Чистовик - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 42

— Я не думаю, что в ближайшее время могут произойти неприятности такого рода,– ответил я. Опять-таки на этом понятном лишь нам с капитаном языке.

Похоже, это было чем-то вроде проверки. Капитан кивнул и, обращаясь к одному из матросов, продолжил на «китайском», как я решил называть общий для команды язык:

— Проводи высокого гостя в мою каюту, помоги переодеться в сухое и накорми.

И снова, обращаясь ко мне и явно вызывая восхищение команды своим двуязычием:

— Нижайше прошу простить мое отсутствие. Берег опасен камнями в воде, и я должен пока оставаться наверху.

Кажется, я знал язык лучше него, потому что ответил:

— Долг капитана быть на палубе, если вокруг рифы. Ведите корабль, я буду ждать вас сколько потребуется. Спасибо за гостеприимство.

Капитан, обогащенный знанием слов «палуба» и «рифы», задумчиво удалился. А меня вежливо провели к надстройке на корме (не знаю, как она называется, знания функционала исчезли, а мое знакомство с морем ограничивалось книжкой «Остров сокровищ» и фильмом «Пираты Карибского моря», то есть ничем).

Невысокая дверь, короткий коридорчик. Двери по обе стороны и в торце. Меня провели в ту дверь, которая была в конце коридора, она не запиралась, но матрос толкнул ее с явной робостью.

Капитанская каюта была небольшой, да и не стоило ожидать тут княжеских хором. Три на три метра, на всю ширину суденышка — задраенные иллюминаторы выходили на оба борта. Яркие электрические лампочки под потолком. Обшитые деревом стены, развешанные по ним фотографии в рамках под стеклом и причудливые предметы, стол с четырьмя стульями, довольно широкая койка, еще один маленький письменный столик, скорее даже конторка, у стены. Еще через минуту второй матрос принес мне стопку чистой сухой одежды — такой же, как и у них, после этого меня оставили в одиночестве.

Я отодвинул от обеденного стола (интересно, кто удостоен чести обедать с капитаном? Пассажиры?) стул, обнаружил, что на случай качки его ножки вставляются в специальные пазы. Уселся. Перевел дыхание.

Вроде бы вполне дружелюбные люди. На каких-нибудь пиратов не похожи.

Итак, что мы имеем?

А имеем мы мир, который все-таки, наверное, не мой родной. Имеем уровень развития примерно как в нашем мире или в Верозе. Что там на месте Китая? Какой-нибудь Лытдыбр?

Но на роль логова функционалов мирок не тянет, Вероз это или не Вероз…

Что еще?

Здесь бывают солдаты Аркана. Капитан явно опознал ранец и счел правильным обратиться ко мне на каком-то языке, с этим ранцем ассоциирующимся. Получается, я теперь знаю язык функционалов? Какой-то особый язык, знание которого — редкость и сразу подчеркивает высокое положение говорящего, «доступ к государственным тайнам».

Любопытно…

Я переоделся — одежда пришлась мне впору, да здравствует высокий рост местного населения. И стал осматриваться внимательнее.

Следующие пять минут нанесли по всем моим теориям жесточайший удар.

Во-первых, я обнаружил источник электричества на корабле.

Над конторкой, явно служившей капитану письменным столом, был закреплен в отполированных до блеска бронзовых кольцах серый цилиндр, больше всего напоминающий здоровенный, сантиметров в пятнадцать высотой, электролитический конденсатор. Металлическая оболочка, глянцевое стеклянное донышко (почему-то казалось, что цилиндр был закреплен вверх дном) и два медных штырька, торчащие из стекла. На штырьки были нацеплены зажимы-«крокодильчики», которыми кончались уходящие в стену толстые провода. Цилиндрик едва слышно гудел и пах озоном. Снаружи всю конструкцию прикрывала прикрученная к стене шурупами бронзовая сетка, что-то вроде защитного кожуха.

Нет, возможно, я и ошибался. Возможно, это был такой очень своеобразный озонатор, и ток вовсе не уходил по проводам, а подавался к цилиндрику. Но я готов был биться о любой заклад, что передо мной именно источник энергии, питающий лампы на всей яхте. Совершенно немыслимый, учитывая размеры цилиндра. Ни на Земле, ни тем более на Верозе таких технологий не было и в помине.

Во-вторых, я обнаружил на стене пяток фотографий. Неплохого качества, но черно-белые, только одна была грубо раскрашена вручную. Как раз «цветная» меня не особо заинтересовала, судя по ней, у капитана была миниатюрная и немолодая жена, а также как минимум три взрослых сына и дочь. Или три сына, один из которых был уже женат, не столь важно. Я и без того не подозревал, что попал в мир, населенный одними мужиками.

Зато другие фотографии были куда информативнее.

На одной из них капитан, в ту пору ощутимо моложе, был запечатлен в компании нескольких мужчин европеоидной внешности. Опять же, это бы не значило ничего, встретить человечество, состоящее только из азиатов, я и не рассчитывал. Но вот фон! Мужчины стояли на пригорке, за которым высились руины города.

Очень большого города. Даже полуразвалившиеся, небоскребы смотрелись бы исполинами хоть на Манхэттене, хоть в каком-нибудь до предела урбанизированном восточном мегаполисе. Чудовищные скелеты зданий костями истлевших драконов закрывали весь горизонт. Лица у позирующих, кстати, были преисполнены сознанием торжественности момента: и горделивые, и испуганные одновременно.

Третья фотография была всего лишь пейзажем. Вот только пейзаж этот пришелся бы по душе разве что Иерониму Босху в момент работы над триптихом «Ад». Низкие темные облака закрывали небо, земля была вся перекорежена, исковеркана, вспухала буграми и была рассечена оврагами. Совсем рядом с фотографом земля горела — плясали по камням языки пламени.

Земля-шестнадцать, на которую я взглянул из польской таможни?

Это суденышко плавает между мирами?

Еще две фотографии.

На одной — красивая молодая женщина. Азиатка, но вроде бы не жена и не дочь капитана. Очень церемонно одетая. На фоне какого-то пышного зала. И сама фотография постановочная, официальная, от нее так и тянет бюрократией, властью, приемами и указами. Еще и затейливый иероглиф в уголке — дарственная подпись? Местная правительница?

И последняя фотография — капитану жмет руку мужчина средних лет. Снят вполоборота, лица не разглядеть. Зато охрана — несколько солдат в знакомом обмундировании — видна вполне отчетливо. Лица равнодушно-брезгливые, с унылой напускной свирепостью, не по необходимости, а так, по протоколу. Здания на заднем плане — невысокие, деревянные, восточной архитектуры, с загнутыми «волной» скатами крыш…

Да, капитан, похоже, вхож в какие-то высшие сферы. Это мне повезло. Или не повезло, как знать.

Остальные предметы в каюте были хоть и любопытны, но не более того. Шпага на стене — шпага как шпага, европейская, скорее спортивная, чем боевая, даже резьба для «шишечки» на конце имеется. Стопка книг — судя по названиям, любовные, если не сказать эротические, романы. «Яшмовая флейта и благоухающий зев», «Птица малиновка и струны лиры», «Трудолюбивый слуга и золотая борозда», «Верный посол и таинственная долина». Последние два названия почему-то вызвали в памяти сказки про мальчика-волшебника Гарри Поттера, и я хихикнул.

Что, капитан, трудно в море без женщин? Видимо, трудно.

Очень хотелось порыться в конторке и найти карты. Или хотя бы какие-нибудь справочники по морскому делу. Но я, конечно, на такую наглость не отважился. Заложил от искушения руки за спину и стал мерить шагами каюту, поглядывая в иллюминатор на удаляющийся берег. Уже совсем стемнело, сейчас мой дымовой сигнал никто бы и не заметил…

— Ужин вот-вот подадут.

Капитан вошел очень тихо и в тот момент, когда я стоял спиной к двери. Интересно, он как-то за мной следил и подгадывал?

— Благодарю. Я поел перед тем, как развести огонь, но с удовольствием разделю с вами трапезу, — ответил я, не оборачиваясь.

Причем ответил не на «китайском», к которому вновь прибег капитан. На том «официальном» языке, гораздо более дипломатичном и витиеватом! Почему?

Наверное, так было правильно.

— Мне давно не доводилось говорить на верхней речи, — сказал капитан.