Зерно А (СИ) - Павлик Анастасия - Страница 39

  Коленки стукнулись о крышку; я попыталась привстать, ударилась головой. Дрожащими руками нащупала что-то в кармане. Зажигалка! Заскрипело, чиркнуло колесико, оранжевый язычок лизнул воздух. Переложив зажигалку в левую руку, правую я приложила к крышке. Атлас был ледяным.

  Что-то подсказывало мне, что меня закопали отнюдь не на заднем дворике уютного гнездышка Александра Кудрявцева.

  Действительно ли Влад согласился на обмен? В желудке тоскливо засосало. О да, согласился, ведь под удар попала я. Речь шла обо мне, поэтому он сделает все, что ему велят. Все, чтобы я оказалась в безопасности. Да только где-где, а в безопасности я точно не окажусь.

  Громко сглотнув, я убрала палец от раскалившегося колесика зажигалки. Я вновь оказалась в непроницаемой темноте.

  - Спокойно, Палисси, - приказала я себе и запустила ногти в атлас.

  Сломав четыре ногтя, мне, наконец, удалось проковырять обивку. Я принялась рвать и вскоре добралась до дерева. Впившись в дерево, я сломала еще три ногтя. По рукам потекло что-то теплое. Часто и хрипло дыша, я забарабанила по крышке: вначале руками, затем ногами. Тщетно. Я лишь разбила кулаки в кровь и ушибла колени.

  Дрожащими липкими руками я нашарила зажигалку.

  Кровь на снежном атласе. Я прикинула: надо мной минимум полтора метра снега и земли. И два сантиметра прочной древесины. Запечатана не хуже консервы.

  Глотку покинул сиплый вопль, больше походивший на стон раненого животного. Никогда прежде не слышала ничего подобного в собственном исполнении. Меня била крупная дрожь. Кого я обманываю? Мне ни за что не выбраться отсюда.

  Сузившийся до размеров гроба, мой мир был облачен в кровь и атлас.

  Я держала зажигалку перед собой, как олимпийский чертов факел; убрала зажигалку в карман. Вновь достала, чиркнула колесиком. Вновь убрала в карман. И так повторялось много раз. Очень много. Кажется, я звала маму.

  ...Я открыла глаза. Сердце забилось как сумасшедшее. Я готова была поклясться, что что-то слышала. Померещилось? Схватив зажигалку, я чиркнула колесиком.

  Шелестение, и с каждой минутой оно становилось все громче. Сквозь шелестение я слышала голоса!

  Вот тут-то я и задумалась: а где же все-таки я нахожусь? Куда поместили 'сберегательную ячейку' со мной внутри?

  Я сжалась, когда заскулила собака и принялась царапать лапами по крышке аккурат над моей головой. Оранжевый огонек пропал - я выпустила раскалившуюся зажигалку из руки. По крышке топтались и жалобно скулили.

  Один из голосов что-то пробубнил. Лапы с удвоенной силой заелозили по гробу, потом - свист, и собака (ладно, ладно, я предполагала, что это именно собака) прекратила топтаться и скулить.

  Тишина.

  Тишина.

  Щелкнули замки, и появилась узкая полоска света.

  Крышка откинулась. На лицо посыпался снег и земля. Ледяной воздух прижался к телу, обжигая содранное горло и руки.

  Надо мной было по-зимнему далекое ночное небо. И три силуэта на его фоне. Один из них принадлежал огромной лохматой псине. Высунув язык, шумно выдыхая облачка пара, она громко залаяла.

  Мужчина - тот, что откинул крышку гроба, - присвистнул. У него была невообразимо большая мохнатая голова, что на деле оказалось шапкой-ушанкой и неухоженной бородищей. Из-за объемной куртки и множества напяленных под нее свитеров его тело казалось опухшим, совсем как у хитро улыбающегося Зефирного Великана из рекламы 'Ам-Незии'. Собака заходилась лаем, неистово мотыляя хвостом и от избытка чувств носясь по краю ямы. Земля крошилась в глаза, и я поднесла руку к лицу.

  - Привет, - просипела я. - Помогите.

  - Иисусе Христе и пресвятая Дева Мария! - выдохнул мужчина в шапке-ушанке. - Олежа! Ты только посмотри!

  Второй мужчина (с такой же большой мохнатой головой из-за шапки-ушанки и пышной бородищи) зацокал языком:

  - Твою же мать, Славик! Нам ли не знать, что гробы никогда не бывают пустыми? Особенно те, что закопаны на свалке! - Последние слова Олежа оглушительно провизжал в свою бороду.

  Славик не торопился с ответом. А когда ответил, голос его был тих и спокоен:

  - Девушка нуждается в нашей помощи.

  - Нуждается в нашей помощи! Ты бы слышал себя! А что, если она только и ждет, чтобы свить из наших кишок веревки?

  - Тьфу ты! Да ты посмотри на нее! Посмотри, кому говорю! Дались ей твои поганые кишки!

  Нависший над ямой Олежа язвительно заметил:

  - То, что она выглядит как темноволосый ангел, еще ничего не значит. Мишка тоже иногда выглядит как святой, а потом берет и сгрызает к чертям пару-тройку лиц.

  - Так, все, Олежек, прекращай ерундить.

  - Это ты прекращай ерундить! Как хочешь, а я сматываюсь.

  - Ах ты трусливое дерьмо, - беззлобно фыркнул Славик. - Поменьше бултыхай языком и попридержи Барона, иначе он свалится в яму.

  - Если из-за тебя со мной что-то случится...

  - Все что могло, с тобой уже случилось, глупый ты ворчун, - перебил его Славик. - У тебя есть возможность в кое-то веки сделать хорошее дело. Как вас зовут? - очень вежливо обратился ко мне Славик. Я представилась, и он деловито продолжил: - Значит так, Рита, сейчас я помогу вам вылезти отсюда.

  Это претендовало на лучшее, что я слышала за последнее время.

  Большие мозолистые руки обхватили мои ладони. Чтобы не вскрикнуть от боли, я закусила щеки изнутри. Снег и земля крошились под ногами. Олежа вытянул меня наверх, в то время как Славик позволил мне встать ногами на его плечи. Почти акробатический трюк.

  Возле ямы я упала на колени. Ноги были ватными. С шумным сопением ко мне подскочил Барон и начал лизать мое лицо горячим шершавым языком. Улыбнувшись, я погладила сенбернара. От него шел неслабый запашок, как, впрочем, и от обоих моих спасителей. Да, я уже знала, куда попала по воле Кудрявцева.

  Я слышала о загородной свалке достаточно историй, чтобы внести ее в свой персональный список 'Запретных уголков Порога'. Впрочем, благодаря старине Кудрявцеву мои узколобые представления о местах развлечений Порога претерпели значительные изменения.

  Что-то действительно загнулось во мне, пока я лежала там, под землей, в ящике, любезно предоставленном похоронным бюро Кудрявцева. Быть погребенной заживо, потерять всю надежду на спасение, оплакивать себя и брата. Хуже, чем торчать в налоговой. О, кто-то ответит за это.

  - Олег, поверьте, ваши кишки и уж тем более веревки из них мне до лампочки. Какое сегодня число?

  - Тридцатое декабря, - ответил Славик. Он выбрался вслед за мной и стоял, широко улыбаясь и поправляя съехавшую шапку.

  Меня выкопали в ту же ночь. Могла ли я рассчитывать на такое везение? Нет, не могла. Впрочем, разве Уна Бомбер не раньше, чем вчера вечером, рассказывал о том, что наше положение во Вселенной изначально предопределено? Плевать. Чем бы ни было это метафизическое дерьмо - везением или судьбой, - а я свободна. И первым делом надо позвонить Владу.

  Далеко-далеко, будто на другой планете, сиял Порог, небо над ним было бурым из-за отраженного света и дыма работающих ночи напролет заводов. Мои биологические часы подсказали, что близится рассвет. Пятичасовая сиеста под землей, лучше и не придумаешь.

  Оба моих спасителя были в дутых куртках и шапках-ушанках, как если бы одевались в одном магазинчике, что близко к истине. Свалка была этим 'магазинчиком', во много раз превосходившим любой молл или гипермаркет. К тому же, ассортимент здесь куда более разнообразный. Посетители тоже.

  Я таращилась на двух пахучих заросших бомжей и на не менее пахучую заросшую собаку; у их ног валялись лопаты. Археологи современности на раскопках свалки под названием Жизни. Такие, как они, ищут все, что можно либо съесть, либо нацепить на себя, либо продать. А нашли меня. Я вдруг подумала о Быке. Нашел ли его кто-то?

  Мои спасители не выглядели как законченные психопаты, жаждущие крови. Сенбернар все норовился обслюнявить мою физиономию.