Великая игра - Некрасова Наталья - Страница 7

Бедняга. Рвался в герои, умер от поноса. Какая насмешка судьбы.

И все же — кто стоял за этим?

Парень прислан из метрополии, за него просил сам государь. Да нет, не может быть. Да, государь недолюбливает своего родича, но не настолько же. «Я ему полезен. Пока даже очень. Да и не похоже это на Атанамира. Нет, кто-то из его окружения, какой-нибудь „доброжелатель“…

Впрочем, кто знает?

Адъютант умер и ничего уже не скажет. А в душе закопошился поганенький червячок сомнения.

…Крытая повозка остановилась во дворе, начальник конвоя спешился, почтительно отодвинул занавеску в окошке. Белый намет4 упал на смуглое худое лицо, и всадник досадливо отмахнулся.

— Госпожа, мы приехали.

Красивая темноволосая женщина с блестящими черными глазами вышла из повозки, опираясь на руку начальника конвоя. Сейчас в ней не было ни тени подобострастия — горделивая, замкнутая, прямая, она кивнула ему и, накинув на голову капюшон легкого плаща, пошла к окованным бронзой дверям. Стража почтительно пропустила ее.

В шестиугольной комнате наверху башни гулял теплый ветер. Изумительно красивый, пугающе красивый высокий человек в свободной рубахе и штанах сидел на подоконнике. Женщина стояла на пестром плиточном полу, почтительно склонив голову. Говорила она на прекрасном синдарине, без намека на акцент:

— …Таким образом, он начал сомневаться если не в государе, то в его ближайшем окружении. Если продолжать работать в этом направлении, то можно добиться желаемого исхода. Не думаю, чтобы этот человек мог обратиться против Нуменора, но против государя…

— Это уже не ваша забота, — с обаятельной улыбкой перебил ее человек. — Вы прекрасно справились с делом. Вы получите золото и землю.

Женщина зарделась. Земля и золото. Теперь она поднялась еще на одну ступень, приблизившись на шаг к Самому. Она вырвалась в люди — из серой обыденности, из жалкого полунищего прозябания полукровки. Она вернется домой госпожой, и никто больше не посмеет сказать ей, что она — ублюдок, дочь морского варвара — наемника и шлюхи. Благословен тот день, когда она пошла за тем странным бродячим монахом в Землю Огня искать доли!

А когда Земля Огня станет первой среди всех земель — а так будет, и скоро, — она и ее потомки будут среди знати. Так говорит Сам, и как не верить ему?

— Отныне ваш ранг повышается на ступень. Отдыхайте, через месяц, не ранее, я снова прибегну к вашим услугам.

Женщина склонилась в поклоне. Теперь она вернется как высокородная госпожа. Но она не останется там надолго. Она вернется домой, чтобы показать, чего достигла. И многие тогда позавидуют ей и, может, тоже отправятся искать удачи здесь, в Мордоре.

Когда она вернется домой, при ней будет грамота, в которой все, что сейчас ей говорит Сам, будет подтверждено и заверено. Такова власть этого крошечного пока государства в ничейных горах, которое и государством-то назвать вряд ли можно, что его слово и в Ханатте, и среди морэдайн весит много. Но эта страна еще станет великой. Мордор будет править миром. И она будет среди его знати. У нее теперь есть земля и есть золото, чтобы купить рабов и нанять слуг. Она вернется в Мордор, ибо здесь ее место. Здесь она будет госпожой.

Женщина еще раз поклонилась и вышла.

Майя усмехнулся. У этой женщины полезные мысли. Это хорошо. Он взял со стола свиток пергамента. Развернул его и с удовольствием пробежал глазами по строкам, написанным мелким изящным почерком:

«…Тар-Атанамиру слишком много говорят об Эльдарионе и слишком усердно восхваляют его. Так что теперь он был бы рад избавиться от опасного соперника. Тар-Атанамир говорит, что принц Эльдарион сделал для Нуменора очень много, но что лучшим его деянием теперь было бы умереть на поле брани с честью и славой. Или хотя бы просто умереть…»

— Почему бы не исполнить желание нуменорского государя? — снова улыбнулся майя. — Что же, начинаем охоту. А загонщиков у нас хватит. Нуменорские борзые — самые лучшие, — снова улыбнулся он.

Из записок неизвестного

«Это был скорбный день. Черный день для армии и для всего Нуменора. Наш принц Эльдарион, наш герой, наш талисман — погиб. Кучка харадских фанатиков решилась на неслыханное дело. Никто до сих пор не понимает, как им удалось проникнуть в лагерь и выйти оттуда; многие говорят о предательстве, а кто и о колдовстве. Они просто растерзали то, изрубили в куски. Его окровавленное, изрубленное, обезглавленное тело опознали лишь по перстню, который он всегда носил, и лишь по этому перстню мы узнали его, да по могучему росту и сложению. Один адъютант и двое его телохранителей погибли, еще два явно были чем-то опоены…

Предательство, убийство красноглазым зверем прыгнуло из мрака… Кончилась великая жизнь. Горе, великое горе. Мы осиротели».

Горбоносый одноглазый центурион Таурин зло просматривал свитки, отшвыривая в сторону один за другим. Донесений и отчетов по этому страшному убийству было уже более сотни. Настроение, и без того наипаскуднейшее, у него от этого не улучшалось. Грязный белый шарф старшего офицера, равно как и серебряная бляха с раскинувшим крылья орлом — эмблемой Тайной Стражи, лежал на раскладном кожаном стуле рядом. Было душно, ночь сулила грозу.

Кроме принца, убит его любимый адъютант, изрублены в куски два телохранителя… Почему никого больше не было рядом? Принц очень сильный человек… был. Блестящий боец, его так просто не убить. Судя по следам, тут было не меньше десяти убийц — и никто не был задержан? Никто никого не видел? Как враг проник в лагерь? Впечатление создавалось такое, что убийц либо свободно пропустили внутрь, либо они появились из ниоткуда прямо посреди лагеря. Либо убийцы и доныне в лагере. Нет, не может быть. Голова-то где? В лагере ее не спрятать. Впрочем, надо устроить обыск. Повальный. У всех. Невзирая на.

И почему пропали без вести именно эти люди — тот незаметненький мужичок из канцелярии легиона, двое лекарей, ординарец главнокомандующего, старший его телохранитель, первый помощник коменданта лагеря и начальник караула…

Четверо из них — из Тайной Стражи! А один — из высшего легиона! Балрог его задери, у него право личного доклада государю!

«Эру Единый, какого балрога все это свалилось на мою несчастную голову? Государь требует расследования. А если я таки докопаюсь до истины, что тогда со мной будет?

А если не докопаюсь — ну, хотя бы пенсион обеспечен. Может, даже повышенный.

Стало быть, будем писать такой доклад, который устроит всех.

Предатели и харадские фанатики. Говорят, есть у них отряды «черных теней». Ну, вот на них и спишем. А кто у нас пойдет в предатели? А телохранители и пойдут. Кто пропал без вести — балрог их знает, вдруг всплывут при дворе, а покойники уже ничего не скажут. Родичи их тоже промолчат и позор переварят — золотой гарнир весьма способствует пищеварению.

А все же — кто? На самом-то деле кто?»

Центурион вздохнул. Усмехнулся. Он знал, что все равно попытается найти истину. Хотя бы для себя самого.

В подземелье пахло сыростью, болью и страхом.

Страх — хороший метод воздействия на человека, пожалуй, даже лучший. Люди считают самым эффективным именно страх боли или страх в сочетании с болью — это майя понимал. Но не одобрял. Боль — слишком грубое средство, кроме того, отнюдь не всегда действенное. Человек чем-то похож на флейту — у него очень много слабых мест, нужно только выяснить, куда нажимать. Он инструмент куда более сложный и нежный, чем флейта.

«И почему же люди предпочитают играть так грубо?»

Впрочем, то, что понимает майя Гортхауэр, люди понимают далеко не всегда. Они всего лишь люди. Хотя многие весьма многообещающи. Их можно воспитать. Из них можно отобрать лучших, выпестовать их такими, какими и должно быть людям. Хотя у людей есть одно отрицательное качество — слишком мало живут, так что каждый раз приходится начинать сначала…