Нас вызывает Таймыр? Записки бродячего повара. Книга вторая - Вишневский Евгений Венедиктович - Страница 9

А в половине первого ночи пришел наконец долгожданный вертолет.

1 июля

С утра отличилась Наташа. С первого раза (а это был вообще ее первый выход в эфир, профессиональный, разумеется) она связалась с полярной станцией мыса Челюскин. Радист, принимавший ее радиограммы, оценил прохождение волн на «хорошо», относительно же Натальиной работы заметил:

— Ваши РД нечитаемы. Очень плохая работа радиста.

— Ничего, — сказал Эдик, — для первого раза сойдет. Первый блин комом.

— Не такой уж это и ком, — сказал Лев Васильевич, — информацию, нужную нам, мы ведь получили.

— Надо бы посмотреть на его первую РД, — заметила Наталья Ивановна. — И сравнить с Натальиной.

— Вообще это дело надо бы отметить, — резюмировал я, поставив на стол бутылку коньяку (проигранную в споре).

— Вот и замечательно, — сказал Лев Васильевич и спрятал бутылку в шкапчик возле рации, — вечером и отметим.

Вертолет, прилетевший вчера ночью, сейчас, к сожалению, отправляется назад, в Хатангу. Он выполнял рейс для рыбзавода: забирал у рыбаков рыбу. Ни штурмана, ни спасательных средств на случай аварии у него нет, так что лететь он имеет право лишь по пеленгу стандартной трассой Хатанга — Косистый и обратно.

Вечером геологи выбирали по карте место для нашего будущего лагеря. Сидел рядом с ними и я, но, поскольку голоса в этих вопросах не имел, молча рассматривал карту. Нганасанские, долганские и ненецкие имена у географических объектов севернее гор Бырранга практически не встречаются. За исключением разве Нижней Таймыры, названной, впрочем, скорее по аналогии с Верхней Таймырой, текущей в озеро Таймыр с юга. Это значит, что местные туземцы никогда севернее гор Бырранга не заходили — было незачем. Там ведь, говорят, даже уже и мхов почти нет — одни лишайники. Впервые прошли, описали эти места и дали им названия «царевой службы лейтенанты» (прекрасное название для книги из серии ЖЗЛ — написать бы когда-нибудь!) Дмитрий и Харитон Лаптевы, Василий Прончищев с женой Марией (лейтенантом она, разумеется, не была, но была настоящим мужественным полярником — первооткрывателем, и имя ее, как и имя мужа, тоже стоит на карте), штурман Челюскин со товарищи. Благословил их в эти прекрасные и смертельно опасные путешествия сам Петр Алексеевич. По его воле и была организована эта первая экспедиция по исследованию Северного морского пути. Выходили лейтенанты на кочах из Якутска. Кочи рубили им местные мастера из сплавного вилюйского леса. Дошли они до нынешнего мыса Челюскин и тут разделились: Дмитрий Лаптев пошел на восток, остальные — на запад. Причем затерло во льдах и раздавило посудины лишь у Харитона Лаптева. Василий Прончищев описал берег Восточного Таймыра; Харитон Лаптев же добрался до Хатанги, царевым именем достал там собак и на упряжках пересек весь Таймыр — от Хатанги до Диксона. И оттуда начал работать по западному побережью. Поэтому-то на картах берег Западного Таймыра от острова Диксон до мыса Челюскин назван берегом Харитона Лаптева, а берег Восточного Таймыра от устья Хатанги до мыса Челюскин — берегом Василия Прончищева. И было-то это в начале восемнадцатого века, когда не существовало не только никакого полярного снаряжения, хорошего огнестрельного оружия — и того не было. Витамины к тому времени наукой открыты еще не были, и царевы лейтенанты сильно страдали от цинги (при этом они не понимали, от чего страдают). В те времена цинга считалась почему-то неприличной болезнью. Страдать от нее считалось недостойным мужчины, признаком слабости, а потому полярники сколько могли скрывали ее от товарищей. Но, несмотря на все это, дело свое «царевой службы лейтенанты» сделали блистательно: карты, начерченные ими, в основном служат людям и теперь, уточнены они лишь в незначительной степени. Кроме того, лейтенанты еще в восемнадцатом веке показали, что при сноровке да удачной ледовой обстановке даже на примитивных кочах Таймыр обогнуть можно. Василий и Мария Прончищевы погибли от цинги на своем берегу Таймыра. Мария умирала последней в отряде, которым командовал ее муж. До сих пор сохранились, говорят, долганские легенды и сказки о великой бледнолицей женщине, которая плела из своих волос сети и силки, чтобы ловить в них рыбу и птицу на провиант больному мужу и его товарищам. Возле самой северной точки евразийского материка погиб великий штурман Челюскин. Но братья Лаптевы остались живы, вернулись в Петербург и были встречены там как российские герои (и было за что!). Но после смерти Петра, когда начались гонения на его любимцев и приближенных, были братья Лаптевы сосланы туда, откуда принесли славу себе и России, — на Север. Где и умерли оба в безвестности.

Далее мимо Таймыра прошел в самом конце девятнадцатого века Фритьоф Нансен на своем «Фраме». Была у великого путешественника замечательная идея (реализовать которую, к сожалению, не удалось), как добраться до Северного полюса. За несколько лет до того аналогичную попытку предпринял барон Норденшельд. Его судно затерло во льдах возле Чукотки и затем дрейфом унесло аж до самой Гренландии и пронесло, как барону показалось, не так уж и далеко от цели, Северного полюса. Так вот, Фритьоф Нансен решил пройти на своем «Фраме» как можно дальше на северо-восток, специально вморозить там судно в движущийся лед и вместе с ним (со льдом и с судном) додрейфовать если не до самого полюса, то пройти от него поблизости. И когда до цели будет уже рукой подать, оставить корабль и на лыжах дойти до Северного полюса. Идея, надо признать, смелая, блестящая и романтическая. К сожалению, пронесло «Фрам» от полюса далековато, от ближайшей точки было несколько сот километров через торосы. Фритьоф Нансен вместе с матросом «Фрама» Иогансеном попытались-таки пробиться на лыжах к полюсу, но быстро поняли, что лед движется много быстрее, чем они, так что с каждым днем они не приближаются, а удаляются от цели. Тогда у Нансена хватило ума и мужества махнуть на Северный полюс рукой и двинуться на юг, к Северной Земле. Здесь, на острове, они обнаружили домик, в котором и зазимовали, а через некоторое время их обнаружила английская экспедиция. Потому-то на Северной Земле и Западном Таймыре много географических названий, связанных с этой экспедицией Нансена: остров Нансена, пролив «Фрама», мыс Иогансена. «Фрам» же, оставленный капитаном, великолепно перенес гигантский дрейф, и эта экспедиция была едва ли не единственной полярной экспедицией крупного масштаба, где никто не погиб. Напротив, экипаж «Фрама» даже увеличился: в пути ощенилась ездовая сука.

И уже в самом начале двадцатого века на шхуне «Заря» отправился искать призрачную Землю Санникова остзейский барон Толль. Следует заметить, что у остзейских баронов это хобби — полярные исследования — было довольно распространено. Достаточно вспомнить, кроме Толля и упоминавшегося выше Норденшельда, еще и баронов Мидендорфа и Врангеля. Это самые крупные фигуры, личностей помельче было, видимо, еще больше. Экспедиция Толля была снаряжена как следует. Во-первых, построил «Зарю» сам Колин Арчер, знаменитый корабел, хозяин верфей и автор многих знаменитых полярных судов, в том числе самого «Фрама». На «Заре» были в достатке все необходимые припасы, все вплоть до ананасов (правда, мороженых), запасы свежей клюквы, картошки, лука и многих других овощей. В ту пору была уже известна людям причина цинги — недостаток витаминов, да и сами витамины тоже. Однако этой экспедиции не повезло с самого начала. Желая сократить путь (ах, никогда не надо этого делать в незнакомых местах!), «Заря» вошла в так называемый пролив Мидендорфа, который на самом деле оказался заливом, и попала там в ледяной мешок. Залив Мидендорфа (названный так впоследствии) был одной из немногих крупных ошибок Харитона Лаптева. Он наносил его на карту глубокой осенью, когда уже лег лед, а на лед порядочно намело снегу, и принял узкий перешеек суши за пролив. Эта ошибка великого землепроходца дорого обошлась Эдуарду Толлю. С огромным риском для корабля вырвался барон из ледяного мешка, прошел совсем немного и вынужден был зазимовать, попав в еще один ледяной мешок. Причем в этом втором мешке «Заре» пришлось сидеть довольно долго — до середины августа следующего года. Поэтому в следующую навигацию дошел барон только до мыса Челюскин и там зазимовал вторично. К третьему году плавания достигла «Заря» наконец района предполагаемой Земли Санникова. Там барон Эдуард Толль оставил судно и с двумя матросами пошел на собаках к Северу, предполагая, что его цель близка. Дальнейшая судьба барона и его спутников неизвестна. Скорее всего, погибли они в Великой Сибирской Полынье. Есть в Арктике такое веселенькое местечко — огромная, километров пятьсот на пятьсот полынья, не замерзающая даже зимой. Откуда она взялась и почему не замерзает — неизвестно до сих пор. Командование шхуной в отсутствие капитана Толля принял на себя гидрограф Колчак. Да-да, тот самый Александр Васильевич Колчак, впоследствии адмирал и «верховный правитель России». Шхуна искала своего капитана более месяца, но тут началась русско-японская война, и Колчак, а вместе с ним и другие офицеры отбыли на театр военных действий.