История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1 - Святополк-Мирский (Мирский) Дмитрий Петрович - Страница 14

степеням, т.е. по поколениям. Начало своду положил в XIV веке

сербский митрополит Москвы Киприан, но закончен он был только

около 1563 г. В сущности, Степенная книга была компиляцией из

русских летописей, но переделанных так, чтобы они могли

соответствовать литературному вкусу и философии истории

московитов XVI века. Летописи, официально писавшиеся в это время

московскими писцами, тоже отразили воцарившийся тут вкус к

риторике, а также политическую философию времени.

9. МОСКОВСКИЕ ПОВЕСТИ

Помимо компиляций и официальных летописей, в Московии не

было недостатка и в исторической литературе. История князя

Курбского стоит особняком, поскольку она отразила западные

влияния. Но существовала и местная традиция исторических

повествований об отдельных, главным образом военных, событиях, с

собственным развитым стилем, ведущим начало от Мамаева побоища

и русского Иосифа Флавия и таким образом приходящимся дальней

родней Слову о полку Игореве. Один из первых образчиков таких

историй – Сказание о Псковском взятии (1510) московитами, одна из

самых прекрасных «коротких историй» Древней Руси. История того,

как Москва настойчиво, постепенно и неторопливо добивалась своей

цели, рассказана с восхитительной простотой и восхитительным

искусством. Атмосфера неотвратимого рока пропитывает весь

рассказ: что бы ни делали псковичи, все бесполезно, и московская

кошка не торопясь съест мышку, когда ей заблагорассудится.

Самое большое количество историографических произведений

вызвал к жизни великий политический кризис начала XVII века,

известный в русской исторической традиции под названием

«Смутное время». Тут выделяются три произведения: труд князя

Ивана Катырева Ростовского, Авраамия Палицына, казначея Троице-

Сергиевской лавры, и писца Ивана Тимофеева. Самое литературное

из них принадлежит Катыреву: оно написано в традиционном стиле

«военной повести» с весьма малым интересом к конкретным деталям,

со множеством обычных шаблонных повторов, иногда

возвышающихся до какого-то подобия поэзии. Совершеннее всех

написано сочинение Палицына: оно риторично, но это мощная и

искусная риторика. Он вдохновлен точно определенной целью и с

большим искусством строит сюжет, располагая кульминации самым

выгодным образом. Ужасы гражданской войны и иностранной

интервенции написаны незабываемо.

Сказание Палицына самое популярное из всех, и его

истолкование фактов до сих пор доминирует в русской литературе и

исторической традиции. Сочинение Тимофеева – самое любопытное,

и вообще одно из самых любопытных произведений московской

литературы. Его удивительно странный и замысловатый стиль

доводит московскую риторику до абсурда. Это один постоянный

парафраз. Тимофеев ни за что не назовет кошку кошкой. Богачи в его

руках становятся «теми, у кого большие житницы», река – «стихии

водной натуры». Грамматика у него сложная и искривленная, смысл

темен до изумления. Но вместе с тем он самый проницательный и

умный из всех современных ему историков. Его Временник – это

настоящая повесть, с началом и концом. Тимофеев как хроникер и

заслуживающий доверия свидетель получил высокую оценку

величайшего из наших современных историков, профессора

Платонова, который выделил его как особо им предпочитаемого

автора.

Последним плодом древнерусской «военной повести» была

Повесть об обороне Азова донскими казаками от турок. В сущности,

это официальный доклад казаков царю, но написанный как повесть, с

явно литературной устремленностью, и тем снискавший широкую

популярность. Это как бы конспект всех традиций древнерусской

военной повести, где отразился и русский Иосиф со всеми его

потомками, и Мамаево побоище, и рассказ о Трое, – а с другой

стороны, и более современные формы фольклора, представляемые

так называемыми былинами и разбойничьими песнями. Повесть

полна военной поэзии и является одним из самых бодрящих

произведений Древней Руси.

Большая часть житий святых, созданных в Московии этого

периода, написаны в стиле, введенном сербами и Епифанием, и

потому особого интереса не представляют. Но на своем, отдельном

месте стоит житие св. Иулиании Лазаревской, написанное ее сыном

Дружиной Осорьиным. Сама святая Иулиания была исключением: это

единственная русская святая, которая не была ни инокиней, ни

княгиней, а просто добродетельной и милосердной женщиной. И тот

факт, что житие матери написано сыном, тоже факт единственный в

истории. Житие это полно конкретных деталей и одушевлено

глубоким чувством христианского милосердия. Это одно из наиболее

привлекательных изображений древнерусской жизни во всей

литературе.

10. НАЧАЛО ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Очень трудно разграничить агиографию и биографию, с одной

стороны, и художественный вымысел с другой. Существует целая

промежуточная область, которую современные историки склонны

числить среди художественных вымыслов, но которую тогдашний

читатель никак от агиографических писаний не отделял. Это

многочисленные легенды, которые относятся к историче ским

жизнеописаниям святых как апокрифы к Библии. Некоторые из них

попали в большой Макарьевский сборник, а в неофициальных

Прологах их еще больше. Конечно, вначале на них смотрели как на

назидательное чтение, но романтический и чудесный элемент, а

также сюжетный интерес в них гораздо сильнее, чем в одобренных

житиях. Некоторые вообще похожи на волшебные сказки, как,

например, прелестная легенда о князе Петре Муромском и деве

Февронии, где есть сражение с драконом и где мудрая дева

разгадывает княжеские загадки. Дева становится женою князя, но

народ и бояре требуют ее изгнания, потому что не хотят служить

простой крестьянке. Она уходит в монастырь. Так же поступает и

князь. Они живут в двух разных монастырях, но продолжают любить

друг друга. Когда Петр почувствовал, что конец его близок, он

передал об этом Февронии, которая молится о том, чтобы умереть

одновременно с князем. Молитва ее услышана. Поскольку они оба

приняли монашеский постриг, то их должны похоронить раздельно,

но мертвые тела их находят общую могилу, которую они приготовили

для себя перед тем, как их разлучили. Власть имущие разделяют их,

но они снова оказываются вместе и, наконец, их оставляют в общей

могиле. Следующий шаг к вымыслу сделан в замечательном

произведении XVII века, которое называется Повесть о Савве

Грудцыне. Она написана на литературном церковно-славянском и

выглядит как чисто фактическое повествование, с обилием дат и

названий, но скорее всего, это художественный вымысел,

предназначенный для назидательного чтения. Савва Грудцын – нечто

вроде русского Фауста, который продает душу дьяволу не за

познание, а за власть и удовольствия. Дьявол хорошо ему служит, но

под конец Савва раскаивается и спасает душу в монастыре.

Пока этот первый опыт религиозно-назидательного

художественного вымысла вырастал как ветка традиционного

агиографического древа, со всех сторон стали пробиваться другие его

виды.

Весьма вероятно, что русская народная повествовательная поэзия

в той форме, в которой мы ее теперь знаем, родилась в середине или

во второй половине XVI века. Несомненно то, что первые ее

письменные следы появляются в начале XVII столетия. Далее же она

стала оказывать на письменную литературу значительное влияние.

Мы видели это влияние в Повести об обороне Азова. Еще заметнее