Чистовик - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 43

— На высокой речи, — поправил я автоматически, потому что понял — так будет правильнее.

— На высокой, — послушно согласился капитан. – Мое имя Ван Тао. Дозволено ли мне будет узнать ваше имя?

— Кирилл, — сказал я, поворачиваясь. – Зовите меня Кирилл.

Капитан явно чувствовал себя не в своей тарелке. Что-то во мне его смущало, несмотря на знакомый ранец и владение «высокой речью».

— Господин Кирилл ожидал у берега моего корабля? — спросил он, чуть склоняя голову.

— Нет, мне это было безразлично, — ответил я. – Распорядитесь, чтобы мою одежду привели в порядок. В этой одежде я чувствую себя матросом и борюсь с желанием ставить паруса.

Капитан тихонько засмеялся.

— Господин шутит… Простите скудость того, что я мог предложить. Моя одежда не будет вам впору, одежда моих пассажиров — тоже. Они уважаемые торговцы с севера… можно ли позвать их к ужину?

— Не стоит смущать их сверх необходимого, — сказал я. И сам поразился тому, как легко вошел в роль высокомерного аристократа.

Капитан послушно кивнул.

— Ваша семья? — Я посмотрел на фотографию.

— О да!

— Все ли благополучно у вас? Радуют ли вас ваши сыновья?

— Как и положено достойным детям уважаемого отца…

— Я вижу, вы немало путешествовали?

Взгляд капитана пробежал по фотографиям.

— Да. Я был молод и безрассуден. Но небо хранило меня.

— Оттуда? — рискнул я, кивнув на фотографию с небоскребами.

— Да. Мне было дозволено! — В его голосе прозвучал испуг.

— Конечно… — небрежно обронил я. В душе все пело от восторга.

Кажется, я все-таки пришел в дом функционалов.

Вот только хозяев тут давно уже нет.

— Я вижу, что вы терзаетесь мыслью о том, кто я такой, — сказал я. В этот момент дверь открылась, и двое матросов, кланяясь, внесли подносы. Я помолчал, пока они не вышли, хотя и был уверен, что они меня не поймут.

— О нет, нет, господин Кирилл!

Капитан ухитрился произнести фразу так, что в ней прозвучало и чистосердечное отрицание, и ожидание продолжения моих слов. Не так уж и плохо он владел «высокой речью»!

— Так вот, — сказал я, не имея совершенно никакого представления, как буду продолжать. Но меня уже несло. – Вам не стоит об этом думать, потому что вам совершенно не нужно этого знать. Жизнь моя слишком скучна и обыденна, чтобы засорять ею память столь уважаемого человека. Я бывал в разных мирах, любил разных женщин, дружил с многими мужчинами, многих женщин и мужчин убивал, многих спасал. Нигде в мире я не встретил совершенства, и это постоянно меня гнетет. Но вы молоды, и мои печали не должны вас касаться.

Ван Тао побледнел.

— Прошу простить… я оскорбил вас своими мыслями… мне показалось…

— Пустое. — Я махнул рукой. – К чему всем видеть, кто я и сколько мне лет?

— Меня учили… я всегда узнавал Людей-над-людьми…

Похоже, я попал в точку.

Капитана смутило не мое появление на берегу и потрепанный вид, а мой возраст. А еще больше то, что он не видел во мне функционала. Значит, и впрямь немало с ними общался, раз научился чувствовать.

— Я вижу, вы были удостоены высоких знакомств. — Я опять кивнул на спасительную стеночку с фотографиями.

— О да. — Капитан радостно ушел от скользкой темы моего происхождения. – Я дважды плавал в запретные земли и возвращался со многими ценными редкостями!

Я подумал, что недорого же ему заплатили за редкости, если на старости лет он лично вынужден возить торговцев на своей яхте, а не нанимать себе на службу молодых капитанов. Впрочем, как знать. Есть люди, которые ухитряются к старости просадить целые состояния и вновь добывать свой хлеб, как в молодости. А есть и такие, которые никак не угомонятся, тем более море крепко держит своих тружеников. В принципе про одного такого, по имени Синдбад-мореход, рассказывала сказки Шехерезада. А про другого сочинил четыре, а в некоторых мирах даже семь книг английский политик Джонатан Свифт.

— Поужинаем? — предложил я. Еда на подносах выглядела весьма аппетитно — горка маленьких пельменей в сплетенных из бамбука тарелках, густой суп в чашках, крошечные конвертики из листьев, скрывающие в себе начинку.

Капитан вдруг занервничал.

— Все успело застыть, господин Кирилл.

— Остыть, — машинально поправил я, соображая, что происходит.

— Я прикажу разогреть… сейчас… — С ловкостью подхватив оба подноса, капитан выскочил из своей каюты.

Так.

Похоже, я избежал какой-то очень экзотической приправы в супе. И хорошо, если с этой приправы я просто уснул бы крепким сном и проснулся со связанными руками и ногами. А ведь можно было и вовсе… застыть к утру.

Я дождался возвращения капитана и нарочито громко зевнул.

— Боюсь, что у меня пропал аппетит. Когда вы приходите в порт?

— На рассвете. — Капитан явно понял, что я все понял, и теперь мечтал лишь об одном — убраться от меня подальше. – Море неспокойно, я бы хотел простоять всю ночь на вахте, господин Кирилл.

Да уж, задушевного разговора у нас теперь точно не получится…

Как должен себя вести Человек-над-людьми, знающий, что его собирались отравить? Надменный функционал, против которого, пусть по незнанию, замышлял какой-то глупый хрыч? Реальная опасность функционалу не грозила, его организм переварит и нейтрализует любые яды, но сам факт…

— Пшел вон, — беззлобно сказал я. – И если кто-то ночью подойдет к двери каюты, это будет его последняя ночь!

Подобострастно кланяясь, капитан выскочил из своей каюты. Я присел на койку, посидел, успокаиваясь. Взял с конторки «Трудолюбивого слугу и золотую борозду», пролистал. Да, мальчику-волшебнику даже в пубертатном возрасте такое бы не приснилось…

После некоторых поисков я обнаружил выключатель — вычурный, бронза и эбонит. Выключил в каюте свет. Стало абсолютно темно. Яхту покачивало; судя по бьющей в борт воде, она шла довольно бодро.

На ощупь найдя кровать, я прилег с твердой мыслью не спать до самого утра.

И, разумеется, тут же уснул сном праведника.

15

Хотим мы того или нет, а принуждение и угрозы — часть повседневной человеческой жизни. И речь не о каких-нибудь суровых ультиматумах одной страны другой, не о помахивающем ножом бандите или строгом милиционере. Речь о самых простых и житейских ситуациях.

«Не доешь манную кашу — не будешь смотреть мультики!»

«Получишь тройку в четверти — не купим ролики!»

«Завалишь сессию — вылетишь из института в армию!»

«Еще раз увижу тебя с Машкой — между нами все кончено!»

«Придешь со встречи пьяным — спать будешь на диване!»

«Кто не останется на сверхурочную работу — может писать заявление по собственному!»

«Не принесете справку — пенсию не начислим!»

Боюсь, что и после конца нам предстоит услышать:

«Без арфы и нимба в рай не пускаем!»

Заставлять, убеждать, принуждать — это целое искусство. И мы, конечно, поневоле ему учимся, глотая невкусную кашу и выпрашивая у учителя четверку. Но все-таки без настоящего профессионализма угрожать не стоит.

Это я понял утром, когда оделся, вышел на палубу корабля и убедился, что остался один.

Переборщил. Придется признать горькую правду — я переборщил с угрозами. Отважный капитан Ван Тао (про отвагу я говорю без всякой иронии) благополучно привел корабль в порт, пришвартовал у причала — и смылся вместе с командой, бросив, по сути, все свое достояние. Видимо, от функционала, да еще и проштрафившись, он ничего хорошего не ожидал.

— Я вообще-то на самом-то деле добрый, — пробормотал я, стоя на палубе. Но меня никто не услышал.

Здесь тоже были горы, но уже нормальные приморские горы, не слишком высокие, как в Крыму. Со склона сползал к морю город — нормальный приморский город, которому несколько сотен лет от роду, у нас такой был бы прочно облюбован туристами. Вдоль берега шли многочисленные причалы, дальше я увидел пляж — тоже нормальный городской пляж, с самого утра заполненный людьми. Все выглядело так банально, будто я был где-то на Земле.