Феникс и ковер - Несбит Эдит - Страница 12

— Послушайте! — сказал Сирил, от отчаяния набравшись смелости. — Может быть, вам лучше пойти на кухню и приготовить ваш дурацкий пудинг в салатнице или в ступке — или, на худой конец, в цветочном горшке?

— Как же! — отозвалась кухарка. — И оставить вам эту крохотулечку, чтобы вы уморили ее до смерти?

— Предупреждаю вас в последний раз, — медленно произнес Сирил, — уходите, а то будет поздно.

— Сам такое слово! Ах, ты маленький ползунчик-попрыгунчик! — слащаво заныла она, обращаясь к Ягненку. — Они не взгреют тебя, эти бандиты. Я им сейчас… Эй! А это еще что такое?! Где вы подобрали эту желтую курицу?!

И она показала на Феникса,

Тут даже вежливая Антея поняла, что, если немедленно не выбить у кухарки почву из-под ног, то им всем придется худо.

— Я хочу, — сказала она, — чтобы мы очутились на солнечном берегу какого-нибудь южного моря, где ни у кого не бывает коклюшных кашлей.

Ее голос едва пробивался сквозь плач испуганного Ягненка и громогласные нотации кухарки, но, тем не менее, в следующую секунду каждый из присутствующих испытал знакомое ощущение стремительного полета во внезапно сорвавшемся с троса лифте. Кухарка слоноподобно осела на ковер и, изо всех сил прижимая к своему затянутому в ситец огромному торсу беспрестанно вопящего Ягненка, принялась взывать к Святой Бригитте. Она, видите ли, ко всему прочему была еще ирландкой.

Когда чувство падения вверх тормашками прекратилось, кухарка приоткрыла один глаз и тут же снова закрыла его. В промежутке между этими двумя действиями она пронзительно взвизгнула. Воспользовавшись моментом, Антея отняла у нее отчаянно завывавшего Ягненка.

Ну-ну, все в порядке, — сказала она. — воя Пантерочка больше тебя никому не отдаст. Посмотри-ка, какие здесь чудные деревья, и песок, и раковины — и даже самые настоящие гигантские черепахи. О Господи, какая тут жара!

Действительно, было немного жарковато. Дело в том, что верный ковер приземлился на «всамделишном», как выразился Роберт, тропическом берегу, большую часть дня залитом лучами солнца. Простиравшиеся перед ними склоны были настолько зелены, что в это было трудно поверить, и вели они не куда-нибудь, а к сверкавшим буйными красками юга рощицам, в которых в огромном изобилии произрастали пальмы, неведомые цветы и экзотические фрукты, о которых вы можете прочитать разве что в таких великих книжках, как «На запад!» и «Нечестная игра». Между бриллиантовой зеленью склонов и ослепительной синевой моря протянулась полоска песка, напоминавшая скорее покрытый искристой позолотой ковер, нежели наши сероватые северные пляжи — ибо здешний песок был не просто желт и светел, но переливался всеми цветами радуги. А самое главное — в тот момент, когда ковер закончил свой молниеподобный, головокружительный и немного неприятный для желудка полет, дети имели редкое удовольствие лицезреть трех огромных живых черепах, медленно ковылявших по направлению к лазурным волнам моря, где они вскоре и скрылись. И, конечно же, стояла такая жара, что, если только вы ни разу не бывали в парной, то, пожалуй, и представить себе не сможете.

А потому первым делом дети принялись яростно срывать с себя теплую одежду (которая, собственно, ни в чем не была виновата, так как для лондоских улиц в ноябре годилась в самый раз). Затем Антея сняла с Ягненка синий разбойничий кафтан, треуголку и теплый вязаный жакет. Последнему эта игра изрядно пришлась по душе, потому что в следующий момент он вдруг совершенно самостоятельно (чего с ним прежде никогда не случалось} выскользнул из своих тесных голубых бриджей и весело заплясал на песке.

— Могу поспорить, здесь гораздо теплее, чем у нас на побережье, — сказала Антея. — А ведь даже там мама позволяет нам ходить босиком.

И с этими словами она сняла с Ягненка его крошечные туфельки, чулочки — и гамаши, после чего тот немедленно зарыл свои крошечные розовые ступни в гладкий золотой песок.

— Я маленький беленький утеночек, — сказал он. — А утеночки любят плавать.

В следующую секунду он уже вовсю плавал в песочном бассейне.

— Ничего, — сказала Антея. — Это ему не повредит. Ох, ну и жара!

Внезапно кухарка открыла глаза и громко взвизгнула. Потом она закрыла глаза и взвизгнула еще раз. Потом она снова открыла глаза и сказала:

— Пропади я пропадом! Что все это значит? ^У Да, это же сон. И, чтоб я сдохла, самый лучший сон из всех, что я видывала. Нужно будет завтра обязательно заглянуть в сонник. Гак, что тут у нас?.. Пляж, деревья, мягкий ковер… Вот бы ни за что не поверила, что бывают такие сны!

— Послушайте! — обратился к ней Сирил. — Это вовсе не сон. Всё это есть на самом деле.

— Знаем, знаем! — сказала кухарка. — Во сне так всегда и говорят.

— Говорю вам, это все ВЗАПРАВДУ, — сказал Роберт, нетерпеливо притопывая ногой. — Я не могу вам сказать, как это делается, потому что это наш большой секрет, — тут он многозначительно подмигнул остальным детям, — но вы же сами не захотели идти готовить пудинг, вот нам и пришлось взять вас с собой. Надеюсь, вам здесь хоть нравится?

— Врать не буду: нравится, да еще как! — неожиданно сказала кухарка. — Раз это все равно сон, то я буду говорить, что захочу. И уж если на то пошло, то я скажу, что из всех негодных маленьких шалопаев, каких я повидала на своем веку…

— Уйми свой пыл, добрая женщина! — сказал Феникс.

— Сам уймись! — по привычке парировала кухарка, но затем, увидав, кто произнес эти слова, продолжила уже совсем другим тоном; — Вот тебе и на! Говорящая желтая курица! Слыхала я о таком, но вот уж никогда не думала, что увижу собственными глазами.

— Ну, ладно! — нетерпеливо произнес Сирил. — Вы сидите здесь и глазейте по сторонам: уверяю вас, еще не таких чудес навидаетесь! А все остальные за мной — на совет!

И дети гурьбой отправились вдоль берега. Когда они отошли настолько далеко, что сидевшая на ковре и расплывшаяся в бессмысленной, но явно счастливой улыбке кухарка не могла их слышать, Сирил сказал:

— Послушайте-ка меня! Нам нужно скатать ковер и спрятать его в каком-нибудь надежном месте, откуда в случае чего мы сможем его быстро достать. У Ягненка есть целое утро для того, чтобы избавиться от своего коклюшного кашля, а мы пока можем произвести небольшую разведку. Если окажется, что местные туземцы — людоеды, то мы немедленно улетаем на ковре вместе с кухаркой, а если нет, то мы ее оставляем здесь.

— Но ведь наш пастор говорил, что нужно хорошо относиться к животным и слугам! — сказала Джейн.

— А как она к нам относится? — возразил Сирил.

— Не знаю, — задумчиво произнесла Антея. — Мне кажется, что безопаснее всего оставить ковер на месте. Пусть-ка она посидит на нем пару часиков! Может быть, это послужит ей уроком. Кроме того, она все равно думает, что это сон, а раз так, то пусть себе болтает дома, что захочет.

На том и порешили. Ненужная теплая одежда была свалена в кучу на ковре, Сирил усадил себе на плечи довольного и, судя по всему, ничуть не больного Ягненка, Феникс устроился на запястье у Роберта, и «отряд разведчиков приготовился вступить в неизведанные земли».

Поросший травой склон они преодолели быстро, но под деревьями их поджидали какие-го на редкость запутанные и колючие вьюнки яркими, необычного вида цветами, и скорость передвижения заметно снизилась.

— Эх, надо было нам захватить с собой мачете! — сказал Роберт. — Обязательно попрошу папу подарить мне хотя бы парочку на Рождество.

Чем больше дети углублялись в лес, тем теснее сплетались между собой лианы. Вскоре они уже напоминали благоуханные пестрые занавеси, свисавшие между стволами деревьев. Над головой у детей то и дело проносились сверкавшие наподобие маленьких бриллиантовых капелек пестрые птицы.

— А теперь скажите мне откровенно, — вдруг произнес Феникс, — может ли среди этих птиц хотя бы одна сравниться со мной красотою? Не бойтесь обидеть меня — вы же знаете, что я самая скромная птица на свете.

— Ни одна из них, — торжественно заявил Роберт, — и когтя твоего не стоит!