Зазеркальная империя. Гексалогия (СИ) - Ерпылев Андрей Юрьевич - Страница 48

Над головой уже во весь голос щебечут птицы, замолкнувшие было при звуке выстрелов. Солнце, багрово красное, будто напитанное свежей кровью, пролитой при его рождении, дарит первый луч нового дня…

13

Этот странный сон практически ничего не изменил в окружающем пейзаже. Александру даже показалось, что он по‑прежнему продолжает сидеть на камне, но не спит, а наблюдает за слиянием рек, причем его так же, как и наяву, сильно клонит в сон. Время, как и две реки, текло медленно, и ничего вокруг не менялось. Как‑то вдруг Бежецкий обратил внимание на то, что он уже не одинок. На том же камне, немного сбоку, так что видел его Александр только самым краешком глаза, сидел какой‑то невысокий человек. Слегка повернуть голову и разглядеть соседа более подробно мешала невесть откуда взявшаяся страшная лень.

Затянувшуюся паузу прервал сосед, негромко проговорив:

– Кто ты такой, странник?

Странно, но слова соседа, минуя уши Александра, раздавались как бы прямо в его мозгу. Сквозь них явственно слышался несмолкающий плеск воды, щебет птичек, жужжание мухи у щеки. Бежецкий хотел было ответить, но разлепить губы оказалось выше его сил.

“Отвечай мысленно”.

Александр повиновался.

“Государственный служащий, ротмистр Бежецкий Александр Павлович, дворянин…”

Бесплотный голос перебил его:

“Мне безразлично твое положение в обществе. Зачем мне это знать? Кто ты такой, человек?”

Постановка вопроса озадачила Александра.

“Я не понимаю сути вашего вопроса. Кто вы?”

Собеседник помедлил, казалось что‑то обдумывая:

“Ты сам назвал меня Соседом. Так и называй дальше. А на мой вопрос ответить несложно: просто вспомни о себе все с самого начала…”

В мозгу Александра послушно начали всплывать картины его прошлого с самого раннего детства. Он, как будто и не принимая в самом процессе никакого участия, отстраненно следил за этим “киносеансом”, не испытывая никаких чувств: знакомый до мелочей скучноватый фильм, да и только. Удивляло только, как много вспомнилось из того, что казалось давно и прочно забытым. Почему‑то как раз и вспоминалось много такого, на что в иной обстановке ротмистр и внимания бы не обратил. Четырехлетний Саша в имении отца плачет над раздавленной на дорожке сада гусеницей, вроде бы и уродливая и противная, а все же живая и ее жалко… Вот он уже постарше… Вот Саша в гимназии…

Процесс вспоминания длился очень долго. Солнце неторопливо проделало изрядный кусок своего извечного маршрута, и скала, на которой сидели Александр и его спутник, ушла в тень. Наконец Сосед, видимо, удовлетворился ответами:

“Я все понял, не объясняй ничего. Теперь спрашивай ты”.

“Вы человек или нет?”

Странное ощущение, но бесплотный голос, похоже, засмеялся.

“А что такое “человек”?”

“Ну…”

Как можно в двух словах объяснить понятие, над которым бились все философы, начиная с самого зарождения мысли?

“Не надо, не трудись. Я не человек в том смысле, что ты вкладываешь в это слово. Вернее, ты не назвал бы меня человеком”.

Александр снова попытался рассмотреть собеседника, но опять неудачно. Его старания не укрылись от Соседа, снова беззвучно рассмеявшегося:

“Не трудись, не стоит”.

“Вы что, пришелец из космоса? Инопланетянин?”

Недолгое молчание.

“Нет, я местный житель. Даже более местный, чем ты. Мы – хозяева этого мира”.

Бежецкого поразил именно нажим на слово “этого”. В голове что‑то смутно стало вырисовываться…

“Вы хотите сказать…”

“Да, человек, ты волей случая оказался не в своем мире. Да и не по своему желанию. Люди, живущие в “санатории”, как ты его про себя называешь, привезли тебя сюда, в наш мир, покаты спал в маленьком жилище”.

“В ящике?”

“Да, в маленьком жилище для одного человека. Ты там жил лежа”.

“Зачем они это сделали?”

“Откуда я могу знать?”

В словах Соседа было столько человеческого, что Александр сразу ему поверил.

“Эти люди пришли сюда не так давно и обосновались, видимо, надолго, посчитав наш мир необитаемым. Но это неправда, все миры обитаемы и имеют своих хозяев, почти все…” – Сосед как‑то замялся.

Голова Бежецкого шла кругом от услышанного:

“Значит, здесь, кроме меня и их, никого нет?”

“Почему нет? А я? А мои собратья? Здесь все точно так же, как и в твоем мире. Нет только вас, людей”.

“Почему же тогда нет никаких следов цивилизации: жилья, дорог, наконец…”

“Мусора, ты хотел сказать? Понимаешь, нам не нужна цивилизация в том смысле, который в это слово вкладываете вы, люди. Можно сказать, что мы, ваши соседи, пошли по другому пути развития. По совсем другому. Как видишь, нашему миру это не повредило, скорее, совсем даже наоборот”.

Александр попытался хоть как‑то переварить услышанное:

“А почему вы помогаете мне?”

Сосед снова помолчал, будто собираясь с мыслями:

“Ты самый беззлобный человек, которого я видел в своей жизни, и в этом мире, и в вашем, и в других…”

“Значит, есть еще миры?”

“А как же. Но, кроме всего, ты оказался в беде, а помогать попавшему в беду – самое достойное занятие для любого разумного существа в любом из миров”.

Оба помолчали.

“А как же мне выбраться отсюда?”

Сосед снова ответил не сразу, видимо тщательно обдумывая ответ:

“Понимаешь, наши миры‑близнецы тесно связаны друг с другом, причем не только теми воротами, которые сейчас захвачены людьми из “санатория”. Это только одна из дверей, хотя и очень удобная. Мы ей пользовались всегда, когда посещали ваш мир… Но не выгонять же гостей, пусть и непрошеных? Хотя мне лично они совсем не нравятся. Но что взять с людей, притом свято уверенных, что хозяева здесь они? У вас, людей, ведь тоже бывает так? – Сосед помолчал. – Однако я покажу тебе еще одни ворота, хотя и не столь удобные. Они тут, совсем рядом…”

“Правда?”

“А зачем бы я тогда вел тебя сюда, лечил, кормил?”

“Так это все вы? Не знаю, как вас и благодарить…”

“Не стоит. Дело, как говорится, житейское”.

Александр отметил про себя, что речь Соседа с каждой минутой становится все более человеческой.

Видимо, это существо обладало очень высоким интеллектом и к тому же – прекрасными способностями к обучению. Кто бы это мог быть? Воспользовавшись тем, что Сосед увлекся разговором и ослабил контроль, Бежецкий скосил в его сторону, насколько мог, глаза и неожиданно увидел нечто такое, что ввергло его в настоящий шок!

Неясный силуэт невеликого росточком, но явно человеческого существа вдруг дрогнул, потемнел и расплылся в громадную бесформенную тушу, вроде бы поросшую густой темной шерстью. Впрочем, все это Александр видел лишь какую‑то долю секунды. А Сосед произнес со снисходительной укоризной, как взрослый, умудренный опытом человек несмышленому проказливому ребенку:

“Ну что вы за народ такой, люди! Я же говорил тебе: не подсматривай!”

Мысли Александра метались, как испуганные пичуги, залетевшие по ошибке в тесную комнату. Неужели снежный человек? Конечно же это он! Многое ранее непонятное становится на свои места. Например, почему он так неуловим. Просто у нас встречаются только редкие странники, а родина их – здесь, в “Зазеркалье”. А отсутствие мертвых или плененных снежных людей, необходимых для изучения, теперь совсем просто объяснить: при такой власти над сознанием человека отвести в сторону ствол ружья или обойти ловушку – плевое дело. Цивилизация, обладающая телепатией. А может, и телекинезом? Левитацией? Вот это открытие!

Александр вспомнил “Аленький цветочек” Аксакова, прочитанный в детстве. Если отбросить сказочные преувеличения и прочую чепуху, становится ясно, что купец случайно попал в параллельный мир, под крылышко такого вот Соседа. Все эти путешествия с волшебным колечком, невидимый хозяин дворца – скрывающееся от посторонних глаз заколдованное чудо‑юдо, оборачивающееся прекрасным принцем…

Бежецкому показалось, что Сосед зевнул:

“Утомил ты меня, человек. Думай что хочешь. Вот перед тобой путь к спасению. Вставай и – скатертью дорога! Как вы говорите: не поминай лихом!”