Двуликий Янус - Яковлев Андрей Яковлевич - Страница 13

Глава 7

В это утро Горюнов пришел в наркомат раньше Скворецкого и, не дожидаясь Кирилла Петровича, приступил к розыску Люды. Начал он с того, что установил, кому принадлежат номера телефонов К5-67-50, Е2-34-27 и Д1-23-16.

Оказалось, что первый телефон установлен в парикмахерской, второй — в кинотеатре и третий — в… зоопарке.

— Полагаю, Кирилл Петрович, что начнем с зоопарка, — серьезно говорил Виктор, едва Скворецкий появился в наркомате. — Думаю, что Люда — это… белая медведица, а?.. Нет, вероятно, это тюлень. Дама-тюлень или девица-тюлень. Звучит?

— Ладно, ладно, — ворчал Скворецкий, отмахиваясь от Виктора. — Умерь свою прыть. А зоопарк — что же? В зоопарке, между прочим, и люди работают. Там не только тюлени или белые медведи водятся…

— Почему тюлени? — продолжал шутить Горюнов. — Разве я сказал — тюлень? Нет. Люда — шимпанзе, определенно шимпанзе. Или эта… как ее?.. макака!.. Впрочем — нет! Змея! Очковая змея. Кобра!.. А что? Кобра — это звучит…

Скворецкий не дослушал, махнул рукой и поспешил к выходу: он торопился ехать в институт. А Виктор, вволю посмеявшись, все же отправился в зоопарк. Вероятность обнаружения Люды в зоопарке была сомнительной, но и этот вариант следовало проверить и сразу же исключить из розысков, если никого заслуживающего внимания там не обнаружится. Поэтому с зоопарка он и начал. Виктора мало смущало, что ни по одному из полученных телефонов не было, судя по всему, продавщицы, — Ната, определяя профессию Люды, могла и ошибиться. И Малявкин мог не сказать ей всей правды. Зато был кинотеатр, а в кино должна быть и билетерша. Вот если запись на томике Бальзака все же не телефон, тогда как? Тогда придется искать какие-то другие пути. Искать, искать, искать — таков удел чекиста. И — находить.

В зоопарке Горюнов быстро получил список сотрудников, находившихся в Москве. Женщина, по имени Людмила, в нем значилась, к счастью, единственная, других Людмил среди работников зоопарка не было, но… этой Людмиле перевалило за шестьдесят. Значит, отпадает.

Теперь все мысли Горюнова были прикованы к кинотеатру.

Он зашел в ближайший телефон-автомат и набрал номер: Е2-34-27.

— Алле! — послышался пронзительный женский голос.

Виктор кашлянул и не очень уверенно произнес:

— Прошу извинить, мне бы Люду!

— Люду? А ее нет. Будет позже. Вечером.

В трубке послышались частые, отрывистые гудки.

«Ага! — торжествовал Горюнов. — Вот, дражайший Кирилл Петрович, ваши теоретические выкладки: трудно к цифре прибавлять или вычитать двойку или тройку, так обычно не делают. Делают, как видите! Еще как делают».

Горюнов не сомневался, что нужная им Люда, знакомая Малявкина, обнаружена, и все-таки, вернувшись в наркомат, решил позвонить по третьему телефону — в парикмахерскую. Он набрал номер К5-67-50 и попросил Люду.

— Это Людмилу, что ли? Сбойчакову?

— Да-да, — поторопился Виктор. — Именно Людмилу. Сбойчакову.

— Так нет вашей Сбойчаковой, она в вечер работает. И звонют тут ей, и звонют, житья нет… — Трубка была брошена.

Виктор невольно вздохнул. Вот тебе и на — и тут Люда! Какая же из двух? Вероятнее, билетерша, но… Хорошо, однако, что этой Люды, из парикмахерской, не оказалось на месте, что удалось обойтись без разговора, и того лучше, что этой самой Люде «звонют и звонют»: его звонок не может вызвать и тени подозрения. Теперь скорее собрать сведения о той и другой Люде, а там… Там видно будет. Придется, очевидно, заняться обеими.

Несколько часов спустя перед Виктором Горюновым лежали две справки.

Первая. Мизюрина Людмила Софроновна, 1915 года рождения, живет на Палихе, дом (номер), квартира (номер). Работает билетершей в кинотеатре. Мизюрина замужем. Муж — Сергей Михайлович Мизюрин, 1913 года рождения, в действующей армии. До войны работал киномехаником. Под Москвой, в Люблино, проживает отец Мизюриной, Касаткин Софрон Григорьевич, 1884 года рождения. Работает заведующим мануфактурным складом. В последнее время Мизюрина очень часто посещает своего отца.

И — вторая. Сбойчакова Людмила Игнатьевна, 1918 года рождения, проживает по 2-й Мещанской, дом (номер), квартира (номер). Живет с мужем в квартире его родителей, которые эвакуировались. Муж — Сбойчаков Трифон Захарович, 1906 года рождения, инвалид войны. Ранен в 1941 году под Смоленском. Работает начальником почтового вагона дальнего следования на линии Москва — Владивосток. Дома бывает редко, наездами. Сбойчакова Людмила Игнатьевна работает в парикмахерской на улице Сретенка.

Согласовав со Скворецким план действий, Виктор отправился на Палиху. (Решено было начать с Мизюриной — как же, билетерша кинотеатра!)

Соседи Людмилы Мизюриной отзывались о ней скорее недоброжелательно: так, ничего особенного, женщина как женщина, но характер скверный. Молодая, а сварливая. И жадная. Скопидомка. Все себе тащит и себе. К людям недобра: хоть ты пропади пропадом, воды напиться не подаст.

Заводит ли Мизюрина случайные знакомства? С мужчинами? Трудно сказать. Вроде бы ничего такого за ней не замечали, хотя женщина она интересная и за внешностью своей следит. Но насчет романов… Нет, никакого намека на какой-либо роман не было. Однако кто ее знает? Женщина она скрытная, себе на уме. Всякое могло случиться.

Прямо с Палихи Горюнов выехал в Люблино, где жил отец Мизюриной. Там ему пришлось провести целый вечер, потратить не один час, и не зря.

Отец Мизюриной, Софрон Григорьевич Касаткин, жил в небольшом домике, притаившемся за высоким забором. Стоило постороннему приблизиться к забору, как раздавалось металлическое звяканье и звучал грозный басовитый лай: хозяйство Касаткина охранял злющий пес.

Соседи Касаткина, называвшие его не иначе как хапугой, относились к нему с откровенной неприязнью. Как часто бывает в таких случаях, каждый с удовольствием «перемывал косточки» неполюбившемуся соседу, никого не приходилось расспрашивать. Говорили охотно, говорили много, со всяческими подробностями, и трудно было разобрать, где тут правда, где выдумка. Виктор и не пытался разобраться, отделить правду от лжи: его сам Касаткин интересовал мало. Зато когда одна из особо словоохотливых соседок упомянула о том, что последнее время она несколько раз видела на участке Касаткина какого-то постороннего мужчину, военного, Виктор весь обратился в слух:

— Мужчина? Военный? И давно он там появился? Как выглядит: молодой, старый?

— Да нет, не очень чтобы давно, впервые этак с месяц назад, может, чуть побольше, а молодой ли, старый, не скажу, батюшка, не приметила. Сдается, не очень старый, а там кто знает… Не разглядела. (Не могла же соседка признаться, что она подглядывала через щелку в заборе, — а что через щелку разглядишь?!)

«Он! — решил про себя Виктор. — Малявкин! Удача».

Горюнов потолкался и возле мануфактурного склада, которым заведовал Софрон Григорьевич, побывал и в местном отделении милиции. В этот вечер ему определенно везло: надо же случиться так, что именно этими днями на складе была обнаружена недостача и предполагалась ревизия. Виктор не остался безучастен к полученным сведениям, и по дороге в Москву у него созрел план, который он и доложил Кириллу Петровичу.

— Интуиция! — возбужденно восклицал Виктор. — Верьте моей интуиции, это Малявкин! Он там, у Касаткина…

Майор Скворецкий хотя и не разделял излишнего оптимизма своего помощника, хотя и посмеивался над его «комсомольской торопливостью», как он выразился, но план, представленный Горюновым, одобрил. Той же ночью в Люблино выехала оперативная группа, возглавил которую сам майор.

Прихватив в люблинском отделении милиции двух милицейских работников, Скворецкий и оперативная группа двинулись к дому Касаткина. Оставив прибывших с ним оперативных работников дежурить возле забора (надо было перекрыть все пути отхода — мало ли что!), сам Кирилл Петрович с Горюновым и милиционерами подошли к калитке. Они долго стучали, в ответ раздавался только свирепый собачий лай. Наконец послышались чьи-то шаги, и хриплый голос спросил: