Завещание бессмертного - Санин Евгений Георгиевич - Страница 6

К высокому просторному дому с нарисованными яркими красками на стене вазами Демарх подошел с твердым убеждением, что в нем находятся его личные враги.

Он с трудом заставил себя улыбнуться радостно бросившемуся к нему знакомому рабу, благо, это жалкое подобие улыбки грек расценил как то, что разбитые римлянином губы плохо повинуются пергамцу.

– Иди за мной! – оглянувшись по сторонам, быстро приказал раб. Следуя за ним, Демарх прошел мимо многочисленных прилавков, уставленных дорогими вазами, мегарскими чашами, амфорисками, стеклянными колбами, всем тем товаром, место которому только в домах зажиточных людей Пергама. Сам Демарх пользовался только сосудами, купленными в самых дешевых гончарных мастерских, и потому зачарованно озирался вокруг, спотыкаясь и приостанавливаясь, к неудовольствию поторапливающего его раба.

У одной из круглобоких ваз он застыл, и никакие окрики грека не могли заставить его сдвинуться с места. Ваза была расписана знакомыми фрагментами восточного фриза алтаря Зевса!

Демарх обошел вазу кругом, поражаясь, как точно сумел воспроизвести художник каждое движение Зевса и Геи, каждое перышко на крыльях торжествующей победы Ники. Голова борющегося с самим Аполлоном змееногого гиганта так же, как и на самом алтаре, слегка стилизована, и точно так же в ней уже нет живого огня.

Еще один шаг – и Демарх увидел гиганта, сражающегося с Гекатой. Но тот ли это гигант, вялый, бесстрастный, самый неудавшийся из всех окружавших его фигур?

Здесь он был изображен художником, превратившимся вдруг из покорного подражателя в соперника великим создателям алтаря, борцом, с неукротимой, бешеной яростью кусающим зубами плечо своего божественного противника, совсем как гигант в группе Дионы на северном фризе.

Почувствовав, что его трогает за локоть раб, Демарх с неохотой оторвал глаза от вазы, собрался даже купить ее.

Он уже хотел спросить о цене, как вдруг вспомнил, что все эти вазы, боги на них, сам алтарь подвергаются угрозе, и идет она, возможно, из этой самой лавки.

Демарх сжал в кулаке статеры и решительно шагнул следом за рабом.

У неприметной двери грек остановился и, оглянувшись на скучающих продавцов, быстро открыл ее, поторапливая Демарха знаком следовать за ним.

За дверью оказались ступеньки, ведущие вниз. Их освещали несколько тускло горящих светильников.

Ожидавший увидеть мрачное и таинственное подземелье, Демарх остановился перед стеной, снизу доверху заставленной полками с вазами и мегарскими чашами.

Это был обычный подвал торговой лавки, где хранились товары. Но раб, заговорщицки подмигнув, повернул одну из самых неброских ваз, и стена бесшумно отодвинулась, обнажая еще одну дверь. Раб открыл ее, жестом пригласил Демарха за собой, но вскоре неожиданно остановился. Пергамец в потемках едва не налетел на него. Впереди стояла группа вооруженных людей.

В свете далекого факела блеснули наконечники копий. Демарх почувствовал, как одно из них уперлось своим острием прямо ему в грудь.

– Кто? – отрывисто бросил стоящий к ним ближе всех человек.

– Вечно пугаешь меня своим неожиданным появлением, Пифон! – проворчал грек, пытаясь отвести от своей груди железное жало.

– Кто?! – грозно повторил воин.

– Да это же я – Лимней!

– Кто?!! – в третий раз воскликнул воин, всем своим видом давая понять, что еще мгновение – и он пронзит грека.

– Гелиос! – торопливо ответил раб.

– Да радует он нас своим теплом и светом вечно! – опуская копье, заученно отозвался воин. – Это другое дело. Проходи!

– Можно подумать, что ты впервые видишь меня! – упрекнул Пифона грек. – Ведь не прошло и получаса, как я вышел отсюда!

– А откуда мне знать, кого ты привел за собой? – огрызнулся воин. – Сказано – пропускать только тех, кто назовет имя Гелиоса, а всех остальных убивать на месте, так я и делаю!

«Строгие у них порядки! – стараясь не отставать от Лимнея, подумал Демарх. – Видно, дело здесь куда серьезнее, чем предполагает Эвдем. Странно только одно – выбрали для пароля имя бога Солнца, а сами собираются глубоко под землей!»

Наконец раб остановился и сообщил:

– Пришли!

Чуть слышно скрипнула дверь. Демарх невольно зажмурился от ударившего в глаза яркого света. Помявшись на пороге, он вошел в большую, просторную комнату и робко осмотрелся вокруг.

Это была обычная с виду скульптурная мастерская, каких немало он видел в Пергаме.

Повсюду стояли готовые и незавершенные статуи, глыбы и небольшие куски неотесанного мрамора. На этих кусках и глыбах сидели несколько человек в одежде пергамских купцов и воинов.

Вдоль стен на лавочках и ложах, предназначенных, очевидно, для натурщиков, тоже вперемешку сидели купцы, ремесленники, командиры наемных отрядов и – Демарх даже глазам своим не поверил – рабы.

Все эти богато и бедно одетые люди, с перстнями на пальцах и ошейниками на шеях, с аккуратно завитыми волосами и клеймами на щеках, совсем как равные, переговаривались и отчаянно спорили друг с другом.

При появлении Демарха шум мало-помалу стал стихать. Все взгляды устремились на окончательно заробевшего пергамца.

Сидевший в кресле мужчина лет тридцати, одетый в грубый халат бедняка, красивый, широкоплечий, с волнистыми волосами, спадающими на плечи, кивком головы приказал Демарху выйти на середину и, оглядев его, сочувственно спросил:

– Это тебя приказал жестоко наказать римский торговец?

В его голосе было что-то такое, что Демарх невольно поклонился и почтительно ответил:

– Да, господин…

– В чем же ты провинился?

– Я вез в гостиницу его вещи, и воры украли их.

– А где находился в это время сам римлянин?

– Он был рядом и осматривал алтарь Зевса… А когда обнаружил пропажу, пообещал продать меня и всю мою семью в рабство!

– Узнаю римлян! – усмехнулся мужчина. – Невиновного они готовы продать в рабство, а виноватого – убить после жестоких пыток!

– К счастью, вещи быстро нашлись, – торопливо добавил Демарх, умалчивая о помощи Эвдема. – Но этот римлянин предупредил, что в случае новой нашей встречи он нарежет из моей спины плетей и прикажет с утра до ночи хлестать ими моих детей…

Гул возмущенных голосов заглушил его последние слова.

– Вот видишь, Аристоник, как они уже обращаются со свободными пергамцами! – выкрикнул худощавый ремесленник.

– А ты предлагаешь ждать! – положил пальцы на рукоять меча один из командиров наемников.

– Садись на любое свободное место, здесь все равны! – улыбнувшись Демарху, мягко сказал сидевший в кресле – побочный брат нынешнего царя Аттала, родной сын великого Эвмена, имя которого Демарх боготворил, потому что в его правление был построен алтарь Зевса.

– Ты – носильщик, и этим можешь быть полезен нам! – прибавил худощавый ремесленник. – Вы, носильщики, первыми в Пергаме узнаете новости со всех концов света, в том числе и о делах Рима, и благодаря твоим друзьям мы узнаем о беззакониях сената даже раньше царя!

Словно в подтверждение его слов, с одной из скамей послышался знакомый голос:

– Демарх, сюда!

Демарх повернул голову и увидел Кабира – своего давнего конкурента в борьбе за выгодных гостей Пергама с тяжелыми, громоздкими сундуками и ящиками.

Это был тот самый носильщик, который отказался везти вещи Луция Пропорция в Верхний город.

Всегда хмурый и неразговорчивый, Кабир на этот раз приветливо улыбнулся Демарху. Освобождая рядом с собой место, шепнул:

– Рад тебя видеть здесь! Скоро весь Пергам, все окрестные города будут с нами. Но – тс-с! Наши опять сейчас станут торопить Аристоника. И чего он медлит?…

В скульптурной мастерской тем временем действительно накалялись страсти. Вскакивая со своих мест, перебивая друг друга, купцы, ремесленники, воины и рабы кричали:

– Освободи нас от проклятых римских ростовщиков!

– Дай нам перерезать глотки их прихвостням – царским вельможам!

– В море всех римлян! В море!

– Жрецы больше половины пергамских храмов и святилищ с тобой, Аристоник!