ехали не спеша, берегли колени. Иные из степняков красовались, гарцевали на своих скакунах, поворачиваясь к варягам то одним, то другим боком, размахивали оружием – копьями, мечами, боевыми топорами. Рорк ясно видел сухие ястребиные лица, выскобленные до синевы черепа с оставленными на макушках косицами; ему даже казалось, что он читает в глазах степняков, полных ледяной жестокости. Хазары напоминали ему воронов не только потому, что почти все облачены были в черное, и кожаные их панцири лоснились и блестели на ярком солнце, как воронье оперение: некоторые из огланов взяли из бахвальства в битву своих птиц, беркутов и кречетов, и птицы, сидя на руках хозяев, раскрывали крылья, осеняя людей так, будто всадники вдруг стали крылатыми. Хазар было много, больше, чем воинов Рорка, а за их спинами уже строились пешие полки Позвезда и нанятая Боживоем мордва в нагольных кожухах, вооруженная рогатинами и огромными ножами.