Вакуум (СИ) - "Solveig Ericson" - Страница 36

***

- Дален, - легкий шлепок по щеке: - Дален.

Я с трудом разлепил глаза и увидел перед собой Тришер, за ней стоял Ен с каким-то свертком на руках, из свертка дернулась вверх маленькая рука, и я понял, что там Он.

- Как самочувствие? Где-нибудь болит?

Я прислушался к себе и не почувствовал боли, только странную пустоту на месте большого живота.

- Нет, - ответил я и закашлялся сорванным горлом. Из меня что-то хлюпнуло, и я испуганно уставился на Тришер: - из меня течет.

- Долго еще будет течь. С тобой все в порядке, можешь быть спокоен.

Ен шагнул вперед, и логианка кинула взгляд на то, что у него в руках.

- Тебе нужно покормить мархо, прошло много времени, как он появился на свет, ты долго спал.

Тришер откинула с меня легкое одеяло, оголив обнаженный торс, и помогла повернуться на бок, при этом из меня опять хлюпнуло. Она положила мне под бок ребенка – лысый, без ресниц и бровей, с узкими щелями вместо глаз и постоянно дёргающегося, он сам повернул голову в сторону груди, жадно ловя ртом воздух. Тришер подтолкнула меня в спину и чужие губы засосали мой сосок. Было больно и мерзко, волна гадливости поднялась из самой глубины моей души, и я резко отдернулся, перевернувшись на другой бок:

- Я не могу. Не могу.

Мне захотелось убежать, укрыться где-нибудь, лишь бы не слышать требовательный писк за спиной и никогда больше не испытывать это чувство.

- Дален! – от тихого грозного рыка захотелось сжаться в комок, а лучше совсем раствориться в воздухе.

Тришер увела Ена от меня, и я услышал сквозь детский вой, как она увещевает его, что случается и такое, что скоро это пройдет.

***

Он кричал часами, не переставая, вопли перешли на хрип и потом пошли на убыль, совсем в итоге прекратившись. Я не поворачивался, не желая встречаться с осуждающими взглядами, скрючившись на своей лежанке с тряпкой между ног и ощущая себя больным – душевно и физически.

- Так нельзя, - услышал я за спиной голос Тришер: - ночь прошла, если ты не покормишь мархо, то он совсем ослабнет, и это уже будет необратимо.

Я услышал скрежет когтей по полу пещеры, затем кто-то прыгнул на мою постель и сильные руки развернули меня. Лицо Ена было искажено гневом, одна рука крепко держала меня за волосы, вторая за горло.

- Покорми его! ОН! НАШ! СЫН!

Когда я не ответил, то он замахнулся, и я увидел занесенную над собой красно-черную руку. Убьет, как пить дать.

- Даган! – крикнула Тришер.

Ен застыл, бегая ошалевшим взглядом по моему лицу, а потом оттолкнул от себя и пулей вылетел из пещеры. Снаружи раздался оглушающий рык, я заскулил и заткнул уши руками.

- Пусть его смерть будет на твоей совести, - сказала Тришер, положила вновь ревущего младенца рядом со мной и вытолкнула перепуганного Клайва из пещеры.

Я остался один на один с ребенком. Он пищал и дергался, побагровев и опухнув лицом, беззубый рот открывался в надрывном крике, практически оглушив меня.

- Хватит орать! – крикнул я, не выдержав звуковой атаки.

Мархо внезапно заткнулся, вскинул вверх руки и ноги и засунул кулак в рот, пытаясь его обмусолить. У него была головка идеальной формы и пухленькие плечики, круглый, вздувшийся от постоянного плача животик, гладкая, словно шелк, кожа и скукоженные логианские ножки. Мархо перестал смоктать кулачок и внезапно посмотрел прямо на меня голубыми с металлическим отливом глазками, растянул губы в улыбке и опять беспорядочно задергал руками и ногами. Внутри меня что-то дрогнуло, и я аккуратно взял его на руки, грудь заныла, словно вены внутри растянулись до предела. Из набухшего соска брызнула белая струя.. и не одна... и все в разные стороны. Я засмеялся горько и обречено: кто бы сомневался, отец не признавал полумер. Раз я могу выносить и родить, то почему не могу выкормить? Это же закономерно, бл*дь!

Мархо робко потянулся губами к соску и, когда получил желанное в рот, быстро зачавкал, положив по-свойски ручку на грудь.

Когда Ен появился в пещере и медленно подошел к нашей лежанке, то увидел сына у меня под боком - мархо сыто рыгнул и дернулся во сне. Я смотрел на Ена и не знал, как просить прощения. Ничто не могло загладить моего поведения, но рохаэ только вздохнул так, словно с его плеч свалилась Вселенная, и опустился на колени. Погладив меня по бедру, укрытому простыней, он лег рядом и прижал меня спиной к груди, зарывшись носом в волосы на затылке. Я положил ладонь поверх его руки на моем животе и тихо сказал:

- Теперь все будет хорошо… Ээм… кажется, он навалял…

***

Мы провели в каньонах еще полгода и все же решили идти дальше. Среди нас оказались сплошь авантюристы. Мархо подрос, его кожа приобрела красноватый оттенок, отросли белые брови и ресницы, а вот на голове торчком стоял красный чуб и во рту выросли первые два клычка.

Вид у нашего мини-отряда был заправский: старая, местами изодранная одежда того мира была прикрыта плащами из добротного, хорошо выдубленного меха райских расцветок. У всех кроме меня, кормящей матери, позвякивали тяжелые заплечные сумки, а я возился с мелким, пытаясь удобней его устроить в тканевой петле у себя на груди.

- Мархо, мелкий ты жук! – ворчал я на него, но он продолжал вертеться, пытаясь увидеть все и сразу и при этом не выпустить ткань моего комбеза из цепких пухлых пальцев. Подул холодный осенний ветер, и я поправил на Мархо меховую шапочку, завязав её под двойным подбородком.

- Хватит называть ребенка «ребенком», - вмешалась Тришер, - у него имя есть.

- Его Вурих зовут, - поддержал Ен как бы промежду прочим, продолжая наш путь через цветные каменные холмы.

Вурих, Вурих, знаю я, что Вурих, но мне не нравится. Когда я спросил у Ена, что значит это имя он сказал: «Вурих есть Вурих. Ничего не означает», - но Тришер потом объяснила, что «Вурих» означает «надежда». И непросто «надежда», а «надежда на будущее».

Я верил в светлое будущее, где будем мы с Еном, Вурих и, может быть, еще парочка пухлощеких мархо.

Эпилог

Меня загнал кивар на самый край пропасти, скалился на меня, оголяя огромные клыки, к прыжку готовился. Я уже немолод, силы и глаза меня подводят, да и ноги слабы. Попрощавшись с жизнью и помолившись Серебряной Тха’ке и её троим сыновьям и двум дочерям на небе, я приготовился отдать свою жизнь не за просто так. Всё же я - шаман племени Анава Туэрэ, и тотемом нам служит гордый ксу, а ксу пытается взлететь даже с одним крылом.