Элегии и малые поэмы - Назон Публий Овидий - Страница 107

        В благололучье былом любил я почестей знаки,

        Страстно желал, чтоб молва славила имя мое.

55   Если мне труд роковой и стихи ненавистны не стали,

        То к довольно с меня, — я же от них пострадал.

        В путь же! На Рим за меня посмотри — тебе он доступен.

        Боги! Когда бы я мог сделаться свитком своим!

        Не полагай, что, придя чужестранцем в город великий,

60   Будешь в народной толпе ты никому не знаком, —

        И без названья тебя тотчас опознают по цвету,

        Как бы ты скрыть ни хотел происхожденье свое.

        Тайно, однако, входи, опасайся былых моих песен, —

        Ныне они уж не те, громкий утрачен успех.

65   Если тебя кто-нибудь, узнав, кто твой сочинитель,

        Вовсе не станет читать, сразу отбросив, — скажи:

        На заголовок взгляни — я здесь в любви не наставник,

        Прежний труд мой уже кару понес поделом.

        Может быть, ждешь: своему не дам ли приказа посланцу

70   Вверх подняться, на холм, к выси, где Цезаря дом?[533]

        Да не осудят меня те святые места и их боги:

        С этой твердыни в меня грянул удар громовой.

        Я, хоть и знаю, что там обитают, полны милосердья,

        Вышние силы, — страшусь раз покаравших богов…

75   Крыльев шум услыхав издалека, голубь трепещет,

        Если хоть раз он в твоих, ястреб, когтях побывал.

        Так же боится овца далеко отходить от овчарни,

        Если от волчьих зубов только что шкуру спасла.

        Сам Фаэтон, будь он жив, избегал бы небес и по дури

80   Трогать не стал бы коней, страстно желанных ему.

        Так же и я, испытав однажды стрелу Громовержца,

        Лишь громыхнет в облаках, жду, что меня поразит.

        Аргоса флот, избежав погибельных вод Кафареи,

        Гонит всегда паруса прочь от эвбейских пучин.

85   Так же и мой челнок, потрепанный бурей жестокой,

        Ныне боится тех мест, где он едва не погиб.

        Милый мой свиток, итак: осмотрителен будь и опаслив, —

        Благо и то, что тебя люди попроще прочтут.

        К высям заоблачным взмыв на немощных крыльях, оттуда

90   Пал и названье Икар морю Икарову дал.

        Все же сказать нелегко, под парусом плыть иль на веслах, —

        Дело и время тебе сами совет подадут.

        Если в досужий ты час будешь передан и благодушье

        В доме приметишь — поймешь: переломил себя гнев.

95   Если тебя кто-нибудь, твою нерешительность видя,

        Сам передаст, предпослав несколько слов, — подойди.

        В день счастливый, и сам своего господина счастливей,

        Цели достигни и тем муки мои облегчи.

        Их иль никто не смягчит, иль тот, мне рану нанесший,

100 Сам, как древле Ахилл, и уврачует ее.

        Только меня, смотри, не сгуби, добра мне желая, —

        Ибо надежда в душе страха слабей у меня, —

        Как бы притихший гнев не стал свирепствовать снова,

        Поберегись на меня новую кару навлечь.

105 После, когда в сокровенный приют мой будешь ты принят

        И обретешь для себя в круглой коробочке дом,

        Там ты увидишь своих в порядке расставленных братьев,

        Все они также трудом бдений ночных рождены.

        Те, остальные, толпой, не таясь, о себе заявляют,

110 И на открытом челе значатся их имена.

        Трех ты увидишь, в углу притаившихся темном, поодаль,

        Хоть обучают они общеизвестным вещам.

        Дальше от них убегай иль, если уста твои смелы,

        Имя Эдипа им дать иль Телегона решись.[534]

115 Но, заклинаю, из трех, если дорог тебе их родитель,

        Ни одного не люби, он хоть и учит любить.

        Есть еще и четырнадцать книг «Превращений», недавно

        Вырвали их из костра при всесожженье моем.

        Им скажи, я прошу, что судьбы и моей превращенье

120 В повествованиях тех место могло бы найти,

        Ибо внезапно она непохожей на прежнюю стала:

        Радостной раньше была, ныне рыдаю о ней.

        Знай, что много б еще я преподал тебе наставлений,

        Только боюсь, что и так слишком тебя задержал.

125 Если с собою возьмешь все то, что в ум мне приходит,

        Как бы не стал ты, боюсь, грузом уже не в подъем.

        Долог твой путь, поспешай! А мне — на окраине мира

        Жить и в далекой земле землю свою вспоминать.

Элегия II

        Боги морей и небес! Что осталось мне, кроме молений?

        О, пощадите корабль, ставший игралищем волн!

        Подпись не ставьте, молю, под великого Цезаря гневом:

        Если преследует бог, может вступиться другой.

5     Был против Трои Вулкан, меж тем Аполлон был за Трою.

        Другом Венера была тевкрам, Паллада — врагом.

        Турна Сатурнова дочь предпочла, ненавидя Энея,

        Но ограждаем бывал мощью Венеры Эней.

        Сколько грозился Нептун с осторожным покончить Улиссом, —

10   Был у Кронида не раз вырван Минервой Улисс.

        Что же мешает и нам, хоть мы и не ровня героям,

        Если разгневался бог, помощь другого узнать?

        Но — несчастливец — слова понапрасну я праздные трачу,

        Сам говорю, — а от волн брызги мне губы кропят,

15   И ужасающий Нот мои речи уносит — моленьям

        Не позволяет достичь слуха молимых богов.

        Ветры как будто взялись двойною пытать меня мукой —

        Вместе в безвестную даль мчат паруса и мольбы.

        Боги! Какие кругом загибаются пенные горы!

20   Можно подумать — сейчас звезды заденут они.

        Сколько меж пенистых волн разверзается водных ущелий!

        Можно подумать: вот-вот черный заденут Аид!

        Взоры куда ни направь, повсюду лишь море и небо.

        Море громадами волн, небо ненастьем грозит.

25   А между ними шумят в беспрерывном кручении ветры,

        Море не знает само, кто же владыка над ним.

        Вот взбушевавшийся Эвр с багряного мчится востока.

        А уж навстречу ему западом выслан Зефир:

        Вот и холодный Борей от Медведиц несется в безумье,

30   Вот поспешает и Нот с братьями в битву вступить.

        Кормчий растерян; куда корабль ему править, не знает,

        Даже искусство зашло, разум теряя, в тупик.

        Стало быть, это конец, на спасенье надежда напрасна;

        Я говорю — а волна мне окатила лицо.

35   Скоро вода захлестнет эту душу живую, и воды

        Тщетно взывающий рот влагой смертельной зальют.

        Но лишь о том, что я сослан, жена моя верная плачет,

        О злоключенье одном знает и стонет она,

        Только не знает, как нас в безбрежной бросает пучине,

40   Как устремляется шквал, как уже видится смерть.

        Слава богам, что отплыть я с собой не позволил супруге,

        Истинно, вместо одной две бы я смерти познал.

        Если погибну теперь, но ее не коснется опасность,

        То половина меня, знаю, останется жить.

45   Боги! Мгновенно кругом рассверкались молнии в тучах,

        Что за ужасный удар над головой прогремел!

        Ветры бока кораблю потрясают с таким грохотаньем,

        Словно, ядро за ядром, город баллиста разит.