На речных берегах - Семаго Леонид Леонидович - Страница 17

Чтобы такая ситуация стала понятнее, стоит упомянуть о том, что желтые трясогузки очень привязаны к местам гнездовий и, видимо, не способны изменять этой привязанности. Когда долины рек становятся водохранилищами, трясогузки впадают в такое отчаяние, что безуспешно пытаются обосноваться на лесных полянах и даже на городских газонах.

Луговые поселения этих птиц бывают столь плотными, что создается видимость разрозненных колоний. Несколько пар, избрав большой участок, занимают на нем маленькие семейные участки, а обширные пространства луга остаются свободными. Эти места и число птиц, гнездящихся на них из года в год, долгое время могут сохраняться довольно постоянными. Такая мозаичность в условиях однородной среды — явление вовсе не исключительное в животном мире, но она создает то впечатление необыкновенного обилия, то полного отсутствия.

В таких поселениях семейные пары не отличаются особой строгостью в охране границ, которая при чрезвычайных обстоятельствах может быть снята.

Май 1979 года на верхнем и среднем Дону был необычно жарким и сухим. Реки, пруды и озера, конечно, не иссякли, но степные лиманы, верховые болотца, полевые лужи снеговой воды, державшиеся в обычные годы до середины лета, высыхали на глазах. Ночами скакали от них лягушки, утки пешком уводили утят к большой воде. В придорожной низине, где когда-то брали грунт на подстилку разбитого полотна дороги, в двух ямах вода оставалась долго. И обе эти ямы оказались в границах владения одной пары желтых трясогузок. А всего вокруг той низины гнездилось еще пар пятнадцать, которых не столько мучила жажда, сколько тянуло искупаться в полуденный зной.

Кто и как первым решился нарушить границу, неизвестно, но сюда стали слетаться ежедневно все ближние соседи и самые дальние поселенцы. Самки-наседки купались быстро, выходя из воды, не отряхивались, а сразу летели к гнездам, чтобы успеть лечь на яйца мокрым пером. Самцы же уделяли удовольствию столько времени, сколько хотели. Они плескались, расстилая широким веером по воде белокаемчатые хвосты, чистились на бережку и плюхались снова. Сам хозяин неторопливо семенил у края травяных зарослей, как бы присматривая, чтобы гости, кроме купания, ничем больше не увлекались, мух, гусениц, улиточек не ловили. В их присутствии он и близко к воде не подходил, хотя зной допекал и его.

Когда трясогузкам приходится сообща прогонять своего главного врага — болотного луня, межсемейные отношения отходят на второй план. Если же, спровадив луня, трясогузки не спешат возвращаться на свои территории, хозяин последнего участка, над которым оборвалась погоня, поторапливает ее участников, чтобы улетали поскорее. Так же бывает при появлении кукушки. Все самцы слетаются на тот участок, где опустилась их обидчица, голосом выражая свою неприязнь к ней. Сюда прилетают даже те, кого сигнал тревоги застал за поиском корма для птенцов и кому, стало быть, этот визит ничем не грозит. Они тоже сидят вместе со всеми и, держа гусениц в клювах, тревожно попискивают. Улетела кукушка (чаще всего это бывает самец), и тут же хозяин как бы заявляет всем доброхотам: «Теперь разлетайтесь поживее!».

Четыре с половиной недели длится у желтых трясогузок период от откладки первого яйца до выхода из гнезда птенцов. Видимо, так же, пешком, они оставляют и гнездовой участок. Самка сразу принимается за строительство второго гнезда, но увидеть ее за этим занятием еще труднее, чем весной: поднялись во весь рост луговые травы. Она выбирает новое место подальше от первого, вокруг которого за время кормления выводка была выловлена значительная часть добычи.

Со второй кладкой, со вторым выводком многих трясогузок, за исключением тех, что гнездятся на мокрых огородах да на заповедных лугах, настигает беда. В середине июня начинается в поймах сенокос. И не имеет значения, чем, жатками или косами, будет скошена трава. Трясогузки разом лишаются травяной защиты, а многие гнезда остаются погребенными под толстыми, тяжелыми валками. Это — ежегодная катастрофа. Слетаются на луга вороны, грачи, сороки и, расхаживая по коротенькой стерне, легко находят то, что было скрыто в траве, завершая разорение гнезд.

На верхнем Дону, на его притоках, как большая редкость, стала гнездиться похожая на желтую трясогузку желтоголовая, граница ареала которой находится восточнее. Птицы обоих видов имеют сходство облика, гнездятся в одних и тех же местах. Гнезда их неразличимы: одинаков материал, сроки постройки, расположение. Однако самцы желтоголовой трясогузки с момента прилета ведут себя несколько неуверенно, как будто не знают, оставаться им на занятом месте или нет. Их спокойное патрулирование участка больше похоже на обыкновенную остановку в пути. Создается впечатление, что они стараются поменьше быть на виду, тогда как желтые часами не устают выкрикивать о приобретении участка в ожидании самок.

Удивительна способность желтоголовых отыскивать друг друга на огромных пространствах: что ни весна, все дальше на запад и юго-запад летят самцы-одиночки, и к ним обязательно прилетают самки. Оседают не только в речных долинах, но и на водоразделах, в междуречьях на выходах верховодки, у истоков ключей, на сырых днищах степных балок, по берегам озер, в придорожных выемках.

Мне удалось пронаблюдать за ходом постройки гнезд самками обоих видов, и я не заметил разницы в их действиях, только у желтоголовых все совершается чуть раньше: и прилет, и строительство.

Желтоголовая трясогузка начала сооружать гнездо на непросохшей луговине, когда трава была еще низка и редка. Она нашла неглубокую ямку, над которой простер длинные листья зацветающий одуванчик, и стала без спешки носить и укладывать в нее сухие былинки и корешки. Большую часть материала приносила пешком, перелетала с ним лишь с дальних уголков.

С усердием, с удивительной для ее роста неутомимостью выдергивала она из влажной земли прошлогодние корешки, выискивала среди прошлогодней ветоши коровьи и собачьи шерстинки, старательно выкладывая и оплетая ими стенки и лоток гнезда. Такой материал не боится сырости, и хотя гнезду предназначено служить не более месяца, оно всегда должно оставаться сухим после дождей, не впитывать влагу земли и росу, хранить живое тепло и не превращаться преждевременно в мокрую, подгнивающую подстилку. На поиск материала времени ушло в несколько раз больше, чем на его укладку.

Самец все время, пока самка строила, прятался поблизости, вмиг оказываясь рядом с ней при любой кажущейся опасности. Короткие перерывы в работе самка устраивала лишь для кормежки, и совсем прекращала ее, если поблизости летал лунь. Но к серой вороне желтоголовые трясогузки относились совсем иначе, чем желтые, как будто не знали ее.

Когда у меня уже не было сомнений, что теперь я буду знать гнездовую жизнь желтоголовых до конца (а такая уверенность почти всегда преждевременна), самка, не отложив в готовое гнездо ни одного яйца, неожиданно исчезла вместе с самцом.

Случилось это в той низинке, куда на участок пары желтых трясогузок прилетали пить и купаться другие птицы: скворцы, овсянки, славки. Был в этой пестрой компании и желтоголовый самец, который так таинственно исчез вместе с самкой. Появляясь на участке желтого, он держал себя до того смело, что выглядел хозяином и решительно бросался на желтого, отгоняя его прочь от воды. В присутствии желтоголового настоящий хозяин только в траве прятался, не смея показаться на открытом месте. Он боялся желтоголового, хотя тот не был ни крупнее, ни сильнее, терпел какое-то унижение на глазах десятка сородичей.

Дело, как мне кажется, было вот в чем. Оба самца заняли одну территорию. Без помех выстроила желтоголовая самка гнездо неподалеку от того куста, на котором пищал желтый, не встречая никаких противодействий с его стороны. Между парой и желтым был мир. Но когда прилетела самка желтого, она стала строить свое гнездо всего в полутора шагах от уже готового гнезда соседей. Не было никакого проявления враждебности друг к другу, но желтоголовые перелетели в тот же день на дальний край болота, где мне не удалось найти их нового гнезда. Возможно, из-за этого желтоголовый затаил неприязнь к тому, с кем мирно поселился рядом вначале, а потом не упустил случая отомстить ему.