Один из миллионов (СИ) - Кельн Яна - Страница 30

Полностью уверившись в этой мысли, Миша резко распахнул дверь квартиры, остолбенев на пороге. Из-за железной перегородки на него смотрели улыбающиеся родители.

- Привет, родной! – весело махнула ухоженной ручкой женщина с темными, как у Миши волосами, струящимися тяжелыми кудрями до плеч.

- Мам, пап, - выдохнул Миша, стремительно делая несколько шагов назад, чтобы впустить незваных гостей.

- Сюрприз, - улыбнулся отец.

Миша едва успел поймать ускользающее полотенце. Такого сюрприза он никак не ожидал. А уж, какая неожиданность ждет их самих! Родители вошли, поставив небольшой чемодан у входа.

- Сынок, мы с дороги, голодные, - обрадовала мама.

- Угу, - Миша зашел в ванную, одел домашнюю одежду и вернулся на кухню.

Мама уже сама стояла возле плиты, намешивая в большой прозрачной миске яйца и молоко для омлета. Отец сидел на диване, прихватив с полки какой-то журнал.

- Миш, мы не вовремя? – спросил он, кивнув в сторону закрытой двери спальни.

- Да, нет, все нормально, - парень через силу улыбнулся, не выгонять же родителей со словами, что он не один.

Молодой человек подошел к маме, отобрал у нее сковородку с нагретым маслом и сам занялся приготовлением завтрака, лихорадочно соображая, как ему выпутаться из сложившейся ситуации. Посему выходило, что никак. Скоро проснется Глеб, и придется рассказать родителям правду, об их сменившем ориентацию, сыне. По помещению поплыл аромат жарящегося омлета и запах вареного кофе, где-то забормотал телевизор. Миша не замечал ничего вокруг, ожидая момента истины.

Когда завтрак был готов, парень решился опередить события и сам рассказать гостям все об изменениях в своей жизни, но не успел. Дверь в комнату открылась, и на пороге показался заспанный Глеб. Миша выдохнул, слава Богу, что не голый. Мальчик одел на себя только джинсы и сладко потягивался стоя в дверях. В голове стучали барабаны, выводя какой-то марш. Миша глупо хихикнул.

- Доброе утро! – радостно крикнул он, не сходя с места.

Глеб опустил руки, обвел взглядом комнату и замер с распахнутым в зевке ртом. Синие глаза удивленно смотрели на окружающий мир, а сонный мозг пытался понять, что здесь делают еще два совершенно незнакомых человека. Взгляды родителей переключались то на чужого юношу, то на сына, стоящего с турчанкой в руках и глупой улыбкой безнадежного идиота на лице.

- Миш? – произнесла мама, но тут же замолчала, не зная, что говорить дальше.

Миша понимал, что мог бы легко спасти ситуацию, сказать, что Глеб брат Сашки и случилось так, что переночевать ему пришлось у него, но врать совершенно не хотелось. Будь, что будет. Он быстро пересек разделяющее их с мальчиком расстояние, наклонился и поцеловал, нежно, без намека на былую страсть, только для того, чтобы сказать «держись».

- Мам, пап, это Глеб, мой парень, - с последними словами он захлопнул крышку саркофага, в котором они с Глебом в ближайшие секунды будут похоронены, судя по налившемуся яростной краснотой лицу отца.

- Твой кто? – уточнила мама, прикрыв рот ладонью.

- Парень, мам. Возлюбленный, любовник, называйте, как хотите, - он обнял Глеба и стиснул его плечо.

- А-а-а, давайте завтракать тогда, - натянуто улыбнулась женщина.

- Пойду, оденусь, - это были первые слова, которые смог произнести пораженный до мозга костей Глеб.

Такого веселого утра он не ожидал. Мальчик быстро спрятался в спальне, словно эта комната превратилась в непробиваемый бункер, способный уберечь от разрушительного торнадо, который, вероятно, сейчас начнется за этой самой дверью. Глеб ошеломленным взглядом отыскал свою футболку, сиротливо лежащую около кровати, надел ее и сел на переворошенное ложе, опасаясь возвращаться к Мише и его родителям.

- Парень, значит? – ухмыльнулся отец.

- Значит, - Миша стоял на месте, готовый защищать себя, своего чертенка и свое право на счастье до последней капли крови.

- Миш, зови его, давайте садиться за стол, - женщина уже быстро расставила тарелки и разложила на них бледно-желтую массу.

Наташа, как могла, пыталась разрядить обстановку, но сердцем чувствовала, что муж не сделает вид, будто все так, как должно быть. Не простит единственному сыну, наследнику таких выкрутасов.

- Я не собираюсь сидеть за одним столом с его шлюхой! – рыкнул отец в тот момент, когда дверь спальни распахнулась, и появился уже одетый Глеб.

Парень распахнул рот от неожиданности, слышать такие слова в свой адрес было весьма неприятно, но и высказать что-то этому сильному и властному мужчине язык не поворачивался.

- Пап, не смей так говорить, - голос Миши больше походил на утробное рычание, тихое, медленное, опасное и сам парень выглядел, как ощетинившийся волк, готовый броситься на врага в любой момент.

- Рот закрой! – вспылил мужчина, - Я даже видеть эту мразь не хочу!

Миша сделал шаг в сторону отца, сжимая кулаки, борясь с собой. Поднять руку на отца – неправильно, непростительно, но и оскорблять Глеба в его присутствии нельзя.

- Миш, отвези меня домой, пожалуйста, - тихо произнес Глеб, удерживая парня за руку.

Он не мог не вмешаться, хотя задетое самолюбие требовало отмщения. Но не так, не таким способом.

Мгновение и парни вышли из квартиры. Миша вызвал лифт, все еще усмиряя свой гнев, и только когда двойные створки закрылись за их спинами, заметил, что по щекам мальчика течет горячая влага, которую тот пытается стереть рукой, чтобы он не увидел этих слез. Парень нажал на кнопку «стоп» и кабина послушно замерла между этажами.

- Эй, малыш, ну, что ты? – парень прижал мальчика к себе, поцеловал в мокрые, соленые губы, стер капельки со щек, поцеловал и их.

- Миш, не надо сейчас, все нормально, просто неожиданно, - хрипло сказал Глеб, голос дрожал, обида растекалась внутри груди.

Что он сделал, чтобы заслужить такое отношение к себе? За что эти обидные слова?

- Я поговорю с ними, хотят или нет, но мой выбор им придется принять.

- Ты как всегда, веришь в лучшее, - горько усмехнулся мальчик, наконец, справившись с ручьями слез, - вернись в реальность. Ни один родитель не примет этого.

- Ты просто мне поверь, хорошо? – Миша подцепил мальчика за подбородок и снова поцеловал.

Через полчаса Глеб уже был дома. Всю дорогу они молчали. Не хотелось обсуждать утренний инцидент. Но Глеб стал кое-что осознавать. И чем больше он вспоминал эти события, тем дальше улетали розовые очки, которыми были занавешены его глаза. Он не знал, в каких отношениях Михаил со своими родителями, но раз они могут наведаться к тому в гости, вот так, без предупреждения, то, наверняка, в хороших. Но скандала избежать не удалось, не удалось усмирить гнев раздосадованного отца, не удалось стереть беспокойство и горечь с лица матери, пусть эта милая женщина и пыталась вытащить ситуацию из конфликта. Рано или поздно вести об их с Мишей отношениях дошли бы и до его родителей, что произошло бы в этом случае, даже представлять не надо. Глеб прекрасно понимал, что с ним поступили бы по принципу «я тебя породил, я тебя и убью».