Ненависть (СИ) - "Александра-К" - Страница 40

Потихоньку по двору казармы, мимо ошалевшей стражи, с Эйзе на руках. Как воришка или молоденький мальчишка, возвращающийся с любовного свидания. Сейчас еще Ярре сердито скажет: «Опять шлялся непонятно где? А завтра – учебный бой, и мне наплевать, что ты не спал всю ночь…» Не скажет – больше десяти лет прошло, как он это говорил. Теперь только Наместник может себе это сказать… Ладно, кое-как дошел до комнатки. Осторожно приоткрылась дверь у Ярре, он на мгновение выглянул, успокоенно кивнул головой и исчез, ничего не сказав: мальчик вырос, что говорить-то… Эйзе уже просто глубоко спит, не реагирует на прикосновения воина, уложить мальчишку, прилечь рядом самому. Скоро утро. Но еще есть время… Так хорошо… Усмешка в глубине сердца – ночь пламенной любви… Да уж…

Утро опять началось с суеты – приблуд, будь они неладны, послали будить Наместника, ну да, заспался немного – до полудня. Пустоголовые мальчишки не нашли ничего лучшего, как вломиться в комнату Наместника и едва не над ухом его заорать в два голоса. Бедный Эйзе подскочил, с маху оказался на полу и крепко ушиб копчик, судорожно начал поглаживать ушибленное место. Наместник мгновенно проснулся, заорал так, что задрожали стены, приблуды вынеслись из комнаты, озверевший воин мгновенно оделся, вылетел во двор с бешеным ревом, ища противных щенков. Чего, собственно, и добивался Ярре. Воин, увидев его усмешку, сразу же захлопнул рот и перестал ругаться. Ну да, проспал сбор и … В общем, проспал впервые лет за пять.

Как ни странно, сотники смотрели понимающе и без брезгливости – ну, с кем не бывает, ну, заигрался вчера ночью. Наместник пришел в мирное настроение и вопросы решал быстро, без мордобоя и криков. Приблуды даже не получили по оплеухе, зато было велено взять Мыша и пойти погулять на речку под присмотром охраны, пока воин занимается делами. Парни тут же исчезли в казарме, через несколько минут мимо пролетело все трое, причем Мыш был простоволосым, белые волосы развевались на ветру и ярко блестели. Воин проводил его тоскливым взглядом – ему тоже хотелось на речку, но вернулся к делам. Ярре тихо посмеивался –из приблуд получилась хорошая охрана для Эйзе, а господин спокоен за своего Мыша –значит, дела решаются. В общем, как-то все примирились со странным увлечением Господина…

Тайную службу он ненавидел после Имперской тюрьмы и ликвидировал сразу, как стал Наместником, поэтому, если какой отчет и ушел в Империю, то дойдет нескоро. Вот Солнечноликий обрадуется – такой позор никогда не даст возродиться мятежному роду…

День прошел как в бреду. Одно утешало – Мыш плескался в речке и барахтался с приблудами на берегу, а не томился в душной комнатке. По крайней мере, до вечера они друг друга не поубивали, хотя пару новых синяков вечером на коленках Эйзе он насчитал. Зато Мыш смел все, что было на блюде, и рухнул спать прямо на столе, мгновенно выпав из мира в сон. Этому вымотавшийся за день воин был только рад – не хотелось мучить мальчишку. Смешная стала мордочка: за день на солнце личико загорело, на скулах и носике появились маленькие забавные веснушки, как у Рыжика в крепости… Укладывая Мыша спать, воин размягченно подумал: «Надо бы по возвращении в крепость заехать в бордель, дать ему денег, ведь если бы не научил – мучил бы Мыша своим неумением из раза в раз».

Вернулись они вечером следующего дня, Альберик только ахнул, увидев загоревшего чумазого Мыша, сердито взглянул на Наместника и потащил мальчишку купаться, причем, судя по протестующему писку на кухне, – купал лично и отмывал жесткой мочалкой. Наместник рухнул в кресло, вытянул гудящие от усталости ноги и блаженно вслушивался в живые звуки на кухне. Так давно в доме не было шума, он приходил поздно, что-то проглатывал и падал спать. Утром – уходил. И так – изо дня в день, из года в год. А теперь неугомонный тваренок внес в дом жизнь, да и Наместнику хотелось быстрее завершить дела и вернуться к мышонку, домой. Вот только был ли домом для твари город людей? Нет, наверное. Ладно, можно будет приказать почистить бассейн в саду, привести в порядок посадки, чтобы Мыш мог выходить туда. Понятно, что в поездки его брать нельзя – только мучить двойственностью положения. Последний завершающий штрих, и Эйзе, чистенький, тщательно отмытый, причесанный, в новой одежке, влетел в приемную, в руках – кусок пирога, и он радостно жует его. Понятно – в качестве награды за терпение дали вкусненького. Забавно, Альберик воспринимает его как малого ребенка, не зная, что мальчишка взят в бою. Хотя – и Наместник иногда находил в своей сумке что-нибудь сладенькое.

Альберик зашел следом, недовольно посмотрел на Ремигия:

– Вам бы тоже не мешало искупаться, господин.

Почтения в голосе не было… И нежно, обращаясь к Мышу:

– Не торопись, ешь спокойно, чинно, никто не отнимет.

Мыш согласно кивнул и продолжил терзать пирог острыми зубками. Ремигий тихо засмеялся – похоже, не только он крутился вокруг боевого мыша, но и старый раб. Мыш что-то бодро пискнул, протянул руку за молочком. Старик сердито повторил:

– Господин, идите искупайтесь. Нельзя такому грязному лечь на ложе…

«Оооп, а вот это новое – и какое это у нас ложе ? С Мышом общее, что ли? Ох, старик, что-то ты странное говоришь…» Но Наместник покорно кивнул и пошел купаться.

Мыш весело болтал, рассказывал о крепости, рынке, речке, как целый день с приблудами купался, и их никто не трогал. Старик внимательно слушал. Когда-то так же с ним болтал маленький Ремигий, детей, кроме него, в доме не было, и он приходил на кухню за пирожком и чтобы с кем-то поболтать. Старший господин немного сердился, но не ругал рабов и сына, ему потом командовать солдатами, значит, нужно уметь говорить с простонародьем и уметь управлять. Избалован был сверх всякой меры, все, что хотел – получал, еще бы – единственный сын, наследник рода. А потом все закончилось в один день. Десять лет назад… Он тогда не посмел покончить с собой, последний из рода, – не имел права, а потом – торжественная опала… Первое время он вообще молчал по нескольку недель – просто слушал и приказывал… Мыш остановился внезапно, внимательно вгляделся в лицо Альберика, тот опомнился от грустных мыслей, ласково сказал:

– Ешь, ешь, что замолчал… Что еще было?

…Не будет продления рода – Господин отчаянно влюблен, просто с ума сходит. Да и, пока купал, – все-таки следы остаются, – где-то прикушено, полосы царапин. Хотя… Мальчик вырастет – захочет ли он быть с Господином, став взрослым юношей? Возможно, потом… Но пока глаза у Цезариона смотрят по-человечески, а не тяжелым взором волка, он улыбается.

А у порога стоял Ремигий и внимательно наблюдал за ними обоими. Мыш все время немного неуверенно взглядывал на старого раба, пожалуй, он его побаивался, хотя Ремигия бояться почти перестал, а вот Альберик глядел очень грустно. Ну да, надежды на продление рода…

Не будет этого и не должно быть – зачем повторять судьбы проклятого рода? Не было счастливых… В постоянной жажде первенства и власти губили друг друга, пока глава рода не погубил его доброе имя, а его сын – и остатки доброго имени, – можно подумать, связь с тварью намного лучше развлечений молодежи в завоеванных странах! Ладно, Богам виднее…

Мыш заметил вернувшегося воина, с писком прыгнул ему на руки, Ремигий едва-едва успел схватить, прижался к груди. От чистых волос пахло лесом, нежный невинный запах ребенка… Да уж, ребеночек у них с Альбериком – это тихий, пока намучился в дороге, а вот завтра, – что придет в дурную мышиную головушку, – никто не знает. Мыш уже заглядывал в глаза, что-то выпрашивая… «Что? Ааа, удар в крепости…» Ну это завтра, а сегодня все устали, и мальчишке тоже пора спать. Ну вот, опять – насытился и засыпает прямо на ходу. Ну и как заводить с таким любовные игры, если возлюбленный все время спит? Мыш уже сонно шептал что-то. Так, пора на ложе, как выспренне выразился Альберик. Пара часов есть, – нужно отдать долг тому, кто научил, как дать радость, а не боль. Так, пусть старик посидит в спальне – не дай Боги, начнется тот же припадок, что в прошлый раз. Ладно, на пару часов, и сразу –домой. Благими намерениями вымощен… путь во Тьму.