Белларион (др. изд.) - Sabatini Rafael - Страница 72

— Почему же печальным? — спросила она, и в ее темных глазах отразилось недоумение.

По его лицу пробежала тень, и он отвел свой взгляд в сторону.

— Разве не печально сознавать, что служба, которую ты бескорыстно нес, закончена и тебе до конца твоих дней предстоит быть тем, кем ты всегда был: наемным солдатом?

— Вы слишком требовательны к себе, — отозвалась она, несколько смутившись. — Вас ждут великие почести и слава, синьор.

— Слава и почести! — рассмеялся он. — Я с радостью отдам и то и другое пройдохам вроде Беллариона, которые не останавливаются ни перед чем ради быстрой карьеры. Для меня куда важнее служить тем, кому принадлежит мое сердце.

Он осторожно коснулся ее руки, и она не отдернула ее, а только лишь слегка нахмурила брови.

— Да, — выдохнула она, — это единственное достойное дело в жизни — служить, как подсказывает нам сердце.

Он схватил ее за руки и с наигранным восторгом взглянул ей прямо в глаза.

— Вы тоже так считаете? Значит, вы одобряете меня?

— Но в чем, скажите…

— Всю свою жизнь я служил ради денег, но теперь, когда я узнал, как вы относитесь к службе, с этим навсегда покончено. Этот поход будет последним для меня.

Он замолчал. Последовала долгая пауза.

— Когда мой брат унаследует трон своего отца в Касале, — наконец сказала она, — ему потребуется такой друг, как вы, мессер Карманьола.

— А вам, мадонна, а вам?

Она задумчиво взглянула на него и слегка улыбнулась. Он был недурен собою, храбр и щегольски одет — настоящий рыцарь ее мечты, — а она была столь одинока, беззащитна и так нуждалась в дружеской поддержке, чтобы преодолеть выпавшие на ее долю испытания.

Она высвободила свою руку из его ладони и коснулась своими тонкими пальцами его золотистых кудрей.

— А разве нет? — чуть дрожащим голосом проговорила она. — Неужели нет?

— Мадонна, если вы не отвергаете меня, я всегда буду служить только вам, и никому другому. О Валерия!

Он схватил ее руку и горячо поцеловал. Она поспешила отдернуть ее и чуть отодвинулась от него. Этот поцелуй и чересчур смелое обращение к ней по имени слегка испугали ее.

— Карманьола, друг мой…

— Да, мадонна, ваш друг, и даже более чем друг.

— Разве мы можем быть более чем друзьями?

— Конечно! Я ваш верный рыцарь, мадонна. Я стал им с того самого турнира в Милане, когда вы возложили на меня пальмовый венок. И теперь я с радостью иду в битву, чтобы сражаться за вас, и, если необходимо, с легким сердцем умру, чтобы доказать вам свою преданность.

— Как ловко вы все это говорите! Наверняка я была не первой королевой турнира, возлагавшей на вас венок за победу. С другими вы вели себя так же смело?

— О, как жестоко с вашей стороны так отзываться обо мне! — вскричал он, словно терзаемый нестерпимыми муками. — Прекрасная Валерия, я сейчас рухну у ваших ног.

— Мой нос, синьор, чересчур длинноват, чтобы всерьез отнестись к вашему комплименту! — насмешливо ответила она, однако внимательное ухо Карманьолы уловило нотку нежности в ее голосе, глаза принцессы стали влажными.

— Вы столь же стремительны в ухаживании, как и на арене. Вы слишком бесшабашны, синьор.

— Я солдат, мадонна, и не лишен недостатков. Но я наберусь терпения, если вы велите мне, Валерия. Но когда мы будем в Касале…

Он запнулся, подыскивая слова, и она постаралась воспользоваться возникшей паузой, чтобы остановить его словоизлияния.

— Не стоит говорить о том, что еще не свершилось. Это приносит неудачу. Лучше наш разговор отложить… на потом.

— И что тогда? — перехватило у него дыхание. — Тогда что?

— Я ведь сказала, что не надо загадывать наперед. Ему показалось, что он услышал от нее то, чего хотел.

— Что ж, я не стану искушать судьбу; я не осмелюсь, Валерия. Я буду ждать, терпеливо ждать, — закончил Карманьола, и она не стала разочаровывать его.

С тех пор каждую свободную от строительных забот минуту Карманьола старался находиться возле Валерии, настойчиво ухаживая за ней. Белларион же все эти дни пребывал в мрачном расположении духа и проводил их в своем шатре с захваченным из Милана томиком Вегеция note 111 в руках.

На сооружение плавучего моста через Сезию ушло целых полторы недели вместо одной, как планировалось первоначально, и вот, накануне праздника всех святых note 112, Карманьола в сопровождении Валерии и ее брата явился к Беллариону и сообщил, что все работы закончены, пятьдесят человек находятся на узком полуострове, разделяющем обе реки, и завтра утром армию можно будет переправить на другую сторону.

— При том условии, — заметил Белларион, — что ваш мост просуществует до утра.

— То есть как просуществует до утра? — набычился Карманьола, раздраженный замечанием Беллариона. — Что вы имеете в виду?

Белларион усмехнулся и отложил в сторону книгу, чтение которой прервал визит Карманьолы и его спутников.

— Спросите себя сами, кому может помешать этот мост, — сказал он.

— Будь я на вашем месте, я непременно задал бы себе такой вопрос, прежде чем начал бы возиться с ним.

— Вы, конечно, имеете в виду маркиза Теодоро. Но как он узнает о мосте, если он заперся в Верчелли, в восьми милях отсюда?

Жуткие крики, донесшиеся до них со стороны междуречья, послужили ответом на его вопрос. А последовавшие за ними отрывистые команды, лязганье оружия, глухие удары и победные возгласы не оставили никаких сомнений в том, что там происходит.

Секунду Карманьола стоял неподвижно, в ярости сжимая и разжимая кулаки. Затем, издав нечленораздельное восклицание, он бросился прочь из шатра, и Валерия последовала за ним вместе со своим братом, напоследок метнув в Беллариона испепеляющий взгляд.

Белларион не спеша накинул на плечи плащ, вышел наружу и направился через редкую рощицу, возле которой был разбит его шатер, и далее вдоль реки к тому месту, где велось строительство моста.

Там, помимо Карманьолы, принцессы Валерии и ее брата, он увидел горсточку солдат — все, что осталось от отряда, посланного Карманьолой на другую сторону реки час назад. Остальные были взяты в плен или погибли. Последним, кто вернулся с другой стороны и, призывая в свидетели всех святых, что их предали, спрыгнул с моста прямо к ногам Беллариона, был командир отряда Беллуно, легковозбудимый и склонный к преувеличениям, как все неаполитанцы.

Через речную гладь до них долетел топот бегущих ног, на противоположном берегу замаячили едва различимые в сгущающихся сумерках фигуры людей и застучали по дереву топоры.

— И как только Теодоро удалось узнать о мосте! А, Карманьола? — прокомментировал происходящее Белларион и откровенно рассмеялся.

— Черт побери, вы еще издеваетесь надо мной! — накинулся было на него Карманьола, но в следующую секунду, возвысив голос, велел немедленно позвать сюда арбалетчиков. Трое или четверо солдат со всех ног бросились исполнять приказание, а Валерия резко повернулась к стоявшему рядом с ней Беллариону.

— Что тут смешного? — почти выкрикнула она, и ее голос дрожал от гнева, досады и плохо скрытого недоверия, так что все вокруг замолчали, ожидая его ответа.

— Ничто человеческое мне не чуждо, синьора, в том числе и злорадство.

— О Боже! Как вы можете радоваться успеху врага, уничтожившего результаты трудов стольких дней? Значит, вы знали! — обвиняюще воскликнула она. — Знали о том, что сегодня вечером мост будет разрушен. Вы сами утверждали это. Откуда вам было известно? Откуда?

— На что вы намекаете, мадонна? — в ужасе вскричал Карманьола, которому, несмотря на всю его неприязнь к Беллариону, и в голову не приходило, что тот может вести двойную игру.

— На то, что я безмозглый чурбан, — с иронией пояснил ему Белларион.

Но тут вмешался Беллуно, не успевший еще остыть после своего бесславного поражения и бегства.

— Мадонна имеет в виду отнюдь не это, — заявил он. — Она хочет сказать, что вы продали нас Теодоро Монферратскому.