Сокровище Голубых гор (др. изд.) - Сальгари Эмилио - Страница 7

IV. На плоту

– Трави канат! – скомандовал он, придавая своему голосу обычную твердость. Канат живо был обрублен – этим обрывалась последняя связь с судном. Парус на мачте посреди плота сразу надулся, и неуклюжее сооружение довольно плавно вышло из широкого прохода между рифами и понеслось, подгоняемое свежим попутным ветерком, дувшим прямо на берег. Вместо руля боцман осторожно управлял длинным веслом; старик опасался, как бы это весло тут же не сломалось о невидимый подводный риф. Положим, весел в запасе было много, но могло случиться, что они все будут переломаны, пока плот выйдет из полосы рифов. К счастью, его опасения не оправдались.

Убрав в каюту собственноручно взятые с корабля документы и разные приборы, необходимые для ориентировки на море, капитан вернулся к своим пассажирам, стоявшим рука об руку под мачтой и грустно смотревшим на покинутое судно.

– Бодритесь, друзья мои, – сказал он им, – если ветер не переменится, мы дня через три, самое большее – через четыре достигнем залива Диа, ведущего в бухту острова Балабио… Дон Педро, где ваш талисман?

– При мне, как всегда, дон Хосе.

– То-то, молодой человек. Берегите его пуще всего, иначе, если он у вас пропадет, нам всем не миновать беды…

– Дикари сжарят нас живьем и полакомятся нами? – с горькой усмешкой проговорил молодой дон Педро. – Да, я знаю, что дикари этих широт большие любители нашего мяса. Но мой талисман спасет нас только от одного племени, а разве не может случиться, что мы встретимся при высадке на берег с другим?

– Тогда нам придется повоевать с ним – вот и все! К счастью, у нас достаточно оружия, пуль и пороха, и живыми мы в руки не дадимся.

– Есть еще большая опасность, капитан: мы можем столкнуться с Рамиресом. Это человек отчаянный…

– Знаю, знаю, дон Педро. Я и сам побаиваюсь этого. Ах, если бы не вчерашний ураган, мы этой ночью могли бы спать уже в Балабиосской бухте! Одно только утешение и остается нам, что и Рамирес пострадал не меньше нас.

– Но могло случиться и так, что он еще не выходил в море. Тогда он нас нагонит, – предположил дон Педро.

– Не оспариваю и этой возможности, – сказал моряк. – Шхуна у него быстроходная, даже лучше моей злополучной «Андалузии». Но оставим пока в стороне все эти предположения и сосредоточим все свое внимание на настоящем.

С этими словами капитан достал из кармана морской бинокль и принялся осматривать все вокруг.

Несмотря на все усилия боцмана, плот временами сбивался в сторону, но в общем шел неплохо, хотя и был тяжело нагружен.

Море пока еще было спокойно. Лишь изредка с востока подкатывала длинная волна и, подхватив плот на свой высокий пенящийся гребень, сильно раскачивала его из стороны в сторону; при этом его составные части скрипели и трещали. Это были последние отзвуки пронесшегося ночью урагана. Экипаж ворчал на эти волнения, требовавшие напряженного внимания и отнимавшие время, которое матросы хотели использовать для ловли рыбы, ради чего вооружились гарпунами. В этих широтах водится рыба-меч, идущая большими стаями; если бы удалось поймать хоть одну их них, ужин был бы обеспечен.

Ни земли, ни кораблей не было видно. Только далеко впереди иногда мелькала утлая пирога туземных островитян. Не показывалось вблизи даже и рыбы. Изредка проносилась по небу стая морских птиц, но так высоко, что никакая пуля не могла их достать. Таким образом, надежда на необходимое пополнение скудных съестных припасов не оправдывалась.

Мина, убежденная, что всякая непосредственная опасность миновала, пришла в веселое настроение. Сидя под парусиновым навесом, устроенным специально для нее по распоряжению капитана, она беззаботно шутила с Эмилио, который нравился ей за его умение петь забавные песенки и рассказывать интересные истории из быта своей родной деревни. Когда же наступила темнота, девушка перешла в каюту, где для нее было приготовлено особое отделение, и спокойно заснула до утра.

В двенадцать часов следующего дня, тоже ясного и тихого, дон Хосе по сделанным им измерениям удостоверился, что плот прошел уже около тридцати миль. Скорость была удовлетворительная, и капитан беспокоился только относительно провизии. Ввиду сомнительности новой добычи провизию приходилось раздавать микроскопическими порциями. Каждый из семнадцати человек на плоту, не исключая и самого капитана, получал по сухарю, по сардинке и по небольшому куску солонины. К счастью, не было недостатка в пресной воде, хотя ее, ввиду тропической жары, и требовалось больше обыкновенного.

Вскоре после полудня ветер перекинулся в другую сторону, и плот теперь шел с большими затруднениями.

– Нас точно заколдовало, – говорил капитан не отходившему от него дону Педро, – рыбы и птицы бегут от нас, как будто чуя, что мы нуждаемся в них. Был попутный ветер, а теперь и он изменил, и мы должны ползти по-черепашьи.

– Да, по-видимому, нам придется поголодать, – заметил молодой человек.

– Похоже на то… Но хорошо еще, что у нас довольно воды. Без пищи еще можно провести несколько дней, а без пресной воды под этим раскаленным небом и дня не проживешь.

– Да. Но странно, что не показывается ни одной рыбы, между тем как ее здесь должно быть очень много.

– Вот погодите, скоро покажутся акулы. У них изумительное чутье на потерпевших крушение… К счастью, берег не так далек, чтобы не оставалось никакой надежды благополучно до него добраться. Как мы ни тихо ползем, а все же завтра будем на месте.

Эмилио в это утро был назначен наблюдать, не покажется ли где земля или парус. Юнга славился своим острым зрением. Бывали случаи, когда он невооруженным глазом видел то, чего не мог разглядеть капитан даже в бинокль.

Спустив ноги в воду и насвистывая что-то удалое, юнга, пользуясь тем, что возле него, на передней части плота, никого не было, по временам поднимал одну из досок настилки и доставал из-под нее по небольшому квадратику из пробкового дерева, на котором раскаленным железом была выжжена буква «А». Такие квадратики, так называемые доге, используются китоловами, которые бросают их в море, чтобы давать о себе знать друг другу.

– Авось, хоть один из этих значков дойдет куда следует, – бормотал он, пуская в воду такой квадратик. – Я за две недели уже немало пустил их. Погоди, старый черт, отплачу я тебе за твое любезное обращение со мной!

Только он хотел бросить еще один квадратик, как вдруг позади него раздался суровый голос:

– Что это ты тут делаешь, дрянной мальчишка?

– Ах, это вы, сеньор Ретон? – проговорил юнга, оборачиваясь и мастерски скрывая свой невольный испуг. – Видите, бросаю доге.

– Для чего?

– Чтобы посмотреть, не клюнет ли на нее рыба. Я бы ее сразу гарпуном. Это мне не впервой.

– А где же ты взял эту доге?

– Нашел среди разного хлама в трюме «Андалузии».

– Гм… Странно! Каким образом такие вещи могли попасть на борт «Андалузии»? Ведь это судно никогда не было рыболовным?

– Ну, этого я уж не знаю, – сказал юнга, ощерив свои блестящие острые зубы. – Вспомнил, что рыба бросается почти на всякую приманку, вот и вздумал попытаться, не выманю ли хоть одну рыбку на поверхность. Ни за что бы ей не удалось уйти от моего гарпуна. А какой был бы великолепный обед у нас сегодня, боцман, подумайте только!

– Ну ладно, старайся, – смягченным тоном проговорил старик и, успокоенный, возвратился на свое место. Жаль, что он не мог видеть, каким злобным взглядом проводил его юнга.

Плот медленно продвигался вперед в северном направлении, почти наперерез слабому ветру. Огромные валы продолжали набегать, хотя и гораздо реже, чем вначале. Немало хлопот доставляло экипажу удерживать плот в равновесии при натиске этих валов, но пока все обходилось благополучно.

Огненный шар солнца уже потонул в волнах, и ему на смену всплыла луна, заливая все необъятное водное пространство своим голубоватым сиянием. Но ни земли, ни паруса нигде не показывалось.